3
Больничная палата.
Монотонный стук капель в трубках.
Слушание собственного дыхания.
Вдох.... Выдох....
Пищание аппаратов.
Пи-пи-пи....
Пи-пи-пи....
Ощущает стук собственного сердца. Значит живой. Это хорошо, или плохо?
Он сосредоточенно дышит. Вдох. Выдох. Но если думаешь о том, как ты дышишь, начинаешь задыхаться.
За все более чем два года, проведённых в палатах центральной больницы Йонмина, Чонгук изрядно исхудал. Больничное питание не позволяло набрать хоть какую либо массу, при таком состоянии заниматься его любимым баскетболом было противопоказанно, ведь любое перенапряжение могло привести к коллапсу лёгких, а пережить вновь ту кошмарную боль и бесконечные процедуры ему и вовсе не хотелось. Под глазами образовались тёмные круги: нескончаемые медикаменты нехило посадили почки и был нарушен водно-солевой баланс. Из-за этого его и так большие оленьи глаза стали более заметны на болезненно-белом облике. Впрочем, тут таких, как он, каждый день несколько десятков ходят.
Полусмертники, так он их называл. Коллапс может настигнуть в любоймомент. Иногда Чонгуку представлялось, что из-за угла выскочит маньяк и вонзит ему нож в спину. Да, депрессия была побочным эффектом деструкции его лёгких.
Будучи самым младшим пациентом в отделении, он всегда чувствовал нехватку нормальной компании среди мужчин и женщин, средний возраст которых составлял 40 плюс. Хотя был один старик по имени Кан Тэдзи — самый разговорчивый дедуля из всех, что он видывал. Иногда они сидели в комнате отдыха и вместе смотрели матчи по баскетболу, перекидываясь громкими «уааа» и «эээ», когда их любимая команда делала следующий шаг. В такие моменты Чонгуку было больно осознавать, что мир спорта закрыт для него, по крайней мере в ближайшее время; а нуна Джису запомнит его как хиленького мальчика, а не пышущего здоровьем мускулистого парня. Понятно теперь, почему она называет его мальчик-жутик, и дело тут не в книгах и фильмах, а в его виде. Вдобавок он носил мешковатые чёрные худи и тёмные джинсы или спортивные штаны, отчего видок был совсем уж не жизнерадостный. А чего было ещё ожидать от пациента, перенёсшего столько пигулок и процедур. Он знал, какого это лежать с трубкой, торчащей из левого лёгкого.
Но знал бы он к тому же, что нуне Джису достаточно только его милой улыбки или очередной шутки, чтобы скрасить плохое настроение. Они всё так же, когда у девушки выдавалась свободная минутка, говорили о том о сём.
Казалось, за эти полтора с чем-то года ничего не изменилось в их встречах. По правде, изменилось многое. Ушла та напряжённость во взглядах. По крайней мере, со стороны мальчишки.
Поначалу он ёрзал на месте от смущения и недоумения, если Ким пристально рассматривала его во время смены капельниц или подачи медикаментов.
Но потом он понял, что её взгляд делал парня материальным, живым, словно выделяющимся среди всех других пациентов.
— А, Чонгук. Что-то болит? — она увидела, как парень тяжело подходит к ней из-за угла, толкая и волоча за собой капельницу. — Я схожу за препаратами.
– Все в порядке, можете не волноваться, – и он неуклюже улыбнулся. – Не напрягайтесь так сильно, нуна. Все нормально.
Джису понятливо кивнула. Чонгук присел на кресло возле её стола.
— Помню, как ты впервые попал сюда, — она расколотила чай на дне. Лепестки поднялись ввверх.
— Тебе тогда сколько было, пятнадцать?...
— Шестнадцать, — сказал он, а потом, так и не прняв почему, добавил для увесистости, — почти семнадцать.
— Такой хиленький, но знаешь, я уже тогда поняла, что этот малец не из пугливых, — девушка прищурилась и указала на него серебрянной ложкой.
— Это почему же? — усмехнулся Чон.
— Когда ты лежал почти без сознания, все вокруг думали, что ты не перенесёшь операцию при таком обьёме жидкости в лёгких. Но я тогда увидела твой бойкий взгляд и сказала себе, нет, скорее внушила себе: «Нет, этот паренёк через неделю будет бегать на своих двух!» И знаешь, что? — она подняла бровь, как будто собираясь рассказать ему тайну Энигмы.
— Что? — недоумённо парень наклонился вперёд, увлёкшись ответом. Его было так легко привести в замешательство.
— Ты выжил! — торжественно произнесла она.
Чон понял, что она решила пошутить и подыграл:
— Да неужели!
— Представь себе! И сейчас этот мальчик сидит передо мной, дышит полной грудью и оживлённо делится своим опытом в классических хоррорах!
Оба не выдержали этого представления и засмеялись. Его милая кроличья улыбка. Когда он ей так улыбался, она понимала, что это тот человек, который заслуживал любви больше всех на свете, и что он не имеет права умирать. Никогда.
— Знаешь, а ведь ты, мальчик-жутик, был моим первым настоящим подопечным, на котором я после зачисления училась ставить капельницы и проводить дезинфекцию ран.
— Ничего, нуна, я не помню, чтобы от ваших прикосновений было больно. Думаю, вы прирождённый врач.
Ким наигранно смутилась. Но ей всегда было приятно, что кто-то со стороны замечает её самоотдачу при выполнении обязанностей.
— Спасибо, нуна, что тогда поверили в меня, — Чону было ещё неловко смотреть в её глаза. — Думаю, я почувствовал эту безмолвную поддержку.
— А как же иначе, Гуки, у тебя натура бойца. Помни это: ничто и никто не сможет тебя победить, пока ты сам не дашь добро.
Джи отпила глоток уже остывшего чая. Эти слова он надолго запомнил, ведь они были сказаны человеком, который наблюдал за его пребыванием в стенах клиники дольше его родни. За эти два с чем-то года о его интересах, предпочтениях в еде и привычках эта девушка узнала больше, чем все его взятые товарищи, да даже бабушка с дедушкой, которых он не хотел грузить лишними разговорами. И так он продолжал беседовать с ней о школьных предметах, о прошлых победах в баскетболе, о заросшем пруде с утками за его домом, который они с дедом всё никак не могут почистить.
Беседовать.
Иногда смущённо отводя глаза и поджимая губы.
Так по-мальчишески.
За то время, когда сезоны сменяли друг друга, а температура в палатах оставалась неизменной, Ким полностью изучила его облик. Когда он думал о чём-то своём или сидел напротив её, читая книгу, девушка старалась рассмотреть каждую клеточку паренька. Он действительно исхудал. Она видела напряжённые мышцы, усталые плечи, шейные позвонки, выступавшие под кожей, когда он наклонял голову, позвоночник, его подрагивания пальцами, выступающие скулы. Синяки под глазами, детскую форму губ, худые руки с темными точками — следами многочисленных уколов. Прозрачная кожа, синие прожилки вен, следы, оставленные болезнью на его теле.
Но вот было одно исключение, будто громкое свидетельство его жизни: выделяющееся озорство и игривость в чёрных глазах-бусинах. Джису всегда удивлялась его силе воле. Столько перетерпеть в таком молодом возрасте и сохранить лучезарность во взгляде. Разница в их возрасте и не была такой уж большой — шесть лет — но иногда ловила себя на мысли, что потихоньку устаёт от собственных проблем. Хотя и не подавала виду: не имела права омрачать и без того хрупкую надежду мальчишки своими неурядицами.