•Глава 2•
Из всех эмоций, бурлящих внутри, я смогла выдавить из себя лишь сухой, сдавленный шепот:
– О боже...
Роман, словно хищник, услышавший запах крови, ухмыльнулся. В этой ухмылке было что-то пугающе хищное, зверское.
– Ты уверена, что после всего, что ты наделала, боженька тебе поможет, куколка?
Зыркнув глазами на Влада, я увидела, что он тоже ухмыляется, наслаждаясь моим унижением. Его глаза блестели нездоровым азартом, словно он наблюдал захватывающее представление.
– Я все еще готов принять извинения, куколка, – произнес Роман
Мне не за что извиняться, – огрызнулась я, стараясь сохранить хоть каплю достоинства. Голос дрожал, но я старалась, чтобы он звучал твердо.
Роман, словно ощущая мою борьбу, медленно встал и подошел ближе. Только сейчас, когда он стоял вплотную, я осознала, что стою в мокром, обтягивающем платье. Холод пробрал до костей, заставив тело невольно дрожать. Хотя, возможно, мокрое платье было лишь предлогом для этой дрожи, настоящая причина крылась в ужасе, сковавшем меня изнутри.
Роман, не отрывая от меня взгляда, поймал взгляд Влада и лениво проговорил:
– Влад, я думаю, нам все-таки стоит навестить нашего старого друга, задать ему пару вопросов о воспитании дочери и уточнить, когда, блять, он соизволит выплатить долг.
Долги? У моего отца долги перед мафией... Что вообще происходит? За один час мой мир перевернулся с ног на голову, превратившись в кошмарный сон. Сейчас я мечтала лишь об одном – провалиться сквозь землю, исчезнуть, лишь бы не находиться в этом проклятом кабинете. Прочистив горло, я заговорила сквозь сжатые зубы:
– Роман, я думаю, не стоит тревожить моего отца. Я... я извинюсь перед вами. И... и вы больше меня никогда не увидите. Обещаю.
– Извинения больше не принимаются, – отрезал Роман, и на его лице заиграла зловещая ухмылка.
Да он просто издевается! Мне конец... полный и безоговорочный конец!!!
– Поехали, – коротко бросил Роман, поворачиваясь к выходу.
Нет, нет, нет! Он это серьезно сейчас? Не может быть... Это какой-то кошмар!
Но он был абсолютно серьезен. В его взгляде не было ни тени сомнения.
– Я никуда не поеду! – прокричала я, отчаянно сопротивляясь надвигающейся катастрофе.
Но кто бы меня спрашивал? Роман тяжело вздохнул, словно я была непослушным ребенком, и одним стремительным движением подхватил меня на руки, перекинув через плечо, как мешок с картошкой.
Он нес меня через весь зал, как трофей, добытый в жестокой схватке. В глазах женщин, провожавших меня взглядом, я видела смесь зависти, злобы и презрения, но точно не жалость. Их взгляды обжигали, словно клеймо.
Сначала я отчаянно колотила его по спине и дрыгала ногами, пытаясь вырваться. Но потом поняла, что это абсолютно бесполезно – он был сильнее меня, намного сильнее. Пришлось смириться с неизбежным и прекратить бессмысленное сопротивление.
Мы вышли на парковку, залитую холодным светом луны. Роман поставил меня на землю перед двумя абсолютно идентичными машинами. Я не особо разбираюсь в них, но знала, что это были черные BMW.
Роман бесцеремонно запихнул меня в одну из них, словно я была сломанной куклой. Влад стоял рядом, с усмешкой наблюдая за происходящим, и ждал, пока его дружок не усядется за руль и не заблокирует двери . Только после этого Влад, не спеша, сел за руль своей машины.
Мы тронулась, плавно выезжая с парковки. Уже через минут десять я поняла, что мы действительно едем ко мне домой... Страх сковал меня с новой силой, лишая дара речи. Всю дорогу я боялась даже пискнуть.
Через некоторое время мы подъехали к моему дому.
Двери щелкнули и разблокировались. Роман вышел из машины, как хозяин жизни, уверенной походкой направляясь к воротам. Я, словно под тяжестью осознания всего произошедшего, на полусогнутых ногах, поплелась следом за ним.
Во рту стоял мерзкий привкус тошноты – то ли от нервов, то ли от выпитого виски с колой, а возможно, и от всего вместе.
Охранники, дежурившие возле дома, увидев меня в компании этих людей, засуетились и, переговариваясь по рации, доложили отцу о моем прибытии. Роман, заметив их реакцию, лишь усмехнулся. Он вытянул руку, уступая мне проход к дому, словно галантно предлагал пройти первой в ад.
Я поплелась к двери. Влада, стоявшего чуть поодаль, явно забавляла вся эта история. Он все время улыбался, как Чеширский кот, наблюдая за моей агонией.
Не успела я дойти до двери, как та распахнулась, и на пороге, словно тень, возник отец. На его лице не было и следа приветствия. Он был не просто зол, а до чертиков зол. Но, посмотрев мне за спину, он словно преобразился, сменив ярость на странную смесь страха и подобострастия. Я никогда не видела его таким... таким напуганным и униженным.
– Роман Андреевич, Владислав Тимурович, чем обязан столь важному визиту? – Отец чуть ли не кланялся, что было совершенно не в его характере. Ахринеть, такого я еще точно не видела.
– Мария, иди в свою комнату. Мы поговорим с тобой позже, – процедил он сквозь зубы, избегая моего взгляда.
Роман, тем временем, не дожидаясь приглашения, поздоровался с отцом и бесцеремонно прошел в дом, словно был здесь хозяином.
Я видела, как отец, с трудом скрывая гнев, пригласил их в свой кабинет, находившийся в дальней части дома. Мне не было слышно ни единого слова, но я чувствовала, как в этом кабинете решается моя судьба. Мама за это время успела меня отчитать за мой внешний вид и исчезнуть на кухне, отдавая приказания прислуге, чтобы те приготовили угощение для "уважаемых гостей". Знала бы мама, как я "уважала" этих людей до нашего приезда, она бы мне язык вырвала.
Я так надеюсь, что они не расскажут отцу о том, что я натворила в клубе... Это было бы последней каплей.
Из кабинета, словно из преисподней, вышел Роман, с непроницаемым выражением лица, затем Влад, с самодовольной усмешкой. Последним, еле переставляя ноги, вышел отец. Он посмотрел на меня... и в его глазах я увидела лишь ненависть.
Какой ужас...
Они направились к выходу. Мать, натянув на лицо маску показного спокойствия, как опытный игрок в покер, предложила им остаться на ужин, но те, отказались, спеша покинуть это место. Через считанные минуты их черные, машины словно исчезли за высокими, неприступными воротами, оставляя после себя лишь тягостное предчувствие неминуемой расплаты. В доме повисла такая густая, зловещая тишина, что казалось, ее можно потрогать руками. Лишь размеренное тиканье старинных часов в холле, словно удары похоронного колокола, отсчитывало последние секунды моей жизни. Из кухни донесся звук бьющейся посуды – сначала тихий, а затем, разразившись, превратился в яростный, безумный хаос. И тут прозвучало самое страшное...
– Мария, а ну иди сюда!
Голос отца, сорвавшийся на рык, пронзил тишину. В нем не было и тени отцовской любви, лишь ледяной холод и всепоглощающая ярость. Я, попятилась к источнику этого ужаса, чувствуя, как леденящий страх сковывает каждый мускул. Я никогда прежде не видела отца таким... Он всегда был сдержанным, рассудительным, человеком, держащим все под контролем. Но сейчас... Сейчас его лицо исказилось гримасой безудержной ярости.
– Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Сука! Ты хоть понимаешь, что ты наделала?! – каждое слово, словно плевок яда, обжигало меня.
Он схватил меня за волосы, вцепился в них. Боль, острая, пронзительная, прошила голову, заставив меня пискнуть. Он тряс меня из стороны в сторону, как тряпичную куклу, повторяя свой проклятый вопрос, пока я не потеряла равновесие и не рухнула на пол, больно ударившись коленом о твердый паркет. Острая боль, словно удар ножом, пронзила ногу, но я почти не почувствовала ее – страх полностью парализовал мои чувства, оставив лишь ужас.
– Они лишат меня всего! Работы, дома, всего, чего я добился! Блять, да они жизни меня лишат! Ты меня в могилу сведешь, тварь неблагодарная!
Он отпустил меня так же внезапно, как и напал, словно опомнившись . Я
Отец никогда не поднимал на меня руку... Никогда, до этого ужасного момента. Предательские слезы застилали глаза
– Отец... я... я ничего не сделала... – прошептала я.
Он, рухнул на ближайший стул, тяжело дыша, как загнанный в капкан зверь. Мать, подлетела не ко мне, лежащей на полу , а к нему, к своему ненаглядному Геннадию, своему единственному богу, которому она поклонялась всем сердцем.
– Любимый, что случилось? Что она натворила? – голос матери дрожал от страха.
Он оттолкнул ее, грубо, но без злости. Мать, словно приклеенная к нему, удержалась на ногах, но ее взгляд, полный ледяной ненависти, метнулся ко мне, словно отравленный кинжал, готовый нанести смертельный удар.
– Уже не важно, что она сделала. Важно лишь то, что она сделает теперь
Все уже решено
Мария, ты помолвлена с Романом, – прорычал отец, словно выплевывая слова, словно избавляясь от чего-то грязного и отвратительного.
Свадьба через месяц, и за это время я, – он сжал кулаки до такой степени, что костяшки побелели, – должен предоставить доказательства, что ты чиста от наркотиков и травы. А еще, я очень надеюсь, что ты не перипихнулась с каким-нибудь мудаком в подворотне, а иначе, он сделал зловещую паузу
– будет плохо, очень плохо.
Теперь это твой долг. И ты его заплатишь сполна.
Я сглотнула ком в горле, ощущая, как подступает тошнота, как все внутри сжимается от отчаяния и безысходности. Мир вокруг начал вращаться, теряя очертания.