.
Зима уже вошла в богом забытый город своей суровой, но непередаваемо изящной поступью. Деревья облачились в белые шапки, а метель насвистывала какую-то до боли знакомую душе песню по тихим уставшим дворам. Природа готовилась к спячке. Люди ехали с работы уставшие, но довольные, предвкушая домашний уют, который заснеженные пейзажи приумножили стократ. Предвкушение полномасштабной зимней сказки, приправленное нашим любимым ожиданием чуда, что тут еще добавишь.
Пес бежал по мостовой открыв пасть и поедал сыпящиеся с неба белые хлопья. Он радостно вилял хвостом при виде маленьких деток, которые норовили ухватить его за мохнатую морду. Он легонько пихал их носом в спину, и те, заливаясь игривым смехом падали в сугроб. Родители морщились, но не отпугивали собаку, ведь в ней было что-то такое, что не позволяло людям злится на нее. Взгляд менявшийся от серьезного и вдумчивого, до совсем ребячьего, игривого, заражавшего оптимизмом. Боже да гляньте на этого пса, если он находит силы радоваться даже этой мерзлоте, то чем мы хуже?
Сегодняшний его путь пролегал от ларька дяди Ашота, порой подкармливавшего его остатками шавермы, до гаражей, где было его логово, в виде недостроенного шалаша местной шпаны, между двумя из них. Знал ли пес о каннибализме и предпринимательской прозорливости Ашота никому неизвестно. Тем не менее к темноте он уже устроился в своем урбанистическом бунгале и был готов насладиться собачьим миром грез. Но тут в просвете из шалаша показался зеленый мячик. Круглый, манящий, приглашавший до боли в лапах изучить его аэродинамические параметры. Он вынул морду из своего укрытия и увидел сверху два человеческих глаза, полные сострадания ко всему и вся. Даже жалости что ль, которую пес так не любил. Руки протянулись к нему и уволокли за собой.
Дома у девочки было тепло и уютно. Еда, вода, все в шаговой доступности. После помоек и гаражей ее жилище походило на шаттл космического корабля, гордо парящего в одиночестве бескрайнего космоса. Пес изучил каждый угол и запах этого шаттла быстро. Девочка не часто бывала дома, но оставляла там часто его. Им начала овладевать тоска, которую он часто гнал от себя за миской отборного собачьего корма. И вот, в одно прекрасное январское утро хозяйка решила взять его на прогулку. Большую часть жизни проживший на улице он принял эту новость слюнявым восторгом. Он терпеливо ждал пока она натянет сапоги и куртку, вот уже и шапка с помпоном покрыла ее волосы. Она закончила с одеждой, протянула руку к тумбе и достала длинный ремешок, заканчивающийся непонятным кожаным поясом. Он видел раньше такие на мелких крикливых сородичах, что лаяли без повода на всех подряд. Ему всегда казалась странным их мода.
Девочка ухватила его за загривок и быстрым движение накинула пояс ему на шею, подобно ковбою в засмотренным до дыр любимом вестерне. Паника овладела им, впервые в жизни он испытал странные чувства, будто с этих пор он не принадлежит себе. Он резко дернул мощной шеей, скинув лассо, сбил девчонку с ног и помчался что есть сил.
Он бежал так быстро и легко, словно был частью ветра, встречавшего новый морозный день своими объятиями. Мимо проносились люди, дома, машины, дети, кидающиеся снежками, шаверма дяди Ашота. Все вокруг осталось прежним, но только не он. Этот мир, что принимался им как данность, вдруг стал волшебным. И вся оставшаяся жизнь раскинулась белым холстом хрустящего под лапами снега.