11
Без уток и правда тоскливо.
Чонгук сидел на одной из лавочек в уже довольно изученном прибольничном сквере и лишённым эмоций взглядом скользил по поверхности замерзшего пруда, словно коньками. Всё присыпало снегом и молчанием, и прогуливающиеся пациенты вдали были единственными нарушителями тишины.
После того инцидента в парке Ипсадона прошло полторы недели. Пришлось выслушать порцию поучения бабушки, истерики мамы по телефону с приглушающим дроблением отбойного молотка вдали, вердикт лечащего врача о нарушениях постельного режима, и тяжёлое молчание во взгляде его напарницы по вечернему чтению. С последнего рецидива они больше не проводили книжных дискуссий «в качестве наказания за твоё безрассудство», как изъяснилась Ким.
Парень помассировал круговыми движениями в районе диафрагмы. Без болеутоляющих он уже и отвык справляться с волнами удушья. Левое лёгкое внутри дразнило его щекотанием, болями в боку при смене положения тела и навязчивой мыслью: «Ты от меня не отделаешься».
— Болит? — спросил его пожилой мужчина, сидящий на соседней лавочке. Это же один из товарищей мистера Тэдзи.
Чон кивнул.
— Ты знай, юнец, всегда готовся к худшему. — продолжил тот, оперевшись о палку. — Если ты находишся в этих стенах, всегда нужно ожидать какой-то пакости. Иначе они бы точно расписали нам план выздоровления. Будь у нас надежда.
— Что ты ему такое говоришь, старый глупец! — вмешалась бабуля, сидевшая рядом. — Ты не слушай этого страдальца, мальчик мой. Просто иногда в коробке с шоколадными конфетами попадается нелюбимая. Я вот, например, терпеть не могу всякие там помадки внутри. Но когда кусаешь, то, распробовав, уже не выплюнешь. Приходится дожевывать и глотнуть всю ту гадость. Так и мы здесь. Поверь, за свою немалую жизнь я повидала много конфет: посредственных, просто обалденно вкусных и крайне отвратительных. И знаешь, что?
— Что? — Чон ожидал продолжения ответа.
— Я сейчас и не скажу тебе, что было внутри тех гадких конфет, но зато в деталях помню вкус своих самых любимых.
Юноша понял, к чему она затеяла этот разговор. И где-то в глубине души ему захотелось поверить в её обнадёживающие мысли.
— Возможно, вы правы, бабуль, — Чонгук тепло ответил, выражая благодарность за внимание.
Ещё чуть-чуть потосковав по уткам, парень встал и пошёл согреваться внутрь. Что-то ему сейчас по-особенному захотелось шоколадных конфет.
***
Стоило зайти в тёплый вестибюль, как его сразу бросило в жар — приветствие от нарушения терморегуляции: слишком морозно в холоде и слишком жарко в тепле. На ходу снимая куртку, он уже придумывал, как зацепить Джису на разговор. Всё-таки хорош обижаться, ему от этого никак не легче. «Если хотите, чтобы я пошёл на поправку, нужно возобновить вечерние сессии литературного клуба», — в голове слова звучали хорошо, но с такой длинной фразой у него точно начнёт заплетаться язык, стоит ей прямо посмотреть ему в глаза, или ещё хуже — коснуться.
В конце своего крыла он наблюдал, как быстро приближается группа медиков, толкая носилки на колёсиках, а в них — лежащее тело с кислородной маской. Они молча пронеслись мимо него так, что пришлось отскочить к стене. Вспотевшие лбы и тревожные глаза говорили сами за себя. Но он успел увидеть лежавшую женщину. Знакомое лицо... Это же та женщина через две палаты, она у меня ещё вчера яблоки одолжила.
Чон смотрел, как они повернули в сторону отделения реанимации.
Ну да, конечно, конфеты.