Шрамы

Лужица крови на постельной обивке. Открыть глаза было однозначно ошибкой... Мелисса истекла кровью. Как она оказалась в общей кровати, еë кто-то донëс до Арсения? Кто убил еë?..
Через несколько секунд мужчина заметил ещё и записку.
« Это твоя кровь. »
Что? Всего одно предложение... Не предвещающее ничего хорошего. Неужели Вадим? Чëрт...
— Твою мать, - тихий шëпот голубоглазого, и окровавленная записка рядом с бездыханным телом с всего одним предложением, вызывающим только одну мысль: он мог быть убит вместо неë, но она потратила свою жизнь за него.
Значит ли это, что убийца хотел, вероятно, вызвать чувство вины за чужую смерть? Хочет измучить, чтобы Попов сам сдался в объятья смерти? Вполне возможно. Иначе зачем ещё поступать так, если бы он мог, предположим, убить того, кто ему нужен, чья кровь в разы нужнее.
Появился заметный страх. Антону опасно находиться в этой квартире. Его могут убить так же. Не хотелось допускать такой возможности. Но оставлять его одного тоже не было желания, ведь так, даже если убийца навестит его, – что очень возможно, ведь он видел подростка, лежащего рядом с Арсением, а значит тот важен, – то тот даже попросту отбиться не успеет, как уже будет мëртв. В голове круговорот мыслей. В одну секунду стало страшно, намного больше, чем просто страх, стресс, вина за чужое сердце, истекавшее ночью своей кровью. Он мог проснуться, мог успеть, мог спасти, но он того не сделал... Он винит себя. Чëрт, убийца явно гений, если выбрал именно этот способ сведения с ума.
Страх и отчаяние - то самое, что разрушает нас изнутри. Адреналин... Нет, не всегда адреналин вырабатывается организмом в плохом смысле, в каком-то понимании страх тоже позволяет ощущать что-то, что, как бы так сказать, даëт определëнный толчок, для того, чтобы человек не остановился, а чтобы действовал. Обычно люди убегают от устрашающего, но не всегда мы воспринимаем объект, что вызывает данное невообразимое чувство действительно страшным. Даже при влюблëнности, когда мы смотрим в чужие глаза, в те, что нам так родны с недавних или даже достаточно давних пор, ведь наш организм реагирует, и выбрасывает адреналин, из-за чего, соответственно, у нас и расширяются зрачки при взгляде на объект обожания. Или, к примеру, когда не убегаем от фобии, а побеждаем еë, изначально ведь идëт адреналин, как, к примеру, при полëте с парашюта. В общем, смысл в том, что не всегда страх - это ужасно. Да, это чувство обычно не приносит ничего приятного, кроме того, как трудное дыхание, заикание, тряска рук... Отчаяние же - более серьëзная форма стрессового положения организма. Обычно, когда нам действительно ужасно, мы ощущаем его. Но если смотреть на всë с точки зрения позитива, то, ведь после каждого отчаянного крика приходит успокоение. Так к чему я веду? В общем-то, к тому, что наш организм не глуп. Когда испытываем негатив, далее всë равно будет выработан гармон радости, и потому, как бы плохо ни было, всегда тому придëт конец, да, сначала грустно, бьëшься даже головой об стену, но потом поспишь чуть, и осознаешь, что всë ещё можно жить. Никогда не нужно сдаваться, потому что даже самое ужасное когда-нибудь закончится. Но сейчас...

Больно.

Больно наблюдать за уже мëртвым телом и перечитывать всего одно предложение.

Больно.

Больно чувствовать вину за чужую смерть, чужое сердце и душу, что отдались всего за одно ничтожество под именем Арсений, который даже проснуться не соизволил, чтобы спасти...

Больно.

Больно ощущать ускоренный ритм сердца, просто тупо от режущей и колющей боли, ведь эта девочка могла бы быть жива. Да чëрт, лучше бы его убили. Хотели убить и убили бы. Хотя, морально уже убили.

Больно.

Больно повернуться утром набок, и почувствовать запах чужой крови.

Больно.

Больно увидеть тело с ножом в груди и прочитать кровавую запись, что была на бумажке, с корявым, зловещим, и излишне незнакомым почерком, но достаточно понятным, к сожалению, лучше бы, наверное, Попов не знал, что там написано, сейчас бы тогда было легче.

Больно.

Больно понимать, что не успел спасти, не успел ничего сделать, да сука, сам жив, но другой человек мëртв, и всë произошло в одном и том же доме, чëрт, он больше в этой кровати не сможет спать!

Больно.

Больно понимать, что руки дрожат. Больно касаться чужого тела, кое-как встав, и ощущать это всë... Этот холод. Это белое лицо... И чувствовать, будто сам убил еë.

Больно.

Больно ощущать аромат волос, что всë ещё пахли недавним лавандовым шампунем.

Больно.

Больно видеть лисичку мëртвой. Больно понимать, что можно было успеть, но он не успел.

Холодное, мëртвое тело. И это действительно больно. Дрожащие руки уже становятся в последнее время привычным состоянием, а боль в голове стала родной, и теперь она последняя проблема, о которой думалось. Рассвет всë такой же беспощадный, и ему плевать на то, жив кто-нибудь или уже теперь мертвец, ему всë равно, он всë равно появляется, потому что для остальных он нужен, потому что другие сейчас счастливы, быть может, кто-то обнимает любимого человека в одной кровати, у кого-то детишки по дому бегают во всю, кто-то встречает проснувшееся солнце на крыше, а кто-то, так же как и Арсений, медленно погибает с дрожащими руками, и так же ощущает на себе боль и вину за чужую пролитую кровь.
Хотелось бы верить, что это всë сон. Но нет. Во сне часто происходят хорошие вещи, а кошмары все - наяву. Банально и несладко, но этот кошмар, казалось, не собирается заканчиваться. Мало того, что в голове и без того проблем и тревожных мыслей достаточно, так ещё и это. Больно и страшно. Страшно увидеть завтра ещё одно тело, ещё более важное и близкое, любимое с недавних пор... С недавних пор... Да... С недавних пор он стал слишком зависим от этой улыбки, и зелëных глаз... С каждым днём всë больнее. Это катастрофа, ведь он привязан к этому мальчику... А если он тоже умрëт? Музыка в голове издаëт тревожные звоны, и он ничего не слышит, он в другой вселенной, он мëртв, не здесь сейчас.

«Время в настенных часах. Правда в оборванном сне. Жизнь на небесах. Жизнь с крылом на спине. Невыносимо проста, с вечной тропинкой к себе вдоль крыльев...»

Вот и крылья. Крылья, хрупкие, созданные всего из одного мгновения, и уже хочется умертвиться. Наглотаться таблеток, предположим...

«Нервно хватает с куста слова, словно ягоды, вместе с пылью. Моя дорогая, я не так далеко, ты можешь убить меня, не обнимая, моя дорогая... »

Любовь превращается в ад, когда люди не умеют еë проявлять и убегают. Чужая кровь и смерть на его плече теперь, и за спиной появились крылья, что делят его тело пополам, и сердце в том числе. Они не приносят окрыляющего состояния, а дают желание летать... Полетать далеко и долго, и обрести то, что нет у людей - свою правду. Люди ведь предают и врут часто, верно? Верно. Бросают часто. Ты внешне можешь быть красивым, идеальным, таким же прекрасным, как, предположим, Арсений, но только это не избавит тебя от себя и собственной боли, что уничтожит тебя, если ты не сделаешь с ней что-нибудь.

«Горький кофе к утру...»

Именно так он может описать своë это утро. Как раз ’’прекрасный„ завтрак в постель.

«Сносились глаза, как подковы. Не замечаю как вру, себе самому про кого-то другого... »

Вспоминает Алексея. Его глаза, что сияли, когда он был другим. Арсений любил его... Но никогда бы не поверил, что тот может стать таким безжалостным. Сердце сжалось. Он верит кому попало. Он верит не тем, кому надо бы верить. Врëт самому себе про людей, мол можно довериться им, но кто из них хоть раз доказал ему то, что он прав в своих мыслях, что верить можно? Кого-то волновало вообще, что чувствует он? Нет. Никого не волнует что он там чувствует. Плевать всем хотелось, что там у него в сердце. Двадцать пять лет подряд было плевать, и всë останется таким же. А потом подойдут и спросят, откуда столько недоверия к миру? А вы заслужили, чтобы он доверял? Не вы ли растоптали его честь, нарушили его покой и не приняли его настоящего? Не вы ли разломали хрупкое сердце, превратив его в кусок льда? Не вы ли заставили этого парня забиться в угол и замолчать навсегда, оставив загадочную улыбку актëра, у которого всë прекрасно всегда?

«... Такого же, в том же окне, на тех же словах помешавшись поздно, расковыряв в простыне небо, а в небе застывшие звëзды... »

В глазах потухает всë. Совсем недавно называл еë лисичкой, а теперь наблюдает за душой, вылетающей из еë обмякшего тела, и он чувствует эту душу, мягкую, невинную, измученную. Он должен был быть на том свете вместо неë.

«Моя дорогая, я не так далеко, ты можешь убить меня, не обнимая, моя дорогая... Тонкая площадь руки, в ней сырость трамвайных колец... Я хотел бы с другой ноги пройти этот путь из начала в конец. Прямо по линии жизни, вдоль серых промокших домов тетрадных, чтобы не выдумать лишний сомнительный повод вернуться обратно. Моя дорогая, я не так далеко, ты можешь убить меня, не обнимая, моя дорогая... Я не так далеко... Я не так далеко... Я не так далеко... Я не так далеко... Я не так далеко...» (Песня из фильма "Красная королева"
Название: Моя дорогая).

Он обессиленно встаëт, и знает, что надо бы тело убрать, чтобы хотя бы Антон не испугался так сильно. Хотя бы ради него нужно держаться...

***

Мелисса открывает глаза, ощущая неприятные ощущения. И увидев, что происходит, хотелось убежать... В темноте даже тупо не было видно, кто, блин, это делает... Но был чëтко виден топор, и нож, с помощью которого на ногах были уже огромные шрамовые линии, и текла кровь.
— Что вы делаете? - шепчет дрожащим голосом девушка, не имея сил даже встать.
Он не отвечает... И темнота... Навсегда темнота. Он изрезает всë еë тело... Но она больше ничего не чувствует. Больше не будет ей больно... Больше она не увидит рассвета, и это был последний еë закат, последний раз она прикрыла свои глазки... Теперь уже навсегда. Лисичка...
Бедная лисичка...
Он не жалеет еë тела, как никто никогда так и не пожалел, но душа вырывается, и улыбка лишь, она спаслась, вышла из этой адской вселенной, из этого тела, из этого мира, что убивал еë каждый день.

Обрела свои новые крылья... Такие белые... Чистые... И улыбнулась, более не разглядывая собственное тело. Единственное, что волновало, чтобы остальные остались живы... Она полетела со всей трепетностью и страхом за еë самых дорогих людей. Они должны остаться живыми. Она должна была отдать свою жизнь за них и ничуть не жалеет, если эта смерть их спасëт.
Убийца уходит. Она всë ещë не смогла рассмотреть его лицо. Не убил. С остальным они справятся, она более чем уверена. Арсений сильный, он должен справиться, ради Антона. А Антон ради Арсения... Теперь она чувствует только спокойствие, даже если хочет переживать. Больше нет сердца, что выдаëт все те гормоны, что даны людям для того, чтобы чувствовать. Больше ничего. Больше не чувствует. И теперь летает... С улыбкой на лице. Счастлива. Собственной смерти счастлива... Этот ангел не страдает больше. Слишком настрадалась от людей, что разрушали еë всю свою жизнь... Больше не жалеет. И надеется, что они справятся. Действительно верит. Но видя дрожащие руки, шëпот чужих губ по утру, прикосновение к умертвëнному телу, улыбка спадает... Ему больно.
— Отпусти, Арсений... Прекрати, Арсений... - шепчет она, — мне больно, что тебе больно. Пожалуйста, не нужно...

Хочется докоснуться, просто, блять, обнять его, чтобы успокоить эти подрагивания. Но больше не может.

— Пожалуйста, прекрати... Я жива... Сейчас я жива. При жизни я была мертва. Сейчас я живу. Арсений! Арсений! - пытается достучаться призрак, но безуспешно, — прекрати... Пожалуйста... Ты не виноват...
— Я виноват, - шепчет он, задыхаясь от боли в сломленном ещё больше сердце.
— Нет... Арсений... - казалось, что сердце всë ещё ускоряется, но лишь казалось. На самом деле лишь пустота. Больно понимать, что ничего не чувствуешь, и больно понимать, что эта боль фальшива и по истине ощущаешь только пустоту.
Больше не в силах наблюдать за этим, она исчезает. В надежде, что они забудут и отпустят... Это больно, но больше никогда не вернëтся она, и никогда они не увидят еë улыбки, не встретит еë тело рассвет, но душа встретит. Всë будет хорошо... Больше не будет больно. Больше невозможно чувствовать боль. Выматывает и непривычно.

***

Дима открывает глаза, и не видит рядом Серëжи. Но ведь тот совсем недавно обнимал его... Где он? Записка...
«Привет. Я уехал по делам. Завтрак на столе. Хорошего дня, вернусь, надеюсь, скоро. »

Больше не вернëтся...

— Ладно... - обречëнно смотря на прочитанную записку, отвечает в пустоту Дима, понимая, что этот день он проведëт, вероятно, один... И не только этот день, к сожалению...
Но пришлось собираться в школу, ведь сегодня снова школа...
Быстро собирается, и уходит из дома, а выходя, видит родное, сначала незаметное по важности тело, валяющееся на асфальте, и истëкшее кровью. Только кровь из головы. Его сильно ударили? Нет. Пристрелили. Подходя ближе, он замечает пулю. И замечает родное лицо, что издалека казалось не настолько похожим, и...
— Серëжа, нет! - отрицание, первый этап, говорят. Да нет, блять, это уже не отрицание, это, чëрт возьми, отчаяние, и желание биться головой об стену, вина на самого себя за всë то, что происходит, ненависть к, сука, себе, за то, что не успел, что не спас, не смог, не сумел!
Он замечает рядом лежащий пистолет.
— Я приду к тебе... - тихий, но сломленный голос... Он потерял веру в любовь, в себя, в людей, в правду, в надежду... Но это не его выход... — приду, но не сейчас... Люблю тебя, - последнее, что он говорит, прежде чем привстать с комом в горле. Больше не будет, как прежде. Не будет глупых улыбок, вер в чувства, они теперь больше не те, слишком рано повзрослели и остались одни, навсегда одни.
Оставляет мëртвое тело, и идëт в школу. Собирается с последними силами, которых нет... Но идëт. Ветер в лицо, и такая до безумия спокойная природа, сука, да почему она такая?! Люди погибают, а природе наплевать, рассвет за рассветом, да он ненавидит теперь этот грëбаный рассвет! Этот рассвет отнимает сердца, и веру в то, что всë будет, что будут объятья, поцелуи в щëку и в губы, что уедут из города, смотаются вместе, что будет всë... Что будет счастье.

Ничего не волнует больше. Не волнует. Волнуют лишь кадры... Кадры, что оглушают и убивают внутри всë, разламывают на мелкие кусочки.
Доходит до гимназии. Заходит. Всë как прежде. Смеющиеся в подвале беззаботно идиоты, ещё верющие в любовь, и целующиеся в губы, не стесняясь никого. Он идëт мимо них с безразличной гримасой.

«Я ждал всю жизнь сигнал любить... Тайм-аут, бейби, тайм-аут, увы. Я знал, что ты - сигнал любить, тайм-аут, бейби, тайм-аут, увы... »

Проходит мимо них, наплевать, что кто-то счастлив, когда на душе желание плакать и наносить повреждения, курить, пить и принимать. Как он докатился до такого состояния? Ведь был самым позитивным среди других... Был светящим маяком в темноте, подъëбывать любил, поддерживать умел, был самым необыкновенным и до безумия добрым человеком, так что же теперь? Он потух... Потух, среди всех теперь светящихся он был догоревшим.

«... как бы не клинило вечером, буду один, это весело... »

Теперь он один. И никто не поможет. Не будет он называть Шаста шестом, не будет он обнимать своего Серого, не будет он смеяться и стукать по бошке невзначай Антона, за то что тот назвал его Очкариком. Не будет больше ничего.

«Отложить календарь своих будней, ты не успел, я бы тут тебе помог, но у меня нет идей. Может нам повезëт хоть один день?Нет, я так не думаю, не выношу уже, это не наше теперь... Как бы не клинило вечером, буду один, это весело... » ( Отрывок из Nikitata  - ТАЙМАУТ)

Заходит в кабинет и садится за последнюю парту, вовсе не настроенный на обучение. Видит всего одного. Только его. И ничего не может с собою сделать...

***

Просыпается от звука бренчащего уведомления в три часа ночи.
*Неизвестный*
Договоримся?
*Сергей*
О чëм?
*Неизвестный*
Спустись - узнаешь.
*Сергей*
Ладно.

И он соглашается так просто. Да. Просто потому что не хочет будить Диму. Возможно, что-то важное... Максимально тихо собирается. И выходит из квартиры, а дальше и с подъезда тоже. Видит кого-то в чëрном капюшоне, лицо прикрыто, даже не ясно, кто это?
— Вы кто и что вам нужно? - встревоженно и несколько сонно говорит подросток.
— А тебя волнует, кто я? Мы договоримся, и ты тихонько пойдëшь домой... Если договоримся, конечно.
— Каков договор?
— Ты убьëшь Арсения.
— Что?
— Твоего учителя биологии и химии, Арсения Сергеевича Попова.
— Нет, я не убийца, - в руку вцепились, и подросток пытался выпутаться, но к виску приставили пистолет, — отпустите меня!
— Нет. Не отпущу. Ты либо согласишься, либо можешь попрощаться со своей жизнью.
— Значит, такова моя судьба... Стреляй. Чего ждëшь?
— Уверен? - последнее слово убийцы перед кивком и выстрелом, перед смертью.
И... Упал. Ещё одному солнцу больше не увидеть другой источник света, что освещает всех... Ещё один ангел, потерявшийся среди миров. Ещё одни крылья за одну большую ночь. Ещё одна смерть и... Больше не больно теперь двоим.
Душа - единственная частица, что после смерти остаëтся живой. Она неубиваема. Но только теперь нет ничего, кроме пустоты. Ветер не ощущается, никаких рецепторов, чувств и желаний тоже никаких. Хотя... Есть единственное желание. Чтобы Дима был счастлив. Чтобы забыл поскорее и жил спокойно.
Покойникам больно от ваших слëз. Им нужно ваше спокойствие. Они следят за нами, охраняют нас своими светлыми, ангельскими крыльями. Не стоит их разочаровывать излишними болями, слезами и прочим. Как бы больно не было, нужно пережить, потому что они хотят, чтобы вы пережили.

***

Антон просыпается от звуков чьего-то мычания в подушку.
— Арсений? - тихо шепчет тот, поворачиваясь набок, и видя полутрясущегося учителя, что уткнулся в подушку. Но стоило услышать голос, он сразу чуть привстал, улыбаясь, но по красным щекам и полопавшимся капиллярам было отчëтливо заметно, что тот плакал, да даже не просто плакал, а ревел навзрыд. Удивительно то, что он так легко смог улыбнуться. Точно актëр.
— Арс, что произошло? - встревоженно спросил шатен, тоже чуть приподнимаясь.
— С чего ты взял? Всë... Хорошо.
— Ты врëшь, я же не тупой, Арс! - отчаянно повышая голос отвечает подросток.
— Лучше бы был тупым! - вскрикивает Попов в ответ на повышенный тон.

— Арс, - чуть более тихо теперь говорит зеленоглазый, проникая своим взглядом в два сломленных и потухших небесных оков, что обычно горели, а сейчас больше нет, — пожалуйста, скажи мне правду...
— Всë прекрасно, всë пройдëт... Остаются только шрамы. Но не лей ты этот йод на сквозные раны..
— Знаешь, я теряю свободу, когда теряю тебя и я теряю голос... - продолжает отрывок подросток.
— Лисса умерла... - безжизненным голосом сказал учитель.
— Что? - встревоженно спрашивает тот, не осознавая ситуацию, и даже не желая верить в это.
— Мелисса мертва, Тош...
— Нет... Нет... Нет... - голос дрожит, а потом повышается до истерики, — Нет, блять, нет! Я не верю! Того быть не может! Она должна жить, такая молодая, да она, блять, жизни почти не видела, нет, почему, нет, я не верю тебе! - Попов пытается того обнять для того, чтобы успокоить, но подросток вырывается, — Не верю тебе, ты обманщик!
Он бежит в еë комнату и не находит... Ритм ускорен, и очень хочется курить, и, блять, ëбнуться с крыши очень хочется! Но он лишь садится на кровать. На еë кровать.
— Нет... Я знаю, что ты жива! Ты не могла меня оставить... - голос подрагивает, и проступают слëзы, а сзади его обнимает не менее заплаканный Арсений.
— Ну всë, всë, котëнок... - тихо шепчет тот, в попытке успокоить, — я рядом...
— Отпусти... Я хочу побыть один, - единственное, что произносит тот.
— Тош... Я не стану противостоять... Но... Если тебе будет нужна помощь... Я рядом. Если я буду нужен, то я рядом.
— Угу, спасибо...
Попов больше не трогает подростка, и уходит, абсолютно осознавая всю ситуацию, и понимая, что тому сейчас до безумия трудно, потому давить явно неправильный выбор. Ему и самому сейчас было бы неплохо побыть одному. Больно... И мысли спутались.
Антон лежит в кровати, и ощущает еë запах, она была лучиком света... Почему так вышло? Она не заслужила такого исхода... Она только начала нормально жить. Слëзы сами собой текут, а желание резать себя и разносить всë вокруг было неизменным. Но он написал Диме, решая, что им нужно встретиться и поговорить.
*Антон*
Дим, надо встретиться. Может, бухнëм?
*Дима*
Было бы неплохо.
*Антон*
Хочешь, можешь захватить Серëгу :)
*Дима*
Больше не захвачу.

Сердце ускоряется ещё сильнее.

*Антон*
В смысле?
*Дима*
В прямом. Его пристрелили этой ночью. Когда я, блять, спал...
*Антон*
Дим... Ты сейчас только не говори, что в школу в таком состоянии пошëл..
*Дима*
Пошëл. У меня не особо был выбор. Никого не ебëт, что там у меня. Такова жизнь.
*Антон*
Отстой... Эта ночь была, наверное, самой ужасной...
*Дима*
Встретимся позже.
*Антон*
Хорошо, держись.
*Дима*
Угу.

***

— Дима, прекрати. Всë в порядке, - призрак жалостливо смотрит на измученного парня, и если бы у него было сердце, то, вероятно, оно бы билось очень часто...
— Почему ты здесь? Почему вижу тебя?
Фигура мгновенно рассеивается. Показалось, наверное...
Чëртов день. Не хочется ничего. Абсолютно...

***

Арсению звонит телефон. Сестра. Отвечает.
— Арсюш, чего не звонишь? Ждëшь хоть? - радостно говорит девушка, даже не подозревая об эмоциональном состоянии своего брата.
— Приезжай, - холодно отвечает он, но успокоил в груди очередной всхлип, чтобы не заметила она его боли. День рождения... Нельзя себе позволить испортить ей настроение.
— Всë хорошо? Может, я потом приеду?
— Нет, что ты? Всë хорошо, правда... Приезжай.
— А... Та девочка. Она дома? - в трубке слышится еле слышимый вздрагивающий вздох.
— Нет, к сожалению... Она теперь не здесь. И вряд ли вернëтся...
— Да? Жаль...
— Угу. Жду тебя.
— Жди, и я приеду, - всë ещё радостный голос... И звонок сбрасывается.
Хочется зайти в комнату. Хочется обнять и не отпускать этот комочек с зелëными глазами... Но вместо этого гладит Барселону, развалившуюся рядом.
— Мррр, - кот доволен... Кот счастлив. Но он уже заметил эмоциональное состояние хозяина, и потому всячески пытается его поддержать... Облизывает руку, ластится, смотрит своими милыми, жалостливыми глазками, и внутри всë жгëт...
— Не нужно... Котëнок, я сам справлюсь... - тихий голос, но до безумия сломленный.

Но кот не слушается, не прекращает делать всë, чтобы Арсений улыбнулся.
— Не представляешь, как я люблю тебя... Моë рыжее зеленоглазое чудо, - всë же улыбается он, — ну иди сюда, любовь моя, ты спасаешь меня, а я тебя согрею, - кот мурлыкнул, и прижался, и Попов обнял в ответ, так, как хотел обнять сейчас Антона. Два кота и оба самые любимые... Его любимые коты. Круговорот жизни идëт, но любовь к котам его неизменна. Всë так же целует в макушку и не хочет терять... Кот всегда рядом.
— К ранам души ты кота приложи... Хах... - еле улыбается Арсений, разглядывая мурчащего кота, что ни на секунду его не бросит, потому что сострадательный, даже на секунду видется собственное отражение себя в этом коте, ведь тоже хотелось прижаться всем телом, да только к Антону, и не бросать его ни на секунду, и поддерживать, и спасать... Обнимать, целовать, любить, шутить... Отдавать себя ему. Он этого заслуживает...
Но... Он потеряет Антона. Он более чем уверен. А без него Попов погибнет. Больше не будет в доме тепла...
«Батарея не греет, сердце больше не бьëтся, упакуйте мне солнце, только чтоб не разбилось. Меня носит метро по углам, по пятам Петербурга, от спортзала до дурки мне осталось немного»

Сердце колышится от всей безысходности, не может обнять, не может поддержать, не может спасти, прижать, поцеловать... Ничего, блять, не может. Не имеет даже права...

«Людям нельзя ни за что доверять! Повторяю каждый день и в надежде поспать я снова верю каждому слову... Завтра меня похоронят к шести за отстойную причëску и не самый лучший стиль, зелëный, мне твой нравится зелëный... »

И ведь действительно нравится. И больно, что нравится. Нельзя, чтобы нравилось. Нельзя. Запрещено... Да плевать он хотел на этот ебаный возраст, плевать хотел на все границы! Просто встаëт, и решительно идëт к двери, но доходя, не решается зайти, и видит лицо, спрятанное в подушку, мычащее... Сердце обжигается ещё сильнее. Он не может сдвинуться. Просто тупо, блин, не может. Его мальчик плачет, а ему настолько больно, что он сам уходит в прострацию, не в силах смотреть на это душераздирающее зрелище. Хочет спасти Антона, а в итоге и сам погибает...
Приходится всë же себя перебороть, потому что стоять так всю вечность было бы невозможно. Подходит, ложится напротив, и кровать скрипит.
— Уйди, прошу, - хрипит мальчик, — ты не поможешь...
— Тише, Тош, тише, - мягкий, нежный голос, и рука на талии, пытающаяся успокоить круговыми движениями, он чуть прижимается к подростку, и тогда тот отнимает лицо от подушки, оно всë красное, и в слезах, — Тош, ну чего ты? - стирая с щëк слëзки всë мягче говорит учитель.
— Арс... Больно... - шëпотом произносит он, и брюнет чуть вздрагивает.
— Я слишком тебя сжал? Прости, - неуверенно отстраняясь, проговорил смущëнно брюнет.
— Нет, морально... Больно... А ты... Ты меня ещё прижми, мне правда легче, когда ты рядом, - кладя свою прохладную руку на чужую, говорит Шастун, и учитель плывëт от такой искренности. И плевать, блять, на возраст и остальные границы. Арсений просто снова обнимает подростка, поглаживая его волосы.
Шастун некоторое время просто плакал, а Попов его успокаивал, и изредка вытирал слëзы, тот вскоре уснул, и Арсений, накрыв его пледом, чтобы не замëрз, уснул рядом.
Разбудил их только звонок в дверь, что раздражал голову.
— Мм, Арс, чë там за чел долбится в дверь этим, бля, звонком? - раздражëнно и сонно цедит шатен, сопя в подушку.
— Хер знает, - так же немного раздражëнно отвечает учитель, вынужденный встать.
Он ведь совсем забыл, что как бы алë, сестра приехала, хули он хотел. Дошëл до двери, открыл, и на него тут же накинулась с обнимашками сестра, пока он фигел, а потом осознавал уже, кто это и обнимал в ответ.
— При-и-и-иве-е-е-ет! - растягивая некоторые гласные, обрадованно и даже немного как ребëнок довольно поздоровалась девушка.
— Привет! А где моë солнышко? - с улыбкой на лице спросил брюнет, ища глазами Кьяру.
— Я здеся(не исправляйте,так и планировалось), - улыбчиво говорит маленькая девочка, разуваясь.
— О, моë солнышко, - улыбается учитель, и отстраняясь от сестры, приближается к девочке.

— Привет, моë солнышко ненаглядное! Как поживаешь? - опускаясь так, чтобы быть с ней лицом к лицу, спрашивает брюнет, разглядывая улыбчивого ребëнка.
— Всë хорошо, а ты как, дядя Арсений? - сияя своей ещё более широкой улыбкой, спрашивает девочка.
— Как видишь, живой, - спокойно отвечает он, и обнимает еë, целуя в щëки, но недолго, сразу отстраняется, — вы, вероятно, голодны с дороги, давайте поешьте, а потом, соответственно, в аквапарк, пока что на кухню идите, я сейчас приду.
— Хорошо.
Пока Алëна заводит Кьяру на кухню, Попов заходит в комнату к Антону, и садится на кровать, снова его обнимая и шепча нежно на ухо:
— Кот, у нас гости.
— Мм, какие? - с интересом спрашивает подросток, заглядывая в любимые голубые.
— Алëна и Кьяра, моя сестра и еë дочь, я тебе говорил. В аквапарк поедем.
— А у кого из них день рождения?
— Ну, вообще, можно считать, что у обеих. У Алëны было недавно день рождения, а я его с ней даже не отметил, а у Кьяры сегодня.
— Хм... Ну, пошли знакомиться тогда, что ли... Только я сегодня хотел друга навестить... Кхм... Ну...
— Знаю я, по каким поводам вы с другом видитесь, Антон Андреевич. Никакой пьянки, понял меня? Итак голова, вероятно, болит. Ещё тебе бухла не хватало.
— Я вообще молчу о том, что в моей жопе всë ещё член, потому что, блин, я же должен слушаться своего папочку, - невзначай и даже больше в шуточной форме произносит подросток, но вот лицо учителя совершенно не шуточное.
— Так котëнок хороший и послушный? Похвально, что он слушается своего папочку, - усмехается брюнет, наклоняясь чуть ближе к подростку.
— Кхм... Ээ... Ну... Арс... - неуверенно отводя свой взгляд, пытался связать слова Шастун, но безуспешно.
— Папочка, котëнок, папочка, - усмехается ещё больше, наблюдая за покрывающимся румянцем шатеном, что пытается отстраниться всяческим путëм, но ему того не дают.
— Папочка, твой котëнок хочет разрядки, - решается подыграть подросток, и абсолютно специально прикусывает свою губу, хитро смотря в голубые глаза, в которых зрачки начинают медленно расширяться.
— Может быть, он просто хочет? - чëрт оставляет минимальное расстояние до губ, и если подросток решится на это безумие, то контроль потеряют оба.
— Нет, он не хочет вас, а хочет разрядки, Арсений Сергеевич, - специально говорит Антон, выдыхая в чужие губы.
Попов не отстраняется, понимая, что это лишь провокация и полнейшее враньë.
— Я знаю, чего ты хочешь на самом деле, - снижает голос до интимного шëпота, и спускаясь к шее кратко ту целует, вызывая табун мурашек, но теперь отстраняется, оставляя низ в одиночестве, и вообще всë тело так, — быть может, хочешь чаю? - тон резко меняется, а на лице расплывается хитрая улыбка. Что Арсений делает с этим мальчиком?
— Быть может, хочу, - отвечает подросток, тихо прижукнув на секунду.
«Быть может, хочу тебя» - думает он, в ту же секунду прикусывая губу(бедная губа, он еë скоро до крови, наверное, искусает).
— Хорошо, тогда жду тебя на кухне.
— Пройдëм вместе, - говорит вдруг резко подросток, зная, как хорошо воспользоваться моментом и постонать Арсюшке, ведь тот очень интересно реагирует.
— Ладно...
Антон хитро улыбается, и слезает с кровати, стоит дойти до Арсения, у него сразу начинает кружиться голова, ох уж этот одеколон... Не удерживает равновесие, и падает прямо на чужую грудь, одновременно охнув от очередного толчка внутри себя. Попов от неожиданности даже отвечает несколько секунд взаимностью, припадая руками к талии, но потом мягко отталкивает.
— Ты точно себя нормально чувствуешь? - спрашивает он абсолютно спокойно, но зеленоглазый уверен, что сейчас внутри учителя всë горит, и он до мельчайших деталей уже представил яркие картинки в своей голове.
— А вы? - бесстыдно облизнувшись и потеревшись ещё раз о колени брюнета, спрашивает шатен, сейчас выглядя, честно говоря, как кошка в марте.
— Я спросил тебя, так будь любезен сначала сам ответить, - требовательно «приковав» подростка к себе, спрашивает тот, пронизывая взглядом зелëные глаза.
— Я себя чувствую отлично, даже более чем просто хорошо, - улыбается он, — и всë же жду от вас ответа.

Попов несколько минут смотрит немигающим взглядом на ученика, а потом резко придвигает его ещё ближе.
— Чувствую себя отлично, но вчера, когда засовывал в тебя дилдо ощущал себя в разы приятнее, - абсолютно бесстыдно облизывая губы и усмехаясь, отвечает учитель, спускаясь от талии к ягодицам, и шлëпает, а резиновый член внутри двигается, и попадает по простате.
— Ах, сука, - не сдерживает стона подросток, и чуть краснеет.
— Я ответил на твоë любопытство? - всë ещё оставляя руки на ягодицах, шепчет учитель, утопая в чужих зелëных.
— Д-да, - отвечает Шастун, приоткрывая рот, и сам не замечая этого движения.
Попов тут же резко отстранился.
— Что ж, пошли? Или ещё будем стоять? - абсолютно спокойно говорит он, будто бы раннее ничего и не было, и Шастуну всë лишь показалось.
— Да, пошли, - неуверенно отвечает Антон, теперь реально еле удерживая равновесие. Учителю приходится поддерживать того своей рукой, держа ту на талии и направляя полу падающего мальчика. Такой сладкий... Его вздохи слушать одно сплошное удовольствие. Не хотеть этого подростка невозможно. Не любить ещё более трудно.
— Дошли, котëнок, - мягко шепчет на ухо он подростку, что опëрся уже всем телом о тëплого Попова, и как кот держался за него, усложняя все движения.
— Афхр... - на половину порыкивает, и отчасти просто довольно простанывает подросток.
— Куда сядешь, Тош? - тихим шëпотом спрашивает учитель.
— На ваши колени, - бесстыдно отвечает шатен, вызывая смущëнное лицо у всех на кухне.
— Кхм... Сядешь рядом со... Со мной, - единственное, что отвечает он перед тем, как сесть напротив своей сестры, а Шастуна расположить совсем рядом к себе.
— Ээ... А, это... Может быть, будете что-нибудь есть? - неуверенно спрашивает Алëна, разглядывая незнакомого мальчика.
— Я буду, Арс, ты тоже будешь, - абсолютно уверенно отвечает зеленоглазый, на что получает строгий взгляд учителя.
«Что ты, блять, творишь?» - кричит внутри себя Попов, но на этого мальчика злиться нельзя... Его можно хотеть наказать.
— Мг... Пожалуй, действительно не откажемся, собственно говоря, неважно, достань что-то из холодильника, что есть, и поедим.
— Хорошо... А как зовут твоего... Парня? - неуверенно и опуская одновременно глаза вниз, спросила Алëна, и тут же слыша чужое хихиканье в кулак, и смущëнный кашель. Но это всë не Арсений. У Попова другая реакция.
— У моего мальчика имя Антон. Только Антон. Только я его могу называть по-другому. Я собственник.
— Твой? - теперь смущается Антон.
— Конечно мой, иди на коленки, ты ведь так хотел на них посидеть, - абсолютно не стесняясь похлопывает по своим коленям учитель.
«Ты не только хочешь сидеть, ты бы не против и попрыгать на мне, и я знаю это» - непристойная мысль в голове, - «такое ощущение, что в этой ситуации уламывать нужно меня».
— Арс... - теперь тихий, смущëнный шëпот шатена, но он не успевает больше ничего сказать, его грубо сажают на себя, внутри опять толчок, отчего до безумия хотелось стонать, но он лишь медленно выдохнул.
— Кстати, с днём рождения обеих именинниц. Где Кьяра опять?
— А.. Да она пока что мультфильм смотрит в твоей комнате, Арс.
— А... Хорошо. Как она себя чувствует?
— Уже лучше. Не переживай.
— Кхм... Антон... А... Как вы вообще давно здесь... Ну, вместе?
— Живëм душа в душу почти неделю, - улыбается учитель, отвечая вместо растерянного Шастуна.
— Пиздец... И уже вот так сидит на тебе?
— Может и попрыгать, - улыбается учитель ещё шире.
— Кхм...
«Думаешь, я пассивчик-бревно? Не на того попался» - думает Шастун.
— Папочка, поцелуй своего мальчика, - томно говорит подросток, и подыгрывает, да, хитро, но от жизни нужно брать всë, ведь так?
— Кхм... Тош, поговорим потом, и продолжим тоже позже, - теперь уже учитель несколько в ахуе, и проходится приостанавливать начало порнхаба, а то неясно до чего это всë дойдëт.
На кухню вбегает девочка будто бы вовремя, потому что мозги взрослых успели успокоиться от порно-контента, и самое время пообнимать милых детишек с ангельскими личиками.
— О, принцесса пришла, - улыбается Попов, разглядывая милую девочку, что улыбалась ему в ответ.

— Хе, - улыбается своей яркой улыбкой девочка, и садится рядом с Алëной, пробуя ту еду, что достала несколько минут назад из холодильника девушка, — мм, дядя Афсений(тоже так задумано, не кидайтесь тапками)...
— Что такое, одуванчик мой? - с абсолютно нескрываемой улыбкой на своëм лице сказал мужчина.
— А этот дяденька вас любит?
— Дяденька? Скорее, мальчик...
— Ну... Мальчик... - более сильно уже смущается девочка, и опускает свои глазки в пол.
— Мальчик, любишь меня? - улыбается Попов, заглядывая в чужие залëные глаза.
Сердце у Шаста замирает. Та бля, конечно любит...
— Нет, - тихо отвечает он, опуская взгляд вниз. Не спрашивайте, зачем, не орите от того, что он дебил, но бля, сейчас действительно не время для признаний. Понятно, что, вероятно, Арс итак всë знает, ведь Шастун, если ему не изменяет память, наверное, уже миллион раз Арсению признавался. Хватит уже. Попов итак его постоянно отталкивает, мол, люблю, но иди-ка ты мой дорогой в жопу, потому что ты кто? Правильно, мой ученик, и ты ещё слишком маленький. Буэ. Ну ребят, не тупите...
Да уж... Видимо, так и не поебутся(хотяяяяя... Ладно, не сейчас).
— Кхм... Ну, собственно говоря, да. Кьяра, мы хорошие друзья. Познакомься, это Антоша.
— Тося, - мило произносит с широкой улыбкой на лице девочка, заинтересованно смотря на подростка с зелëными глазами.
— Арс, что насчëт аквапарка? - вдруг задаëт вопрос подросток, смотря на голубые океаны.
— Сейчас поедим, и поедем, - мягко и нежно улыбается Попов, — можешь пока прогуляться, если хочешь.
— Хорошо.
Антон быстро встрепенулся, и с помощью нескольких движений уже ускакал на улицу. Там он присел на лавочку и, всунув наушники в уши, начал слушать Flëur, комфортная музыка, нежная и мелодичная для сердца, подходящая для настроения.

«Я рисую жëлтых ящериц, розовых змей, безумные облака в них поющих сирен. За окном становится темней, но небо в моих руках, на гладкой поверхности стен, эти горы, эти реки, покрытые льдом... »

Вспоминает два чужих океана, что заставили в себе утонуть, и незаметно для себя самого улыбается. Тот лëд в глазах теперь казался лишь расстаявшим озером, что освежит в пекло и утеплит, если будет уже не так тепло.

«Я их назвала в твою честь, небо закрыла метель. Расскалëнное выйдет солнце потом, здесь будут цветы и лес, скоро начнëтся апрель. Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом... »

Улыбается, вспоминая чужую улыбку, вспоминая сопящее безобидное лицо, и руки на талии, которые так гармонично и до безумия приятно смотрелись, с которыми он ощущал себя защищëнным.

«Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин. Целый мир придуман, целый мир придуманных истин, я нуждаюсь в твоëм тепле, я хочу быть смыслом твоим... »

Подходит какой-то котëнок, и мяукая, трëтся о шатена, изредка мурлыкая. Шастун берëт того на руки, и гладит, да, он до безумия любит котов... Он сам кот.

«За окном кто-то плачет, кого-то зовут, торопливые чьи-то шаги, дождь как шорох страниц. Я рисую праздничный яркий салют, цветы, шары и флажки, тысячи радостных лиц... »

Улыбается. Он сейчас, наверное, сам замурлыкает.

«Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом, мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин. Целый мир придуман, целый мир придуманных истин, я нуждаюсь в твоëм тепле, я хочу быть смыслом твоим. За окном кто-то плачет, кого-то зовут, торопливые чьи-то шаги, дождь как шорох страниц. Без тебя, бессмысленный весь мой труд, музыка и стихи, шум дождя и пение птиц. Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом, мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин. Целый мир придуман, целый мир придуманных истин, я нуждаюсь в твоëм тепле, я хочу быть смыслом твоим». (Flëur -  Будь моим смыслом).

Улыбается ещё шире. Хочется забрать этого кота... Кстати, голубоглазого. Такие же пронизывающие глаза, как и у Попова. Что ж, Тоха уже знает, как будут звать этого кота...
— Арсюшка, хочешь жить в тепле? - лыбится Шаст, наблюдая за чужим мурчанием, — пошли, мой хороший, теперь Арсений точно мой! Хотя бы кот... Это уже победа, - лыбится ещё шире, встаëт с лавки и направляется в подъезд.

Быстренько поднимается и прошмыгивает в квартиру. Котëнок сзади издаëт непонятливый писк, заинтриговываясь новым помещением, и этим направляя внимание учителя с его чутким голосом к выходу. Увидев трëх котов вместе(ну, считайте: Тоша - 1, Барселона, что заинтересована новой голубоглазой личностью - 2, ну и, соответственно, эта голубоглазая личность - 3,а, Арсюшка у нас же тоже кот, тогда 4)...четырëх котов вместе... Попов удивлëнно и вопросительно смотрит на шатена.
— Кто это и откуда? - спокойно, но точно уж удивлëнным голосом спрашивает брюнет, разглядывая голубоглазое чудо с проницательным взглядом, собственно говоря, походу, как и у всех голубоглазых.
— Это Арсюшка и он с улицы, - улыбка становится шире.
— Уводи обратно, он грязный, и, вероятно, с блохами, - брезгливо чеканит учитель.
— Тц, ну блин... Ну пожалуйста! У меня тоже должен быть свой кот! - капризно говорит Шастун, и даже, честно сказать, немного с обидой.
— Свой кот Арсюшка? А мне что, своего переименовать на Антошку?
— У тебя уже есть кот-Антошка, и это я, а Барсик пусть остаëтся Барсиком, он итак милаш.
— Уф... Если бы не моя излишняя слабость и любовь к котам... Оставляй.
— Так просто? Уиии, Арс, ты лучший, котëночек ты мой ненаглядный, уъу, - подросток буквально запрыгивает на Арсения с обнимашками, и не собирается его отпускать, в то время как коты уже смотрят изучающе друг на друга. В общем-то, в этой квартире есть две прекрасных пары: Арсений и Антошка, и Арсюшка и Барселона, считаю, самые лучшие парочки котов.
— Это ты ненаглядный... И это ты котëнок, - нежно шепчет он на ухо, не отстраняясь и не выпуская мальчика из объятий.
Но спустя несколько минут подвисающего состояния и залипания на глаза напротив, оба отстраняются, а девочка выбегает из комнаты, и с криком «Я готова» обнимает Попова сзади, а он даже и вздрагивать не успевает. Ох уж эта Кьяра... Ей Богу, когда-нибудь до инфаркта доведëт.
— Хорошо, тогда в аквапарк? - максимально стараясь сыграть спокойствие и сдержать громкое испуганное и несколько приохуевшее «блять», проговорил Арсений.
— Да, дядя Афсений, - улыбается она, отстраняясь от брюнета.
— Дядя А(П)фсений, я не хочу навязываться со своими помышлениями, но, как мне кажется, пора бы покормить котов, - улыбается Шаст.
— Спасибо, что напомнили мне, мой ненаглядный друг... (Мой ненаглядный друг, тебя ебу я не в испуг...АХХАХАХХА, ПРОСТИТЕ).
Попов заботится о животных, и далее они отправляются в аквапарк, наконец-то. Наконец-то можно поплавать в этом прекрасном бассейне, и отдохнуть, в конце концов, от жизни и всего прочего, что волновало прежде. Девочка и Алëна будто бы специально уходят на какие-то людные детские аттракционы, в то время как Антон и Арсений остаются вдвоëм, в, на удивление, пустом бассейне. Антон начинает снимать с себя одежду. Он немного стесняется... Да даже не просто немного... Прикрывает свой торс.
— Не стесняйся, - мягкий, такой приятный голос, который заставляет ещё сильнее краснеть и смущаться, — хочешь, я разденусь?
— Арс... Просто... Не смотри на меня... Так... - но Попов уже начинает раздеваться, и вот, его торс так же оголëн, а Шаст молчит, потому что он, бля, залип.
— Чего замолчал? - пронизывает взглядом Арсений, абсолютно не скрывая своего тела.
— Арс... Я... Бля... - щëки уже до жути богровые.
— Умеешь плавать, котëнок?
— Ну... Не очень.
— Хочешь, научу?
— Ну... Можно.
— Тогда давай, прыгаем в воду.
Заметив, что подросток переживает, он берëт того за руку, пытаясь этим расслабить его, мол, ты в безопасности, и это, кажется, работает, ибо в ту же секунду Антон начинает успокаиваться. И... Прыжок... Куча брызгов и смешков, чуть обрызганые волосы.
— А-а-арс, может, лучше покатаешь меня на своей спине? - хихикает Шастун.
— А давай! - поддерживает общий смешок двоих брюнет, подставляя свою спину под чужое прохладное тело.
Мальчик сначала неуверенно, но всë же касается чужого тела, и доверяется, наконец, в полной мере. С Поповым не страшно, ему можно доверять, ему невозможно не доверять.
Настроение повышается, и вместе сейчас нестрашно ничего. Главное, что вместе.
Главное, что искренне и по-настоящему. А с остальным справятся. Любовь вообще, наверное, самое прекрасное чувство. С ним ты будто бы, знаете, в космосе. Чувствуешь невесомость, и одновременно лëгкость, а если любят в ответ, то как в скафандре - дышать можно. Любовь у каждого вызывает свои ассоциации, она вообще многогранна, но как по мне, данное чувство - это невесомость, что-то невообразимо райское, что-то, к чему трудно прийти, но чего возможно добиться. Каждый из нас любит по-своему, но любовь - это наше небо, наше солнце, рассветы и закаты, крылья и без падения, держаться за руку и целоваться на закате, верить, существовать, дышать вместе с человеком, не просто одним кислородом, а по-своему, как можете только вы, находясь рядом друг с другом. Любовь спокойна, не создаëт взрыва эмоций, но с ней окрылëн, и хочется жить, мечтать, а, что, наверное, одно из самых важных моментов, хочется, чтобы любимый человек тоже мечтал, высыпался, улыбался, кушал, и был, в общем-то, жив и здоров. Ради этого чувства стоит жить.
И Попов ощущает это чувство. И Антон тоже. И несмотря на всю ту боль, что произошла, вместе не страшно, вместе - не одному.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Получилась немножко эмоциональная глава, но я надеюсь, что она принесëт вам исключительно позитивные эмоции, ведь главное запоминать хорошее, а плохое пройдëт. Мои хорошие, спасибо, что читаете, я правда счастлива, что вы у меня есть. Мои самые любимые и дорогие. Люблю 💗