Дикая кошка [Как приручить дракона]

POV Астрид
С той, если можно так сказать, ссоры прошла уже почти неделя, а Хедер так и не выходит из комнаты. Всё дело в том, что она объявила, что она устроила Хэддоку байкот, но, судя по поведению парня, ему на это всё равно. Мы спрашивали его об этом, но он лишь пожимал плечами, говоря, что Вереск делает в первую очередь хуже себе, а не ему и его заповеднику.

Мы же активно думали, как же можно исправить сложившуюся ситуацию, но Инглинг нам как-то дал ясно понять, что этого делать не нужно. В тот же день к Хедер присоединилась Зоя, от которой я такого точно не ожидала, потому что всегда считала, что она не такая. Да, девушка могла поддержать любого человека, даже если у него была самая сумасбродная идея на свете, но она никогда не была сторонницей бойкотов и забастовок.

Но сегодняшнее утро было каким-то очень странным, потому что я спустилась вниз уже в семь утра, а хозяин Вольтемиры был уже внизу, хотя обычно он спускается позже, позволяя себе ещё несколько минут спокойного сна перед началом тяжёлого рабочего дня. С улыбкой сказав парню доброе утро и услышав тоже самое в ответ, а так же тоже получив улыбку, я достала из холодильника йогурт и села напротив Хэддока. Он же пил кофе или горячий шоколад (кружка была не прозрачной, а Инглинг уже достаточно много выпил) и широко и как-то ну очень хитро улыбался. Мне эта улыбка не понравилась ещё тогда, когда я делала ему доброго утра, но решила всё же промолчать, потому что он улыбался не мне, а чему-то другому. Иногда он поглядывал в сторону лестницы и как-то странно хмыкал, словно чего-то ждал.

— Инглинг, мать твою, Хэддок, — с громким криком вниз спускалась Хедер.

Удивлённо посмотрев в сторону лестницы, а потом на парня, улыбка которого стала просто нереально широкой, я подняла бровь, задавая немой вопрос. Но шатен только покачал головой, а потом достал из кармана шорт какой-то ключ. Но спросить о его назначении мне не удалось, потому что меня перебила Вереск, влетевшая в кухню.

— Какого чёрта, Хэддок? — Воскликнула Хедер, а мне оставалось только широко распахнуть глаза, пытаясь понять, что же такого мог сделать этот парень, что от «я хочу, чтобы он стал моим парнем» девушка перешла к «закопаю собаку». Причём достаточно быстро, надо заменить. — Ты идиот, да?

Я не понимала, что здесь с утра вообще происходит, Хедер продолжала кричать, говоря, что просто напросто закопает Хэддока, а сам парень спокойно сидел и пил свой ещё дымящийся напиток. Улыбка у него на лице была очень широкой и какой-то немного маниакальной, поэтому я была напряжена как гитарная струна.

— Ты закончила? — Спокойно спросил Инглинг, заставляя Вереск начать удивлённо хлопать ресницами, а меня почти рассмеяться — благо, я вовремя успела прикусить внутренную сторону щеки.

— Я ещё устрою тебе, — покачала пальцем девушка и ушла.

— Не смотри так на меня, — усмехнулся парень, когда я перевела на него взгляд и подняла бровь, и встал из-за стола.

— Тогда объясни мне, что здесь только что произошло, — пожала я плечами и протянула пустую бутылочку от йогурта. — Выкинь пожалуйста, больше я не попаду трёхочковый, — я улыбнулась, когда Инглинг забрал из моих рук мусор. — Спасибо. Так, что же ты сделал Хедер, что она так на тебя сейчас кричала. Я уверена, что своими криками она разбудила весь дом.

— Я просто закрыл её на ночь в комнате, — ответил мне парень, когда, помыв за собой чашку и выбросив бутылочку от йогурта в мусор, снова присел напротив меня.

— Что? — Рассмеялась я, не до конца веря шатену, который с широкой улыбкой наблюдал за мной, а потом и вовсе достал из кармана тот пресловутый ключ, снова мне его показывая.

— Ещё пару дней назад я начал замечать, что продукты из холодильника начали пропадать за ночь, — начал объяснять мне Хэддок, а я, поняв, в чём весь прикол, рассмеялась. — Поняла, да?

— О, Тор, — выдохнула я, пытаясь успокоиться. — И поэтому ты решил её проучить?

— Мне кажется, что всё отлично получилось, — пожал плечами Инглинг и тоже рассмеялся. — Думаю, что обедать она будет уже со всеми.

***

И в этом раз парень тоже оказался прав. Мы все с удивлением наблюдали, как Хедер, нацепив на лицо маску пофигистки (а ещё обиженной на весь мир девушки), наливала себе суп, который сварил для всех хозяин заповедника, а потом села к нам за стол. Но о супе и его создателе Инглинг умолчал, попросив и меня молчать об этом (я просто помогала готовить ему обед), — он просто хотел проследить за реакцией девушки, которая сейчас спокойно кушала, думая, что суп я сварила сама. Только Тор знает, как мне не хотелось расстраивать девушку, но Вереск сама виновата. Кто же её заставлял устраивать Хэддоку скандал на пустом месте, делая вид, что она его девушка (ну, подумаешь, закрыл он её в комнате на ночь — меньше есть будет).

Что же касается самого парня, то за время, что мы здесь живём, мы достаточно хорошо сдружились. Инглинг общался только с парнями и со мной, на Зою и Хед не обращая почти никого внимания. А недавно он даже признался, что не любит таких девушек, как они. Когда же я поинтересовалась, каких же таких, то он пожал плечами и ответил, что просто любит диких кошек.

И тогда я замерла, не зная, что и ответить, потому что иногда Инглинг сам в шутку называл меня дикой кошечкой, которая просто ещё не нашла своего «хозяина», ради которого она перестанет выпускать коготочки. А пару дней назад он начал просто зажимать меня в коридорах своего большого, пускай и двухэтажного, дома и целовать. И если в начале мне это не очень то и понравилось, то сейчас я готова была сама его зажимать где-нибудь, зарываться пальчиками в его невероятные на ощупь волосы и целовать, полностью отдаваясь моменту, когда кроме нас больше никого не было. А всё из-за того, что я быстро втянулась в это дело, начиная получать невероятное удовольствие от всего этого.

Пару раз мы даже чуть не попались, но нам всё время везло, что мы натыкались на Зейна. Больше нас никто за этим занятием не видел, но Инглинг меня удивлял больше, потому что он выглядел, словно не целовался со мной пять минут назад. Он мог запросто прийти ко мне перед сном, прижать к стене или же двери, а потом долго целовать, предпочитая не допускать даже мысли, что ко мне мог кто-то зайти. Но вечерами во мне просыпалась та дикая кошечка, которую так любил (почему-то мне так казалось, или же просто хотелось в это верить) парень.

Я кусала губы Хэддока, а потом зализывала места укусов. Я царапала его спину, позволяя себе просунуть руки к парню под футболку. Я тёрлась об Инглинга, прижималась к нему в ответ, а потом резко отрывалась от него и с улыбкой уходила в ванную комнату, говоря на последок стабильное «спокойной ночи». Я слышала, как рычал в такие моменты Инглинг и как он бил потом кулаком в стену, но с другой стороны он же сам это всё замутил, а сейчас бесится.

Я же не подавала вида, что меня это как-то задевает или же что-то ещё. Я делала вид, что мне плевать на парня, который почти залез мне в трусы буквально вчера перед сном, хотя в душе́ мечтала, чтобы он всё же одумался и остановился. Но другая моя сторона сопротивлялась и говорила, что без таких крышеносных поцелуев я и дня не протяну. Да что там, мне было достаточно одного его прикосновения, чтобы снова «вернуться к жизни», проснуться.

Но однажды всё исчезло. Парень перестал зажимать меня в тёмных углах и целовать, перестал кидать на меня голодные взгляды, а после перестал со мной разговаривать. Я пыталась узнать, что же такого успело произойти за день, что парень перестал уделять мне внимание, потерял желание даже со мной разговаривать. Нет, он приветствовал меня каждое утро и прощался со мной вечером, но дальше этого ничего не заходило.

Я ходила злая и напряжённая, кидалась на всех подряд, находя покой только на большой территории, которая принадлежала, как бы смешно это не звучало, диким кошкам. Больше всего я любила гепардов, но и про других кошачьих друзей я не забывала, часто их навещая. Больше всего я любила Томаса, который играл со мной, спал со мной и облизывал меня, показывая, как сильно он меня любит. Герда же, как мне кажется, снисходительно улыбалась бы, если бы только умела, а так она только изредка порыкивала, а так же мурчала от удовольствия, когда я касалась её.

Но ещё хуже дела стали обстоять тогда, когда Инглинг неожиданно покинул заповедник, а его место занял Питер Гоббер.