Глава 22
В качестве компенсации за внезапное увольнение меня попросили отработать и послезавтра тоже, я согласилась, хоть и понимала, что делать этого не обязана. Тем не менее именно с этим гостиничным комплексом еще недавно я связывала свою будущую карьеру, в нем хотела ее строить, и эти планы не улетучились из головы по щелчку. Я целый год изучала в университете гостиничное дело, и мой выбор профессии мне нравился.
На протяжении всего дня не могу проглотить ни крошки, даже кофе не лезет. Я перекладываю предметы с места на место, роняю их и путаю. Когда за окнами темнеет, и мы с Майей начинаем сворачивать работу, я все еще пытаюсь построить в голове какую-то логистику на ближайшие дни, но сегодня, кажется, это бесполезно. Мысли в беспорядке перебивают друг друга, и я шлю все к черту, решая хотя бы сейчас перестать думать. Иногда ведь нужно просто делать то, что должен!
Одно я знаю наверняка — мои сборы не будут долгими. Я не смогу взять с собой ничего, помимо одежды и самого необходимого. Никаких огромных плюшевых медведей, занимающих половину моей комнаты, никаких памятных мелочей, которые придется оставить позади.
— Мы ведь еще увидимся? — спрашивает моя напарница, переобуваясь под стойкой.
— Да… — быстро качаю головой.
— Тогда придержу свой прощальный подарок… — говорит заговорщицки.
Натужно улыбаюсь. Чтобы изобразить улыбку от уха до уха, мне, кажется, нужно напиться.
Мы выходим на улицу вместе и, махнув ей рукой, я двигаюсь на свет вспыхнувших на парковке фар. Знакомое рычание мотора — еще один ориентир, но и без всех этих «маяков» машину Палача я сразу заметила.
Когда в нее сажусь, мы обмениваемся взглядами, и в отличие от меня Даниил Милохин выглядит чертовски собранным. Я же пытаюсь вспомнить, куда положила свой телефон, и роюсь в сумке, лишь бы не реагировать на эту собранность, которая завораживает.
На нем белая льняная рубашка и летние штаны с нашивными карманами. Его смело можно было бы отправить на фотосессию для каталога одежды, в то время как на мне первое, что подвернулось под руку сегодня утром: юбка в мелкий цветочек и майка, а на голове — настоящий бардак.
— Есть хочешь? — спрашивает Даня.
Как ни странно, одного его вида мне достаточно, чтобы сжавшийся от стресса желудок проснулся. И чтобы телу захотелось вяло растечься по сиденью.
— Да, — отвечаю, нащупав в сумке телефон.
— Заедем в одно место, потом накормлю тебя, — сообщает Палач.
Бросив на него взгляд, наблюдаю, как, вращая одной рукой руль, он выезжает с парковки. Слова, которые он произносил сегодня утром, теперь живут у меня на подкорке, и я таскаю их с собой весь день.
— Куда мы? — спрашиваю, пристегивая ремень.
— На день рождения Астахова. Странно, что он не поставил тебя в известность, вы же теперь кореша, — замечает суховато.
Закусив губу, пытаюсь распознать упрек или… ревность, но нахожу только легкое, не таящее в себе угрозы раздражение.
— Это что, вечеринка? Я не одета…
— Мы на минуту. Он завтра уезжает. В Ереван, к родне. Там свадьба какая-то. А я остаюсь на хозяйстве.
— На каком хозяйстве?
— У нас через две недели открытие спортзала. Ждем оборудование, оно уже закуплено. Это наш бизнес-проект. Начнем с одного зала, а там посмотрим.
— Это здорово.
— Да.
Смотрю на него, и вата, в которую превратились мои мозги за этот день, все равно позволяет сделать выводы. Эта информация — ответ на мой незаданный вопрос. На тот, который витал между нами в воздухе, но который я высказать не решилась. Возможно, он мог бы… тоже переехать…
Этот вопрос был бы слишком смелым по миллиону причин!
Ведь мы даже не встречаемся. Мы только и делаем, что ссоримся. А если бы встречались?
Теперь я знаю, что ни о каком переезде для него и речи не идет. И я его не виню! У него… закуплено оборудование. У него планы, ломать которые — нечто большее, чем собрать в чемодан одежду и зубную щетку.
«Люблю тебя», — проносятся в голове слова.
Уверена, он о них не помнит, а если бы помнил… все стало бы еще сложнее…
Мы продвигаемся по городу беспрепятственно. Прежде всего потому, что держимся подальше от центральных улиц, и наша цель — жилой комплекс с подземной парковкой, куда Даня загоняет машину после того, как ему открывают шлагбаум.
Всю дорогу до квартиры мы держимся за руки, но, даже зная, что инициатором был Палач, значения этой детали не придаю, ведь, кто бы из нас ни был инициатором, этот жест ощущается неимоверно естественно. Слишком естественно для людей, которые даже не встречаются.
Таким естественным он не чувствовался даже тогда, когда мы были «официально» вместе, и это наталкивает на мысль, что теперь уже абсолютно неважно, какой статус мы нашим отношениям припишем. В собственных глазах или в глазах окружающих. Ему плевать. Да и мне тоже.
Когда ловлю его взгляд, понимаю, что он понял это раньше меня.
Не знаю, когда именно. Возможно, пока спал мертвецки пьяный, или позже, когда сводил меня с ума своей готовностью к ответственности, в любом случае в ответ на мой молчаливый пытливый взгляд, Даниил Милохин с легкой иронией выгибает брови.
В квартире Рафы клубы кальянного дыма, музыка и галдеж, тем не менее неимоверного столпотворения я не наблюдаю. Может, человек десять-пятнадцать, и они рассредоточены по всей комнате: на диване и на полу перед телевизором, у барной стойки на совмещенной с гостиной кухне, на большом балконе с видом на город.
Сам именинник встречает нас на пороге, у него на голове плюшевая шапка в форме футбольного мяча с эмблемой российского клуба по центру — судя по всему, подарок.
Даня обменивается с Рафой уже привычными мне приветственными жестами, когда эстафета переходит ко мне, я тоже здороваюсь — позволяю обнять себя за плечи и сама обнимаю парня за талию, громко говоря на ухо:
— С днем рождения! Я без подарка… я не знала…
— Спасибо, — посмеивается. — Подаришь мне что-нибудь в следующем году…
Его слова больно колют, ведь та реальность, которая надвигается на меня с бешеной скоростью, не дает гарантий, что мы вообще когда-нибудь снова увидимся.
В слепой потребности я бросаю взгляд на Даню, который наблюдает за нами, потирая большим пальцем бровь.
Сдерживая частое дыхание, тихо отвечаю:
— Договорились.
Рафа разжимает руки, не забыв потрепать волосы у меня на макушке.
Мелькание белоснежного воздушного силуэта за его спиной, как чертов магнит, снова притягивает мой взгляд. Я заметила этот силуэт сразу, как вошла. Слишком уж он выделяется.
Если бы у меня остались хоть какие-то соцсети, я, возможно, уже знала бы имя этой блондинки, но не судьба!
Она здесь, ее наряд — полупрозрачное платье с дико красивой и нежной вышивкой, и все это выглядит, как вторая кожа. Белоснежные волосы собраны в высокий хвост, на ногах — серебряные босоножки на шпильках. Если бы шпильки надела я, была бы почти вровень с Даней, ведь ростом меня природа не обделила, поэтому смотреть на эту девицу снизу вверх мне никогда не придется. Тем не менее она слишком красивая, чтобы мой рост рядом с ней имел хоть какое-то значение.
В отличие от меня Палач к ее присутствию полностью равнодушен, даже несмотря на то что она извивается в танце посреди гостиной и стримит себя на телефон.
Даня снова ловит мою ладонь и ведет к барной стойке вслед за Рафой. Там в четыре ряда выстроились шоты, и на каждом висит долька лайма.
Взяв со стола бутылку текилы, именинник разливает ее по шотам, предлагая:
— Бахнем?
Кивнув, я хватаю крайний шот, но вокруг запястья смыкаются пальцы Дани. Склонив ко мне голову, он тихо и назидательно говорит:
— Может, не надо? Ты голодная вроде. Убьешься.
Возможно, именно это мне и нужно, чтобы сбросить напряжение, которое приканчивает уже целые сутки, но такой сценарий ему явно не по душе. Он хмурит брови, глядя то на меня, то на чертов шот.
— Все последствия под мою ответственность, — копирую его излюбленную позицию.
Даже щелкнув его по носу своими словами, понимаю, что проиграла, когда, после недолгих раздумий, он усмехается и бросает:
— Окей.
Выпускает мое запястье, но только для того, чтобы сорвать с шота лайм и зажать дольку губами…
От нагловатой развязности, с которой Даниил Милохин предлагает мне использовать себя в качестве закуски, в животе происходит кульбит.
Музыку прорезает свист. Его источник прямо за моей спиной, поэтому понимаю, кто это свистит. Рафа.
— Горячо, — смеется.
Уголки губ Палача ползут вверх, в глазах — веселье. Подавшись вперед, склоняет ко мне голову, и я чувствую непреодолимый голод в своих собственных губах. Опрокинув в себя шот, ставлю рюмку на стойку и до того, как текила успевает поразить все рецепторы, обнимаю Палача за шею.
Наши губы соприкасаются, когда он передает мне лайм. Едва уловимо соприкасаются, но этого достаточно, чтобы с ног до головы меня обдало жаром.
Сдавив лайм зубами, выдавливаю из него сок и быстро избавляюсь он дольки. Бросаю ее на столешницу и возвращаюсь назад, к губам, которые ждали этого. Они приоткрыты, и наш поцелуй… сумасшедше глубокий…
Даня давит ладонью на мой затылок, второй рукой сжимая талию. Сплетает язык с моим, заставляя весь мир погаснуть.
Все мысли.
Остаются только ощущения. Неповторимые, настоящие, горячие. Как и его вкус. Уникальный, невозможно приятный!
Проклятая текила…
Я дрожу, когда разъединяем губы. И чувствую себя невесомой. А он шумно дышит, соединив наши виски.
Мне нужны эти минуты, чтобы пережить сбивающее с ног головокружение. Оно результат коктейля, который врезал по голове, — поцелуй, помноженный на текилу.
Меня будто выбило из тела, до того этот коктейль сумасшедший!
— Ого… — выдыхаю.
Рука Дани на моей талии напрягается, ведь я собиралась свалиться.
— Говорил же, — бормочет он.
Я чувствую, как стучит его сердце, но сильные удары не способны отвлечь внимание от того толчка, который ощущаю животом. Он заставляет меня всхлипнуть, ведь теперь тело точно знает, что такое секс.
Я поднимаю голову не раньше, чем в глазах перестает троиться. И не раньше, чем мир вокруг возвращается на место, вместе со звуками и людьми.
Даня будто этого и ждал. Заглянув в мое лицо, обводит его взглядом, я же вижу, что из его глаз веселье как ветром сдуло. В них снова эта пронзительная вспышка, которая возвращает меня с небес на землю. Напоминает о том, что завтра будет новый день, но это падение смягчает заполняющая мозги легкость. И теперь я выпитому шоту благодарна!
— Попрощайся, — кивает он мне за спину.
Обернувшись, я вижу Рафу, который смотрит на нас с ухмылкой. На нас смотрит не только он, но теперь все лица для меня — сплошной кисель. Я успеваю взмахнуть рукой и произнести «пока» одними губами, на что именинник прикладывает к плюшевой шапке два пальца и салютует.
Мы уходим. Или сбегаем, ведь на размеренную прогулку до лифта это не похоже. Сплетя наши пальцы в замок, Даня тащит меня за собой по мраморному коридору этажа, и хоть я чувствую бурлящее в Палаче напряжение, позволяю текиле и дальше дурманить голову.
Мотор заходится ревом, когда «Ауди» увозит нас с подземной парковки. Я прошу не включать кондиционер и полностью опускаю стекло со своей стороны. Моей прическе сегодня не повредит даже ветер, который играет в волосах и швыряет их в лицо. Я наслаждаюсь этим ветром, как свободой, и, высунув из окна руку, ловлю порывы ладонью.
Смеюсь, глядя на проносящийся мимо город.
Даня добавляет скорости, и в этот раз я не против. Мы петляем узкими улочками, пока не паркуемся напротив знакомой пиццерии. Той самой, в которой провели наше первое свидание.
— Посиди, — объявляет Милохин. — Я быстро.
Через лобовое стекло я наблюдаю за тем, как он трусцой перебегает улицу и скрывается за дверью кафе. Пять минут спустя появляется снова, неся в руках две большие коробки с пиццей и пакет с напитками.
Даня забрасывает все это в багажник, но запах все равно распространяется по салону и заставляет желудок захлебываться. Когда снова занимает водительское место, вяло спрашиваю:
— Куда мы? Скажи, что недалеко. Я сейчас умру от голода…
Поправив зеркало, он бросает на меня взгляд и разочаровывает:
— Придется потерпеть.
Терпеть — слишком громкое слово. Не припомню, чтобы рядом с ним мне хоть когда-нибудь приходилось что-либо терпеть. Разве что его характер и свои безумные чувства, которые так боялась отпустить. В основном рядом с ним я… живу. Горю и страдаю, черт возьми. Страдаю даже сейчас, когда счастлива.
Теперь ветер, который ловлю ладонью, кажется колючим.
Мы оставляем центр города позади. Положив на окно локоть, я пристраиваю на нем голову и смотрю на небо. Дорога занимает полчаса, но оно того стоит, потому что, когда Даня наконец-то останавливает машину, понимаю, что мы приехали на пляж. Прямо перед капотом табличка с его названием, но этот вход достаточно удаленный, чтобы прибрежные кафе отсюда казались игрушечными и поблизости не было ни души.