07
Едва я ступила за порог класса, пока по коридору пролетал звонок на перемену, меня окликнули. Я снова успела покрыться неприятной корочкой злости, а мышцы напряглись, готовые к бою.
– Получила записку?
Передо мной стоял очень довольный собой Честер. Его светло-каштановые волосы, едва доходившие до шеи, были собраны в тонкие косички и, кажется, смазаны гелем.
Честер преградил мне путь, встав высоким столбом: к слову, ростом он был выше меня всего на полголовы, но телосложением крупнее.
– Нет, – кинула я и собралась было уйти, но моя наивность сразу дала трещину.
– Как это? – продолжая стоять у меня на пути, произнес Честер, изображая крайнее удивление. – Зачем же ты врешь? Я видел, как ты ее уронила. Не можешь ведь ты отказать мне в приглашении.
– А почему нет? Ты какой-то особенный?
Вот теперь он удивился вполне искренне. Даже слегка опешил и сделал шаг назад, глядя на меня как на диковинку.
– Вообще-то, да, – усмехнулся Честер. – Правда, Крис? Я же особенный? Ты как считаешь?
Кристина немым призраком появилась за моей спиной.
Теперь я стояла в коридоре, с двух сторон окруженная не самыми доброжелательными одноклассниками, которые, как мне казалось, могли при любой удобной возможности причинить мне вред.
Конечно, могли бы, если бы вместо меня тут стоял кто-то другой.
– Вам не хватило сказанного на уроке? – поинтересовалась я, сделав вид, что мне и в самом деле интересно это узнать.
– Я все поняла, – кивнула Кристина. Спокойно и совсем не с тем, присущим ее стервозности, выражением лица. – И давай договоримся так: ты идешь на вечеринку завтра, а мы обещаем тебя не трогать.
Я фыркнула и уже развернулась, чтобы уйти, но чья-то рука схватила меня за край толстовки и сильно толкнула в сторону стены. Я ударилась спиной и опешила от подобных действий.
Это сделала Кристина.
– Не смей поворачиваться ко мне спиной, когда я с тобой разговариваю, – процедила она.
– Не смей трогать меня, иначе я сломаю тебе руки, – выплюнула я в ответ.
На нас смотрели, наверное, человек эдак двадцать, не меньше. Шагая по коридору по своим делам, многие останавливались только ради того, чтобы поглазеть на происходящее.
Кристина смотрела на меня молча и выглядела достаточно злой, чтобы с легкостью сделать со мной что-нибудь плохое, но почему-то не стала.
– Тебе лучше выслушать нас до конца, – присоединился Честер. – Ты же не хочешь, чтобы с твоим братишкой что-нибудь случилось?
Меня вмиг охватил невообразимый ужас, и я просто не смогла проигнорировать его слова.
– Что ты… – начала было я, но меня перебили.
– Мы знаем, где ты живешь, знаем, что у тебя есть младший брат. – Кристина оперлась о стену, удивительно расслабившись. Видно, ей доставало удовольствие причинять боль другим. – И мы с особой легкостью можем что-нибудь ему сделать, если откажешься приходить на вечеринку. Тебе всего-то нужно согласиться.
Я оказалась в тупике. Не понимая, зачем им это нужно, я переводила взгляд с Кристины на Честера и обратно. Мне хотелось уловить цепочку их мыслей, но, может, ее и вовсе не было.
А они сообразительны. Знаю, что я не смогу отказаться. Полиция относится к нам с предубеждением, неприязнью, подозрением. Любого из нас могут попросить показать содержимое сумочки или рюкзака, потребовать документы для подтверждения личности, а заодно и проверят по своим каналам, замешаны ли мы в чем-то этаком. Вот так просто, без какой-либо причины.
Представьте, что идете по своим делам в обычный будний день по людной улице, и вдруг к вам направляется хмурый офицер и неожиданно заявляет, что вы должны показать свой рюкзак и паспорт. Какой будет ваша реакция? Не думаю, что вы обрадовались бы чему-то подобному.
А я с этим живу сколько себя помню.
Кристина и Честер прекрасно знают, что полиция нам не поможет. Кто мы такие, чтобы заступаться за нас? Мы дети никому не нужной эмигрантки – и этим все сказано. Прискорбно, но приходится мириться.
– Почему вы так этого хотите? – спросила я, когда нашла в себе силы снова заговорить.
Они переглянулись, и их взгляды были полны хитрости и озорства, словно парочка играла в какой-нибудь покер.
– Может, мы просто очень гостеприимные, – ответила Кристина со смешком.
– В общем, подумай, а мы поступим исходя из твоего выбора, – добавил Честер.
И они ушли в весьма приподнятом настроении, словно насытившись моей энергией.
Я стояла у стены в шумном коридоре и не могла даже мыслить разумно. Мимо проходили школьники, и у каждого из них была своя жизнь. Жизнь без тех проблем, что сваливаются на меня каждый день только из-за моего вероисповедания. Не из-за того, что я собственноручно сделала что-то плохое, а только из-за моего платка. Вот в чем по-настоящему было дело.
Конечно, я пойду. Конечно, не откажусь от такой мелочи, чтобы они не смели навредить Кани. Никто за нас не заступится, кроме нас самих. Всем будет все равно.
И, прокручивая в голове эту мысль миллионы раз, я зашагала дальше.
____________________________________
В моем кармане лежала свернутая вчетверо записка от Честера с приглашением на день рождения. Я с силой ее сжимала, представляя, что делаю это с ним самим. Эта мысль меня немного успокаивала.
Напряжение вернулось, как только костяшки моих пальцев, едва соприкоснувшись с поверхностью двери, издали пару стуков, и почти сразу послышалось глухое: «Входите». И я вошла.
Стройная, очень красивая женщина лет сорока в строгом сером костюме – прямая юбка, рубашка и пиджак – сидела за столом и делала какие-то пометки в раскрытом блокноте. Как только я оказалась в кабинете директора школы, миссис Дейфус, она тут же подняла на меня свои ярко-голубые глаза. Сняла закругленные очки, придававшие ей весьма умный вид, смутилась, равно как и все остальные в таких случаях, прочистила горло и указала на стул перед собой со словами:
– Присаживайся.
Я послушалась.
– Белла, если не ошибаюсь? – продолжила она. – Ты уже на слуху у всей школы.
Было заметно, что она всеми силами старалась казаться дружелюбной, но ее глаза выдавали совершенно другие эмоции.
– Да, – кивнула я. – Пару дней.
– Чем я могу тебе помочь? – Миссис Дейфус откинулась на спинку кожаного кресла.
– Я хотела бы узнать о датах экзамена АСТ. У меня некоторые… проблемы с одноклассниками, и мне не хотелось спрашивать у них.
Как должен был отреагировать на это хороший директор? Поинтересоваться, к примеру, что случилось, какие у меня возникли проблемы. Но ничего такого я от миссис Дейфус не дождалась. Ей было попросту все равно.
Она открыла шкафчик, взяла из него листовку с напечатанной на ней таблицей и протянула мне.
– Вот список дат проведения экзамена. – Женщина пару секунд молчала, а потом заговорила снова: – Есть ли у тебя возможность подготовиться к ним? Может, нужна помощь репетиторов? Экзамен достаточно сложный, и я очень рекомендую тебе готовиться к нему на дополнительных занятиях.
– Спасибо, – кивнула я, хотя не согласилась бы на ее предложение заниматься подготовкой на курсах. – Спасибо за помощь.
Я взяла листовку со стола и двинулась к двери, но не успела даже за ручку ухватиться, как миссис Дейфус вдруг меня окликнула:
– Подожди, Белла. Я бы хотела еще кое о чем с тобой поговорить.
Я медленно обернулась, моля Всевышнего о том, чтобы ее желание со мной общаться не было связано с моей одеждой.
– Я хотела бы обсудить твой внешний вид.
Внутри меня что-то рухнуло. Ужасно захотелось вцепиться руками в свой хиджаб, как я делала всегда, когда особенно нервничала. Но сейчас мне меньше всего хотелось привлекать и без того раздутое к нему внимание.
– Дело в том, что наша школа не одобряет подобную одежду. Можешь носить какую-нибудь повязку или небольшой платочек, но такие головные уборы у нас недопустимы.
Мне захотелось развернуться и пойти прочь, ведь я все равно не стану этого делать. Ни за что не сниму хиджаб.
У людей, далеких от ислама, достаточно странное мышление касаемо нашей одежды. Мы носим платок не для красоты и не из вредности.
не связано с культурой и традициями, хотя некоторые исламские народы так делают. Хиджаб – часть нашей жизни. Это вещь, которая имеет куда более глубокий смысл, чем кажется со стороны. Нельзя просто сказать: «Сними», а мы смиренно подчинимся без лишних разговоров. Это невозможно.
Мы носим платок, потому что хотим. Потому что это часть нашей религии, и никто не вправе отнимать это у нас.
– Ты ведь поняла меня? – спросила миссис Дейфус.
Я все прослушала.
– Я не могу, – произнесла я четко и громко. – Не стану.
Женщина, наверняка привыкшая к беспрекословному исполнению своих приказов, опешила. Потом она приняла весьма строгую позу, даже сдвинула брови, больше не скрывая свою суровость.
– Что значит, ты не можешь и не станешь? Устав школы запрещает ношение подобного головного убора. Либо ты учишься, соблюдая правила, либо…
– Качусь в свой Пакистан, Ирак, Иран или куда там еще? – перебила ее я. – Вы ведь это хотели сказать, да?
– Нет, я…
– Вы не можете заставлять меня снимать хиджаб, ведь это нарушает закон, защищающий свободу вероисповедания. Я могу следовать своей религии свободно, пока это не причиняет вред окружающим. А пока никто не чувствует себя плохо из-за меня. Даже наоборот, им так весело на меня смотреть… – Я сделала небольшую паузу, ожидая, что директриса снова заговорит, однако она молчала и удивленно смотрела на меня. Так что я решила закончить с этим как можно скорее. – Как видите, нет никаких причин запрещать мне носить платок, так что я не буду его снимать, что бы вы мне тут ни говорили. А теперь извините, я должна идти.
Я думала, что миссис Дейфус обязательно что-нибудь скажет, снова окликнет меня, прочитает нотацию по поводу моего неприемлемого поведения в отношении взрослого человека. Но ничего подобного не случилось.
Я в спешке открыла дверь, вышла в коридор и даже сумела сделать несколько глотков воздуха. Я гордилась собой. Странное, но приятное чувство, которое так редко находит место в моей душе.
Читая текст на листовке с датами экзамена, я завернула за угол, намереваясь спуститься во двор и сделать записи о своих ближайших планах. Но размышления об экзамене резко смели мысли о Честере, Кристине и их плане, который пока что был мне неизвестен.
______________________________________
На ужин была зелёная фасоль с бараниной,Кани сидел в своей любимой позе и уплетал еду за обе щеки с невероятным аппетитом, что всегда было ему свойственно. Я смотрела в его сторону после каждой съеденной вилки, и сердце так неприятно сжималось от осознания того, что кто-то может ему навредить. Легче выколоть себе глаза, чем увидеть что-то подобное.
– Меня пригласили на день рождения, – сказала я неожиданно даже для самой себя.
Родители тут же отложили свои столовые приборы и взглянули на меня с легким удивлением, приправленным радостью.
– Интересно, – протянул папа и посмотрел маму. – Что думаешь, Амина?
– Это здорово, – ответила она и улыбнулась вполне искренне. – Значит, ты все же обзавелась хорошими друзьями?
– Да, – соврала я, совсем не желая объясняться.
Кани воскликнул что-то наподобие: «Так держать!», но я уже не слышала ни того, что он сказал следом, ни того, что последовало от родителей. Голоса в моей голове смешались в один противный гул.
– Что собираешься надеть? – спросила мама, и ее голосу удалось привести меня в чувство.
– То, что мы купили в последний раз. Наверное.
– Надень платок поярче, – посоветовала мама.
Мои губы сами вдруг сложились в ухмылку, а из горла вырвался смешок.
– Думаешь, если надену платок поярче, они начнут относиться ко мне по-другому?
Наверное, в моем голосе была слышна жалость к самой себе, потому что мама посмотрела на меня с глубоким сочувствием, будто ей самой никогда не доводилось быть жертвой ненавистников.
– Если не хочешь, не иди, – присоединился к беседе папа. – Тебе необязательно было соглашаться. Если ты сделала это лишь из вежливости…
– Нет, я хочу пойти. – Я произнесла это слишком громко и резко, будто бы совсем рядом, где-нибудь за дверью стояли Кристина с Честером и подслушивали наш разговор. Словно могли услышать, как голос выдает нежелание идти на этот день рождения, и теперь они направят свое внимание на Кани. – Я пойду. Я просто устала, простите.
Воткнув вилку в зеленую фасоль, я отложила ее в сторону: аппетит пропал. У меня засосало под ложечкой. Я встала, взяв тарелку, чтобы отнести ее к раковине, но, прежде чем сделала шаг, меня остановила мама.
– Пока ты не ушла спать, отнеси, пожалуйста, те конверты соседям, что живут напротив. Нам по ошибке прислали их письма.
Конверты лежали на столешнице в кухне. Я поставила тарелку рядом, а конверты сгребла в охапку, прошла в прихожую, накинула на голову шарф и вышла на улицу.
Воздух стоял невыносимо приятный: прохладный, свежий, лишенный каких-либо недостатков, чего не скажешь о людях. Улица пустовала, и лишь изредка доносившийся из соседних домов смех нарушал эту удивительную умиротворенность. Что-то пели на своем языке сверчки. А может, они просто общались между собой.
На ватных ногах я двинулась вперед. Я шла по асфальтированной дорожке, прокладывающей путь к большим деревянным дверям дома напротив. Постучавшись, я ожидала увидеть лицо той женщины, которую заметила, наблюдая из окна своей комнаты вчера вечером. Именно ее я думала сейчас увидеть.
Уж точно я не ожидала того, что дверь мне откроет Джуниора.