Идеальный план

Инди согласно кивает, предлагая мне все свое внимание.

Обхватив ее за талию, я раздвигаю ее ноги по обе стороны от своих, усаживая себе на ноги, чтобы она могла смотреть прямо на меня. Я так долго избегал разговоров об этом, но больше не могу сдерживаться. Она ошеломила меня, ворвавшись в мою жизнь со своим хаосом и добротой, и между осознанием того, как сильно я хочу ее, и тем, что я сегодня почти все потерял, я разбит. Эмоционально уничтожен.

Это неожиданно освобождает. В течение многих лет я был эмоционально оцепеневшим и в некотором смысле отказывался чувствовать что-либо – радость, печаль, любовь или в данном случае страх. Я ощущал все эти эмоции как смертный приговор.

Но я больше не хочу быть оцепеневшим.

Вдыхая через ноздри, я пытаюсь собрать немногие оставшиеся у меня силы.

– Когда я был моложе и думал о своем будущем, я видел себя игроком НБА, но в равной степени я видел, что, пока я этим занимаюсь, рядом со мной есть семья. И я не имею в виду Стиви и моих родителей, я хотел, чтобы у меня была пара. Хотел жену, детей, дом с белым забором.

Кофейные глаза Инди на мгновение расширяются, но она спохватывается и возвращается к нейтральному тону.

– Я знаю, сейчас так не кажется, но я был во многом похож на тебя, когда был моложе. Я привык доверять людям, любить людей. Стиви вечно ругает меня за то, что я безнадежный романтик, потому что я видел в людях лучшее, и когда я влюблялся, я влюблялся от всего сердца. В старших классах у меня была пара друзей, но впервые я влюбился только в колледже. На самом деле единственный раз.

Я смотрю на симпатичную девушку у себя на коленях, ища какие-либо признаки недовольства этой темой, но Инди, похоже, не меньше моего увлеклась разговором.

– Ты знаешь, что произошло, но ты не знаешь всей истории. Ее звали Марисса. Мы познакомились в конце моего первого курса, и я довольно быстро влюбился в нее, но она не хотела, чтобы люди знали, что мы вместе, поэтому мы держали это в секрете. Честно говоря, мне это нравилось. Моя команда только что выиграла национальный чемпионат, и люди начинали видеть во мне звездного баскетболиста, а не обычного парня. Еще до того, как я вышел в драфт, я заметил, что окружающие хотят заполучить частичку обращенного на меня внимания. Но Марисса… – я качаю головой. – Она была не такой. Она не хотела внимания, которое могло достаться моей девушке, а ее родители были чрезвычайно религиозны, поэтому мы мало кому рассказывали о нас. Но я знал, что к тому времени, как мы окончим колледж, я сделаю ей предложение, и многое из того, о чем она беспокоилась, больше не будет проблемой. Ты знаешь, что она пыталась забеременеть. Ну, она это сделала. Во время моего выпускного курса.

Инди слегка сдвигается, делая тихий, но резкий вдох.

– Я был в восторге, и она тоже. Она должна была родить тем летом, вскоре после того, как я подпишу контракт с клубом. Я знал, что буду финансово обеспечен, чтобы заботиться о них обоих, и эта семья была всем, чего я когда-либо хотел. Единственным человеком, которому я мог сказать, что собираюсь стать отцом, была Стиви. Марисса не хотела никому говорить, не хотела, чтобы ее родители узнали, пока у нас не родится ребенок, пока мы не обручимся и не переедем в город, за который я в итоге буду играть.

На неделе драфта я занял первое место в общем зачете в Чикаго. На следующий день я прилетел сюда и купил эту квартиру за наличные, обставил ее и подготовил к приезду домой моей будущей невесты и ребенка. Потом у Мариссы начались роды. Я немедленно вылетел обратно в Северную Каролину и помчался в больницу. Я опоздал, и меня не пустили в родильное отделение, поэтому я, кажется, несколько часов расхаживал по комнате ожидания с обручальным кольцом, прожигающим дыру в моем кармане. На той неделе жизнь была похожа на сон. Я собирался получить все, о чем когда-либо мечтал, в течение пяти или шести дней.

Я помню, как в зале ожидания на меня все время пялился какой-то парень, но я тогда отмахнулся от этого. Все больше и больше людей начинали узнавать меня в повседневной жизни, так что я списал его внимание на это. Я был сам не свой, Инд. Я был так чертовски взволнован, нервничал, был счастлив и напуган. В тот момент я испытал все эмоции, которые ты только можешь себе представить. Как только ребенок родился, вышла медсестра и позволила мне войти. Дочь была здорова, Марисса была здорова, но как только я вошел в родильную палату, что-то пошло не так.

Марисса едва могла посмотреть мне в глаза, но я был слишком ошеломлен, чтобы думать об этом, пока она не передала мне свою дочь, и в ту секунду, когда я взял эту маленькую девочку на руки, я понял, что она не моя.

Инди резко втягивает воздух, прикрывая рот накрашенными красными ногтями.

– Марисса поняла, что я понял, и я не знаю, что заставило ее это сделать, но она выложила все подробности прямо там и тогда. Тот парень в приемной? Да, это ее настоящий гребаный парень. Это его ребенок. Он был во всем этом замешан. Наши так называемые отношения были всего лишь схемой. Они оба играли со мной, а она пыталась залететь. Они просто пытались вытянуть из меня восемнадцать лет алиментов на ребенка. – Я с отвращением смеюсь, слыша, как абсурдно звучат эти слова, произнесенные вслух, когда я вспоминаю тот день четыре с половиной года назад. – Она никогда не боялась оказаться в центре внимания, а ее родители не были религиозными. Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что у нас были отношения, потому что все это гребаное время мне изменяла.
Я втягиваю голову в плечи.

– Я так сильно этого хотел, Блу. Весь этот сценарий был жизнью моей мечты. Я так к нему готовился. Я думал, что стану эдаким крутым молодым папашей, который хватает своего ребенка с трибуны и носит его по площадке. Я хотел каждый день приходить домой, к семье, а меня, черт побери, обыграли.

Инди обхватывает меня за шею, успокаивающе поглаживая кожу.

– Пэйтон, – говорит она, не зная, что еще добавить.

Я уже перестал плакать, но теперь разрыдалась Инди.

– Это одна из самых ужасных вещей, которые я когда-либо слышала.

Я вытираю ее щеки.

– Вот почему мне так трудно доверять людям. Мной манипулировал единственный человек, который, как я думал, меня любил. Представь, сколько нормальных, простых людей попытались бы использовать меня, если бы я подпустил их достаточно близко.

– Ты купил эту квартиру, чтобы создать семью, – она прикрывает рот ладонью. – О боже, моя комната выкрашена в желтый цвет. Эта комната должна была стать…

– Я чертовски ненавижу эту комнату.

Она прячет лицо в ладонях.

– Зачем ты здесь живешь? Эта квартира для тебя как тюрьма. Ты и так едва можешь выйти на улицу, постоянно сидишь дома. В квартире, что купил для жизни, которую планировал.

Я молчу, наблюдая, как она собирает воедино все новые и новые кусочки головоломки.

– Так вот почему ты… с тех пор у тебя никого не было?

Обхватив ее бедра руками, я провожу ладонями по ее легинсам, пытаясь успокоить нас обоих.

– Да. Я пытался вести себя так, словно ничего не случилось, но это никогда не было в моем характере. Через два года после того, как все случилось, у меня было, может быть, всего три девушки. Случайные партнерши. Я их не знал.

Я вытираю ее щеки.

– Пожалуйста, продолжай, – умоляет она, ее карие глаза блестят от слез.

Вздохнув, я продолжаю: – Слишком странно для двадцатипятилетнего мужчины – не заниматься сексом, верно? Ну, я пытался, но каждый раз, когда я был с кем-то, я все время думал, пытался понять, как они могут использовать это против меня. Блу, я был в такой панике, что те несколько раз, когда у меня был секс, я забирал гребаный использованный презерватив с собой и выбрасывал его где-нибудь в другом месте. Вот таким я стал параноиком. Дошло до того, что я понял – все это того не стоит. Я делал это, потому что думал, что должен, поэтому я позволил себе прекратить попытки.

– Так вот почему ты ушел той ночью?

Я киваю:

– Это напугало меня.

– Ты же не думаешь, что я бы…

– Нет, – обрываю я ее прежде, чем она успеет сформулировать это предложение. Нет, я не думал, что она попытается использовать меня каким-либо образом, в какой-либо форме. – Я просто очень долгое время не позволял себе кого-то хотеть. Меня напугало именно это.

Она одаривает меня мягкой улыбкой, призывая продолжать.

– Но, эм… – Я колеблюсь. – Несмотря на то что тот день был одним из худших в моей жизни, я не сломался. Это стало сигналом к пробуждению и осознанию того, кто я для этого мира. Вот это-то меня и уничтожило. – Я смотрю в сторону, не в силах посмотреть ей в глаза. – Я никогда раньше по-настоящему не страдал от проблем с психическим здоровьем, но после этого впал в довольно тяжелую депрессию на целых два года. В тот день у меня отняли все, чего я когда-либо хотел, и я понял, что никогда не смогу этого получить.

Она слегка отстраняется.

– Пэйтон, у тебя может быть все, что ты захочешь. Если ты хочешь семью, ты можешь ее иметь.

– Серьезно, Инд? Я даже не могу заниматься тем, чем мы занимались с тобой прошлой ночью, не сходя с ума. Как, черт возьми, ты думаешь, я когда-нибудь смогу доверять кому-то настолько, чтобы иметь больше? Создать семью? – Я низко опускаю голову. – Боже, как неловко.

– Почему ты смущен? Ты не сделал ничего плохого.

– Потому что мне не позволено делать ничего плохого! Никто не должен об этом знать. Люди ожидают, что я буду идеальным, не облажаюсь. Но никто понятия не имеет, что два года кряду меня поднимало с постели лишь контрактное обязательство присутствовать на тренировках и играх. Все остальное время я целыми днями спал, и ел, когда мне об этом напоминали. В моей квартире, – я обвожу рукой комнату, – был гребаный беспорядок. Почему ты думаешь, я сейчас так помешан на чистоте? Я два года жил в грязи, потому что у меня не хватало моральных сил встать и убраться. Я был в бесконечном круговороте тьмы, и ни одна душа не знала, что после окончания игры их драгоценный золотой баскетбольный мальчик отправлялся домой и жил в нищете.

Я наконец встречаюсь с ней взглядом.

– Черт, – выдыхаю я, обхватывая ее лицо и вытирая слезы подушечками больших пальцев. – Не плачь, Блу. Я не хотел тебя расстраивать.

Она утыкается мне в плечо, пряча лицо. Я пользуюсь возможностью ее обнять, и она тает от моих прикосновений.

– Прости, я не знала, – всхлипывает она. – Я бы чаще убирала за собой. Я думала, ты просто придираешься ко мне из-за того, что я неряха. Я не хотела напоминать тебе о тех днях.

– Ох, Инд. Нет, нет, это не так. Я просто дразнил тебя. – Я слегка поворачиваюсь и тихо говорю, обнимая ее. – Я думаю, что, возможно, для меня это хорошо. То, что ты здесь, помогло мне немного ослабить контроль.

Инди обвивает руками мою шею, глубже зарывается лицом мне в плечо и крепче обхватывает меня бедрами.

– Но я хочу объясниться. Когда я говорю, что баскетбол – это все, что у меня есть, я не лукавлю. Как бы пафосно это ни звучало, он меня спас, хотя все развалилось в первую очередь именно из-за него. Я падал по спирали, пока пару лет назад не сумел за него ухватиться. Выкопал себя из этой ямы, взял себя в руки и изобразил сияющую улыбку перед камерами. Перестал впускать в свою жизнь новых людей, но в то же время перевез свою сестру в Чикаго, чтобы не быть одиноким. Я начал проводить все свое время в спортзале, потому что там никто не смог бы приставать ко мне с сексом. Я вернул себе самообладание. Мир ожидал, что я буду лучшим, и я стал лучшим, но я не позволял никому приблизиться настолько, чтобы получить частичку меня.

Она садится и вытирает лицо.

– Почему обязательно должно быть все или ничего? Почему нельзя быть лучшим и верить, что есть люди, которым от тебя ничего не нужно, кроме места в первом ряду, чтобы поддержать тебя?

– Потому что так не бывает. В моей жизни не было никого, кто не искал бы того, что можно получить от меня. Использовать меня. Воспользоваться мной.

До тебя, хочу я добавить. Пока ты не вошла в мою квартиру и не перевернула мой мир с ног на голову, разрушив все представления, в которых я себя убедил. Стирая все убеждения, которых я когда-то придерживался.

– О, – быстро заморгав, выдыхает она. – Хорошо, – кивает она сама себе. – Что ж, я думаю, тогда это хорошая новость для тебя. Эта процедура, которую мне нужно пройти летом, покрывается страховкой, так что мне больше не нужно на нее копить. Я могу съехать.

– Подожди. Что?

Прочистив горло, она заправляет волосы за уши, собираясь с силами.

– Я не хочу, чтобы ты думал, что я тебя использую. Боже, это последнее, чего я хочу, Пэйтон, но я действительно хочу помочь тебе. Вот почему я отменила свою поездку. Итак, я останусь на несколько дней, ты не против? Удостоверюсь, что ты снова можешь ходить без этих костылей, и тогда подыщу себе жилье.

– Нет. Черт, нет. Инди, я не это имел в виду.

– Ох, черт, – говорит Стиви с порога, не сводя с нас глаз. – Я не вовремя.

Я поворачиваю к ней голову. Никто из нас не слышал, как она открыла дверь. Инди соскальзывает с моих колен и перебирается на другую сторону дивана.

Черт бы все побрал. У меня не было возможности поговорить со Стиви о моих чувствах к ее лучшей подруге, а она только что вошла и обнаружила ее сидящей у меня на коленях. Мало того, моя соседка по квартире сообщает мне, что собирается съехать, потому что я не успел объяснить, что эта моя неуверенность к ней не относится.

Стиви поймет. Черт возьми, она даже согласится с этим, но прямо сейчас мне нужно объясниться с Инди, пока она не вбила себе в голову больше, чем уже успела.

– Уже ухожу, – продолжает Стиви, указывая большим пальцем через плечо.

– Хорошая идея.

– Нет! – перебивает Инди. – Пожалуйста, останься.

Она не смотрит мне в глаза, когда я поворачиваю голову в ее сторону. Инди сидит на краешке дивана, подтянув колени к груди, очевидно, ошеломленная нашим разговором. Я никогда раньше ни на кого не вываливал всю эту информацию, и теперь она сидит там с убеждением, что я думаю, что ее проживание здесь – это ее способ использовать меня в своих интересах.
А это – полный бред.

2331.