15
Он стоял в метре от кровати, сжимая кулаки так сильно, что ногти врезались в ладони. Его дыхание стало рваным, грудная клетка поднималась и опускалась, будто он только что вынырнул из-под воды. Впервые... он не знал, что делать.
Тэхён не отвёл взгляда. Всё ещё смотрел на него — с пустотой, в которой не было больше места ни для страха, ни для боли. Ни для него.
И это было страшнее, чем любые крики, удары, истерики. Это было молчаливое отказание от жизни.
Чонгук подошёл ближе, сел на край кровати. Медленно. Осторожно. Словно боялся, что Тэхён рассыплется, как пепел.
— Ты не имеешь права говорить так, — сказал он глухо. — Это наш ребёнок.
Тэхён вздрогнул. Лёгко. Незаметно. Но Чонгук заметил. Не потому, что хотел — а потому, что впервые смотрел на него, видел.
— Ребёнок, — повторил Тэхён шёпотом. — Наш? Или твой? А я кто в этом всём? Живой инкубатор?
— Прекрати.
— Я не могу, — голос срывался, был хриплым, надломленным. — Ты радуешься. Ты счастлив. А я... я хочу вырвать это из себя, понимаешь? Потому что это значит, что я связан с тобой. Навсегда. Что я не смогу уйти. Никогда. Даже когда умираю каждый день рядом с тобой.
Чонгук опустил голову.
Он хотел возразить. Сказать, что всё не так. Что он... рад потому, что это шанс всё исправить. Но слова застряли в горле. Потому что даже он знал: это ложь. Ни о какой заботе о Тэхёне не было и речи. Он просто захотел ребёнка. Как часть плана. Как продолжение рода. Как доказательство власти.
— Я не хотел, чтобы всё было так, — хрипло проговорил он. — Я не думал, что доведу тебя до этого.
Тэхён смотрел на него с усталой, бесконечной тоской. Словно слышал это в сотый раз. Словно слышал от кого-то, кто не способен на раскаяние, только на очередной виток боли.
— Ты думаешь, ты всё ещё можешь что-то изменить? — прошептал он. — Посмотри на меня. На то, что от меня осталось. Это не человек. Это тень. Тень, которую ты сам и сотворил.
Он медленно опустил взгляд на живот — пока ещё плоский, невидимый. Но уже... настоящий.
— Здесь должно быть что-то живое, — выдохнул он, — но я чувствую только смерть.
Чонгук закрыл глаза. Сильно. Как будто мог убежать от всего — от этих слов, от их смысла, от реальности.
Но он не мог.
Потому что впервые осознал: он может действительно остаться один. И не потому что Тэхён убежит. А потому что он не выдержит.
И это было страшнее, чем всё, с чем Чонгук когда-либо сталкивался.
Палата больницы была наполнена тусклым светом, который казался холодным и безжизненным. Всё вокруг — стены, скрипящие полы, тяжёлые занавески — напоминало Тэхёну о том, насколько он одинок в этом мире, осколок в чужой жизни, запертый в клетке, от которой не было выхода.
Он сидел на краю кровати, почти не двигаясь. Каждое движение давалось с усилием, каждое дыхание — будто бремя. Руки, измождённые и слабые, лежали на коленях, пальцы беспомощно дрожали. А сердце — казалось, в этот момент оно разрывалось на части.
Доктор говорил. Слова звучали как монотонный фон — рекомендация, предупреждение, требование беречь себя. Отпускают домой. Но слова врача были пустыми, если бы не Чонгук — единственный, кто был рядом. Тот, кто, несмотря на всё, не покинул его.
— Мы отпускаем вас домой, — голос врача был спокоен, но твёрд. — Риски сохраняются. Вам нужно избегать стрессов, побольше времени проводить на свежем воздухе, вдалеке от города. Это поможет и вам, и малышу.
Тэхён отшатнулся внутрь себя. Малыш. Это слово звучало слишком громко в пустоте его души, словно напоминание о том, что отныне его жизнь не будет прежней. Он даже не мог осознать, что чувствует — страх, отчаяние, предательство собственного тела или бесконечную усталость.
Чонгук подошёл, осторожно положил руку на плечо Тэхёна.
— Пойдём, — сказал он тихо, и в его голосе прозвучала неожиданная твёрдость, как будто он сам не мог поверить, что сейчас именно он должен быть опорой.
Тэхён попытался подняться, но тело не слушалось. Колени дрожали, ладони с трудом держали вес, голова кружилась. Он захватил руку Чонгука, словно последний якорь в бушующем море боли и отчаяния.
— Поддержи меня, — едва слышно попросил он.
Чонгук не медлил. Его рука крепко сжала Тэхёнову. Врач и медсестры в палате молча наблюдали, но никто не мешал. Они знали — это не просто прогулка домой, это первое испытание в длинном пути, который им предстоит пройти.
— Сначала шаг за шагом, — сказал Чонгук, помогая Тэхёну встать. — Я рядом.
Тэхён почувствовал, как ноги отказываются слушаться, но с каждой секундой под опорой Чонгука становилось легче. Его дыхание было тяжёлым, но ровным, каждый вдох казался борьбой.
— Медленно, — напомнил Чонгук, будто обучая ребёнка ходить, — ты справишься.
Они вышли из палаты. Коридор больницы казался бесконечным туннелем, где каждый шаг отдавался эхом и заставлял Тэхёна чувствовать себя ещё более уязвимым. Вокруг него суетились врачи, медсёстры, другие пациенты, но всё это — словно мимо проходящий шум, не имеющий к нему никакого отношения.
Чонгук не отпускал руку Тэхёна, поддерживал, когда тот начинал шататься, когда лицо искажалось болью и усталостью.
— Почти дошли, — тихо сказал он, когда они добрались до выхода.
Свежий воздух ударил в лицо, как обжигающий холод, и Тэхён на миг моргнул, чувствуя резкую боль в голове.
— Дыши глубже, — подбодрил Чонгук. — Всё будет хорошо.
Но Тэхён не мог поверить в эти слова. Ему казалось, что мир рушится, как карточный домик, и его боль — это не только тело, но и душа, разбитая на миллионы осколков.
Дом. Это слово теперь звучало как приговор. Он вспомнил холодный взгляд матери и отца, их слова, полные разочарования и безразличия, которые звучали в голове громче всех.
И всё же он шёл, опираясь на Чонгука. На этого человека, которого когда-то боялся и ненавидел. Кто сейчас стал для него единственной точкой опоры.
— Ты не один, — сказал Чонгук, когда они садились в машину. — Я с тобой.
Тэхён не ответил. Его глаза были наполнены слезами, но не звуками. Он только кивнул, позволив этому краткому моменту надежды проникнуть в его разбитое сердце.
Дом встретил их гнетущей тишиной и холодом. Тэхён вошёл в пустые комнаты, где стены казались чужими и безжизненными. Но теперь рядом был кто-то, кто не отпустит.
И даже если всё вокруг рушилось, даже если надежда казалась иллюзией, этот крохотный свет — Чонгук — стал для Тэхёна невыносимо важным.