Возвращение. Трис
Самолет садится плавно в аэропорту "О'Хара" в Чикаго. Пилот информирует пассажиров о том, что посадка прошла удачно и по графику. Толпа людей медленно тянется к выходу. Я в середине этой толпы нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу.
Трап на месте, и стюардессы провожают на выход прилетевших. Практически перед самым выходом я чувствую несильный толчок в спину, но толпа потоком движется к выходу, поэтому я не могу развернуться и посмотреть на своего обидчика полностью. Краем глаза замечаю, что это какой-то парень. Я сдвигаю брови, и парень, видимо, замечает, это.
- Простите, мисс...
- Аккуратнее, - предупреждаю я его и продолжаю двигаться дальше.
Когда уже я оказываюсь на земле, то полностью расслабляюсь. Здесь, в Чикаго, и воздух, по-моему, особенный. Какой-то родной и домашний. И именно сейчас я понимаю, как скучала! Никакой Лондон не заменит родной земли и родного города!
Я продолжаю двигаться по направлению к зданию аэропорта. Толпа разошлась на маленькие кучки, двигаясь по тому же маршруту. Неожиданно в руке звонит мой телефон. Я смотрю на экран и невольно улыбаюсь. Папа.
- Привет, папуль, - прикладываю я трубку к уху.
- Беатрис, доченька! Как ты? Как долетела? Всё нормально? - слышу я в трубке голос папы. - Я прислал за тобой машину. Уоррен должен быть уже где-то там.
О... Мой заботливый папа до сих пор думает, что я маленькая и не смогу справится. Иногда мне кажется, что он вообще не видит, что его дочь повзрослела. Длинные ноги, обтянутые белыми облегающими брюками, стройная фигура, плоский живот, взрослые черты лица и недетский характер... Неужели по мне не видно, что я уже взрослая? Это видят все, кроме моего отца. Для него я так и останусь маленькой Беатрис в коротком розовом платьице и летней панамке, которая роется в песке и что-то лепечет...
- Пап, не нужно было! - начинаю протестовать я, но отец резко обрывает меня на полуслове:
- Беатрис Прайор! - грозно рычит трубка. - Я прислал Уоррена, и он доставит тебя домой! И никаких возражений!
Я вздыхаю, когда трубка оповещает меня о том, что мой папа отключился. Вот что с ним делать?
Впереди я вижу белый "Лексус" и чёрный "Мерседес". Видимо, не одну меня встречают. Зная пристрастие отца к машинам, я смело могу предположить, что Уоррен приехал на белом "Лексусе".
Я смело подхожу к машине, и из неё выскакивает водитель. Уоррен не изменился сильно. Высокий, худощавый водитель работает на отца уже более десяти лет. Папа ценит его за покладистость, точность и аккуратность. Уоррену лет 40, но его виски уже тронуты сединой. Он и его брат Алекс работают в нашей семье, как я уже говорила, чуть больше десяти лет. Алекс - наш садовник, искусно владеющий секатором. С его появлением в доме, сад преобразился. Он совестливо заботится о растениях, деревьях и кустах на территории нашего особняка. Алекс из любого чахлого сорняка может вырастить красивый и умопомрачительный цветок или кустик. В общем, виртуоз в своём деле.
- Добрый день, мисс Прайор! - приветливо улыбается Уоррен. - Как долетели?
- Привет, Уоррен! - улыбаюсь я в ответ. - Спасибо, всё хорошо! Как вы тут без меня?
- Мистер Прайор, как заведённый, с самого утра раз десять мне напомнил, что я должен вас забрать из аэропорта, - улыбается он, - вообще, я могу быть с вами откровенным? - Уоррен открывает передо мной заднюю дверь и слегка подаётся вперёд. - Мистер Прайор очень плох в последнее время...
- О чём ты? - встревоженно спрашиваю я.
- Последние пару недель мы частенько разъезжаем с ним по городу по врачам, - делится со мной водитель отца, - он не говорит на прямую, но я же вижу, что с ним что-то не так. Он очень похудел, осунулся, часто задумывается и грустит. Я надеюсь, что вы его расшевелите.
- Он болен? - спрашиваю я настороженно.
- Этого я не могу сказать, мисс Прайор, - пожимает плечами Уоррен, смотря на часы, - нам пора ехать. У вашего папы на сегодня ещё запланирована деловая встреча в центре.
Я молча киваю и опускаюсь на заднее сидение. Уоррен закрывает дверь и занимает своё место на переднем сидении. Заведя двигатель, мы плавно трогаемся, а я погружаюсь в слова Уоррена.
Неужели отец болен? Почему он мне ничего не сказал? Что с ним? Тревога и беспокойство поселились внутри. Я непременно должна знать, что с ним.
Дорога от аэропорта до дома занимает буквально полчаса. Когда Уоррен заезжает на территорию нашего дома, чувство тревоги усиливается. Можно даже сказать, что я боюсь узнать, что с моим отцом.
Уоррен открывает заднюю дверь, и я вылезаю наружу. Сад, как всегда, прекрасен и полон свежих идей от Алекса. Замысловатые фигуры из кустов, живописные клумбы цветов всех расцветок, аккуратно подстриженные газоны и деревья с зелёной листвой... Чем не Эдем?
- С приездом, мисс Прайор! - я оборачиваюсь на оклик и вижу стоящего в кустах с секатором в руках Алекса.
- Спасибо, Алекс! - машу я ему рукой и двигаюсь по мощёному мелким камнем тротуару к парадной двери.
- Мисс Прайор, - окликает меня Уоррен, и я оборачиваюсь, - не говорите вашему отцу о нашем разговоре.
- О! Уоррен, об этом можешь не волноваться! Спасибо тебе за информацию, - успокаиваю я его и продолжаю свой путь.
Большой двухэтажный особняк буквально утопает в зелени сада. В доме десять комнат, две из которых - моя и отца, остальные - гостевые. Рабочий кабинет отца, как музей бумаги, вечно завален документами. Там сам чёрт ногу сломит, но не отец. Он чётко знает, что, где лежит. Поэтому прислуга там практически не убирается. Поливают цветы да пыль протирают со свободных поверхностей, которых там совсем немного. Вся прислуга знает: нельзя заходить в кабинет, когда отца нет дома и нельзя ни при каких раскладах пускать туда посторонних, дабы не нарушать идиллию и не напортачить ничего лишнего с документами. Это золотое правило особняка Прайор.
- Пап! Я дома! - кричу я, открыв входную дверь и вдыхая до боли родной и знакомый запах дома.
- Наконец-то! - слышу я голос отца откуда-то из глубины особняка.
Через пару секунд в холле дома появляется отец. Такой родной и любимый! Но Уоррен прав. Что-то плохо он выглядит: осунулся, похудел, под глазами залегли черные тени. Он болен?
Папа сразу же заключает меня в объятия, и я втягиваю через нос такой родной и домашний запах отца, который упирается своими корнями в моё детство.
Вот теперь я действительно дома!