Parte 25
Если хотите проникнуться в атмосферу, то советую послушать Moral of the story от Ashe.
Килиан внимательно смотрел на часы, прикреплённые к его запястью. Внутри него нарастало напряжение, как накануне важного матча. Он понимал, что в ту ночь спал недолго, но это не занимало его мысли — в его планах была важная игра за «Реал Мадрид». Он тихо прошёл по комнате, стараясь не разбудить свою жену Ракель, которая, в отличие от него, крепко спала.
Но когда Киллиан сел за стол, на котором были разложены его футбольные принадлежности, он вдруг услышал шаги. Это были шаги Ракель. Она спускалась по лестнице, и он, прислушиваясь, ждал её появления. Вскоре она вошла в комнату с чуть приоткрытыми глазами и радостной улыбкой, словно излучая внутренний свет.
— Почему ты не спишь? — спросил Киллиан, отрывая взгляд от своих вещей.
Ракель приподнялась на цыпочки и поцеловала его в нос, заставив его сердце слегка подпрыгнуть. Её живот уже заметно выступал вперёд, выдавая, что скоро они станут родителями.
— Невозможно уснуть, когда ты рядом, — тихо произнесла она, прижимаясь к нему.
— Береги себя, ты же знаешь, что страх ведёт к переменам, — говорил ему тренер Карло, но Киллиан не мог избавиться от беспокойства.
Вскоре ему нужно было уезжать на матч, и чем дальше он отъезжал от дома, тем сильнее его мучило беспокойство. Ракель оставалась дома, набираясь сил перед тем, как стать мамой. Они ждали своего сына Николаса. Но время шло, и у Киллиана не было выбора — он взял себя в руки и, собравшись с мыслями, поцеловал любимую в лоб.
После того как Киллиан уехал на матч, Ракель почувствовала, как у неё сжался живот, словно кто-то распускал жилу в сердце, которая, разрываясь, вызывала дикую боль. В её голове пронеслось предчувствие.
С каждой минутой беспокойство нарастало, и, окончательно избавившись от сомнений, она схватила телефон и позвонила в скорую помощь. Авторитетная служба ответила быстро, и в это время она написала сообщение Марианне.
— Марианна, всё в порядке, но я думаю, что Николас выходит наружу.
На другом конце строки была цепочка слёз, стекающих по её щекам.
Когда скорая была уже близко, Ракель спустилась по лестнице, стараясь не поддаваться панике. Она чувствовала, что момент приближается, и в это время смогла подумать о своём будущем, о том, каким будет её сын, унаследует ли он черты отца. Она хотела, чтобы Николас стал сильным и мудрым, как его папа, но в глубине души надеялась, что он унаследует её заботливую натуру.
Мир вокруг неё постепенно исчезал. Вскоре её дыхание стало прерывистым, как будто тело подавляло её. Она слышала звуки машины, но всё, что оставалось у неё на уме, — это желание увидеть своего сына.
В это время в больнице крик Николаса, новорождённого, разносился по коридорам, как треск в тишине. Это был момент, когда счастье переплеталось с ужасом. Ракель с трудом дышала, когда этот звук заполнил её уши. Но его первый крик исчез в тот момент, когда с каждым новым вздохом жизнь покидала её тело, оставляя только Николаса.
Именно в этот момент в коридор вышел врач. Его лицо было серьёзным, а голос произносил слова, которые навсегда изменят жизни всех присутствующих.
— Я... мне очень жаль, но Ракель умерла при родах.
Через мгновение Марианна стояла у двери со слезами на глазах и тяжёлым сердцем. Она потеряла дочь, но в её объятиях был сон: Николас. Собравшись с духом, Марианна вытащила телефон и набрала номер Карло. Он не знал, что его жизнь вот-вот рухнет. Что он праздновал победу своей команды, а теперь столкнётся с самым тяжёлым моментом в своей жизни. Ему не нужно было отвечать, чтобы почувствовать, что что-то не так. Как только он ответил, она произнесла: «Карло, это Марианна. Это ужасная новость... Ракель... она...»
Слов больше не было. Телефон выскользнул из рук Карло и упал на пустой пол. Он знал, что эта новость будет для него невыносимой. По его лицу потекли слёзы. Он никогда не забудет, как гордился своей дочерью, её умом, чувствами и призванием. Она стала отличным врачом, ведь знала, что скоро станет матерью, но теперь всё это было напрасно.
К нему тут же подбежали Давиде и Киллиан, оба, еще полные эйфории от результатов игры, не понимая, что произошло.
— Папа, что случилось? — спросил Давиде, уже предчувствуя беду.
— Это… это Ракель, — еле выговорил Карло, проклиная судьбу, а внутри него заколыхалась невыносимая тревога. — Она... она не выжила…
Киллиан, услышав это, схватил Карло за плечи. Глаза его наполнились слезами. Он не мог понять, как такое могло случиться, ведь накануне всё казалось идеальным.
— Быстро в больницу! — закричал он, держа в руках в голове рождение их сына, которое должно было стать началом новой жизни. Теперь всё стало ерундой, пустым звуком.
Когда они прибыли в больницу, предчувствие катастрофы облакотившее всё вокруг стало почти физическим. Киллиан рванул в палату, где был Николас, но сначала заглянул в лица Ракель. Всё, что он видел, это затененные лица медиков и потянувшиеся к нему взгляды, полные мольбы и тревоги.
Едва он вошел в палату, как его охватило чувство опустошенности. Он увидел своего сына Николаса, крошечное тельце, что тихо спало в руках медсестры, но рядом с ним не было матери. Лицо маленького ребёнка, и в его глазах текли горькие слёзы.
— Где она? — вырвался сдавленный многозначительный вопрос из его уст. — Где Ракель?
— Извините, — прошептала медсестра, — мы сделали всё, что могли, но иногда…
Его сердце заколотилось, рвало его на части, а ощущение, что он терпит поражение, охватило его целиком. Он осел на пол, ощущая, как тепло уходит из его тела.
Давиде закрыл глаза, его лицо выражало крайнее уныние, и в тот момент он прекрасно понимал, что больше никогда не сможет видеть счастливую улыбку своей сестры, её нерешительность и весёлые зарисовки о семье. Его признаки возвратились, когда он крепко обнял своего отца и Киллиана.
— Мы должны быть сильными ради Николаса, — произнес он, собирая остатки своих сил. — Он не единственный, кто теперь у нас есть... у нас есть он, и мы должны обеспечить ему всю любовь, которую Ракель нам оставила.
Киллиан поднял взгляд на Давиде, и он понял, что все надежды сейчас были на него. Он чувствовал себя потерянным, но тут же свел свои силы, чтобы стать тем опорой, на которую рассчитывали другие. Он обнял своего сына, нежно прижав его к себе, и при этом забыв о своих слезах. Николас был его светом в этом безумном и мрачном мире, где счастье и горечь сплелись в одну нить.
Спустя десять лет....
Солнце только начало подниматься над горизонтом Мадрида, и спокойствие утренней безмятежности было нарушено лёгким стуком ножа по разделочной доске. Киллиан стоял на кухне своего дома квартиры, повязывая фартук вокруг талии. Это был поистине важный день: впереди его ждало важное футбольное событие, а его сын Николас, всего лишь десятилетний мальчик, играл в молодёжной команде клуба.
Перед ним развернулась необычная сцена. На стенах висели фотографии его любимой жены Ракель: её сияющая улыбка, нежный взгляд, карие глаза, которые когда-то так тепло смотрели на него. Киллиан не искал замену Ракель; он любил только её. В его сердце не было места для другого человека. С тех пор, как она ушла из жизни, родив их сына, он замкнулся в себе, сделав воспитание Николаса единственным приоритетом своего существования.
Киллиан взял с полки любимую миску сына и с удовлетворением заметил, что на ней остались следы от предыдущих завтраков. В отличие от него, Николас был полон жизни, всегда жаждал новых впечатлений. Киллиан улыбнулся, вспомнив, как его маленький сын едва мог усидеть на месте от волнения, когда его любимая команда должна была играть.
— Папа, ты не забудешь, что я пробью самый боевой пенальти? — спросил Николас, пронзая Киллиана своим детским голоском, когда тот появился на кухне.
— Конечно, не забуду, — с улыбкой ответил Киллиан и наклонился, чтобы поцеловать сына в лоб. — Но сначала завтрак. Какие у тебя планы?
— Я хочу сделать несколько трюков с мячом! — сказал Николас с сияющими глазами. — И, может быть, забить два гола!
Киллиан налил молоко в миску и добавил в него овсяные хлопья. Он смотрел, как Николас увлечённо рассказывает о своих целях на игру, и это напомнило ему о его собственной молодости — о том времени, когда он мечтал о большом футболе под ярким солнцем Франции.
Завтрак прошёл в атмосфере радости. Киллиан рассказывал анекдоты о своих матчах, о тренировках и о том, как однажды ему удалось обогнать всю команду соперников на турнире. Николас смеялся, оживляясь с каждым словом отца. В перерывах между глотками молока и угощениями ребята делились планами на день и чем-то личным.
— Знаешь, папа, иногда мне кажется, что ты играешь не только на поле, но и для мамы, — сказал Николас, не замечая, как Киллиан застыл на месте. Упоминание Ракель напоминало о тяжёлом бремени на его сердце, но восхитительное тепло, исходящее от сына, помогало ему справляться с горем.
Киллиан знал, что разговоры о Ракель неизбежны, особенно сейчас, когда Николас становится старше. Он стремился объяснить ему, что часть его сердца всегда принадлежит матери, и в этом нет ничего плохого.
— Да, сынок. Мама всегда будет с нами, — тихо сказал Киллиан, взглянув на фотографию Ракель, висевшую на стене. — Она хотела бы, чтобы ты играл с решимостью и радостью.
После завтрака они вместе собирали вещи: Киллиан собрал спортивный инвентарь Николаса, а сын был полон желания помочь отцу. Мальчик рвался на матч, как будто перед ним уже стояли ворота, а вокруг были зрители, готовые его поддержать.
— Я в тебя верю, — сказал Киллиан, держа мяч в руках. — Не забывай, что ты — сын лучшего игрока на свете!
— И я сыграю лучше всех! — гордо ответил Николас, расправив плечи.
Когда они направились к стадиону, Киллиан вспомнил о Ракель и о том, как она всегда поддерживала его карьеру. Она была рядом с ним на тренировках, всегда воодушевляла его, и каждый раз, когда ему не хватало мотивации, её улыбка освещала его путь. Теперь, когда её не стало, Киллиан изо всех сил старался передать эти воспоминания своему сыну.
Мадрид разворачивался перед ними, как бесконечный ковёр историй и эмоций. Киллиан стал свидетелем того, как его сын наполнялся предвкушением. Этот момент был важен не только для Николаса, но и для него самого. Это была возможность быть рядом со своим талантливым мальчиком, наблюдать за тем, как маленький человек переполнен надеждой.
На стадионе царило волнение. Киллиан нашёл место на трибуне, откуда ему было хорошо видно поле. Николас был в команде и между тренировками ждал своей очереди стать выдающимся игроком.
Матч начался. Клубился дым от фишек, и толпа бурно поддерживала команду старшеклассников. Сходы низко наклонились от криков — крики толпы придавали Николасу непривычную для него силу. Смотрят, восхищаются, затаив дыхание. И однажды пришла его очередь. На ответственную волну адреналина.
Раздался свисток. Николас занял место в центре поля, более собранный, чем когда-либо. Он бежал, как ветер, обгоняя соперников, ведя мяч. На мгновение перед его глазами всплыло воспоминание о том, как когда-то это делал его отец, как его мама в последний раз сказала «прощай», когда их жизнь изменилась навсегда.
Собравшись с духом, Николас забил гол. — Гол! — закричали трибуны.
Киллиан почувствовал, как его сердце наполнилось гордостью. Он смахнул слезу, которая брызнула на его синюю форму «Реала». Сын стал гордостью семьи, он стал той ниточкой, которая позволила даже самым тяжёлым чувствам, связанным с прежней утратой, рассказать об идеальном будущем.
На этом поле, под ярким солнцем, Киллиан понимал, что хотя бы часть Ракель будет жить в их синхронном дыхании. Меньше всего он искал другую; семья и любовь были рядом с ним в их сыне. С надеждой и благодарностью он знал, что они все были связаны, и в их жизни ещё оставалось время, чтобы улыбнуться.
После матча Николас подбегал к Киллиану с блестящими глазами.
— Папа! Я забил гол! — закричал он от счастья, вытянув руки вперёд, как будто в этот момент он был готов занять место своей мамы на небесах.
Киллиан обнял его, и в этот момент он забыл о боли — были только он, Николас и их общая любовь к Ракель.
— Я знал, что ты сможешь это сделать, — тихо сказал он. — Ты — звезда, и твоя мама тоже это знала.
По дороге домой Киллиан задумался о будущем. Он понимает, что они навсегда сохранят в своих сердцах память о Ракель, и хотя потеря оставила неизгладимый след, каждый новый день приносил в их жизнь частичку любви.
Однажды вечером, после долгого дня, когда занятия закончились, Киллиан решил задержаться на поле, чтобы поиграть с сыном. Они играли вдвоём под яркими огнями стадиона — отец с сыном, где вся семья снова обрела форму.
Когда они закончились, силуэты двух человек сложились в кресло на скамейке, и родители словно обняли их деликатным светом.
— Ты всегда будешь моей звездой, — сказал Киллиан, глядя на своего сына, — и я всегда буду видеть в тебе твою маму.
В этот момент Николас понял, что, хотя мама и ушла, их любовь жива. И эта любовь, как ветер, будет вести их дальше, в будущее, полное надежд и воспоминаний, где бы они ни были.
THE END.