_ГЛАВА 14_
Глеб:
Я смотрю на него, лежит, без сознания, словно тварь, лишённая всякой силы. Взрыв ярости в груди не даёт покоя, безумие жжёт изнутри, кровь пульсирует в висках. Хватаю его за воротник:
— Просыпайся, мразь! — пощечина летит по лицу, резкая и громкая, разрывая тишину. Он дёргается, глаза щурит от боли, но остаётся в отключке.
Я гневаюсь ещё больше, с силой давлю на плечо и бью ещё раз, пощечина, настолько сильная, что кажется, сейчас треснет череп.
— Вставай, ублюдок!, — рык вырывается из горла, голос почти срывается от безумия.
Не давая ему даже прийти в себя, быстро тащу к стулу, тащу без пощады, словно тряпку. Туго привязываю руки и ноги ремнями, перехватывая каждое движение.
От моей пощёчины его голова дёрнулась, и глаза наконец открылись. Он моргнул несколько раз, пытаясь сфокусироваться, и когда его взгляд упал на меня, по его лицу пробежала волна ужаса. В моих глазах, должно быть, читалось такое безумие, такая дикая, первобытная ярость, что любой бы испугался.
Я видел, как он вздрогнул, как попытался отпрянуть, но был прикован к стулу. Этот момент полного, неконтролируемого страха на его лице — это то, чего я жаждал.
В ответ на его испуг, я не сдержался. Из моей груди вырвался смех — не весёлый, не радостный, а глубокий, хриплый, на грани безумия. Я запрокинув голову, ощущая, как этот звук наполняет комнату и проникает ему под кожу. Это был смех торжества, мести и полного превосходства, смешанный с чистой яростью.
— Ой, а что такое, испугался? — выдохнул я сквозь смех, наклоняясь ближе, чтобы он видел каждую черту моего безумного лица., — Это только начало.
Его тело дрожало, голос срывался в рыдания:
— Пожалуйста... отпусти меня... я больше никогда не причиню ей боль... умоляю...
Я скривился, чувствуя, как во мне взрывается ещё большая злость от этой жалкой просьбы.
Без колебаний ударил его пощёчиной, резкой и жесткой, чтобы заставить замолчать:
— Заткнись!, — рявкнул я, глаза сверкающие холодным огнём. — Твои слова, это пустой звук.
Я опустился на корточки перед мужчиной, моё лицо исказила хищная, неестественная улыбка. В комнате стоял тягучий мрак, слёзы и мольбы вязли в воздухе, только ещё сильнее подогревая внутреннюю ярость.
— Не делай... прошу, — шептал тот в страхе, едва мог дышать.
Я смотрел, не моргая, глаза блестели безумием. Я медленно провёл лезвием ножа по его ноге, только чтобы тот увидел холодную сталь, чтобы в его взгляде вспыхнуло осознание близкой боли.
— Исправишься?, — прошептал я с издевкой, прижимаясь ближе., — Был у тебя шанс, но знаешь что?
Я сделал резкое движение, вонзив лезвие прямо в колено с хлёстким, отрывистым звуком. Мучительный вопль прорезал тишину, крик был таким, что в стенах, казалось, отражалась сама агония.
Я, тяжело дыша, медленно наклонился ещё ниже, моё дыхание жгло его кожу, слова были тихими, но наполненными зловещим торжеством:
— Ты свой шанс просрал... Кричи. Мне не жалко.
Я вытащил нож, кровь закапала на пол и с ленивым садизмом провёл большим пальцем по лезвию. Я смотрел на мужчину с презрением и особым удовольствием, видя, как тот корчится и захлёбывается рыданиями.
— Ты думал, что Бог тебя не накажет? — издевательски усмехнулся я., — Может, я для тебя и есть твой ад?
Он пытался вырваться, рвался из ремней, отчаянно тянулся к чему угодно, но движения только причиняли ему ещё больше боли.
Я поднялся с корточек, не отрывая взгляда от его корчащегося тела, от его заплаканного, искажённого болью лица. Он продолжал скулить, его мольбы тонули в хрипах, но для меня это был уже просто фоновый шум. В моём мозгу не осталось места для жалости.
Медленно обошёл его, обходя его искалеченную ногу, подошёл сзади. Рубашка на нём была уже порвана в нескольких местах от нашей драки, но мне этого было мало.
Резким, уверенным движением я полоснул ножом по его спине. Лезвие легко разрезало ткань, словно по маслу и в тот же миг я почувствовал, как нож проникает в плоть. Он дико закричал, его тело дёрнулось, пытаясь вырваться из пут, но ремни держали крепко. По спине потекла горячая струйка крови, растекаясь по рваной ткани.
— Ты думал, что это всё? — прошептал я ему на ухо, мой голос был холодным, как лёд, но полным жуткого удовлетворения. — Нет... Это за каждую ночь, когда ей было страшно. За каждую твою подлую ухмылку.
Я отстранился, чтобы увидеть результат. Кровь продолжала пропитывать рубашку, расцветая на ней тёмным пятном. Он тяжело дышал, пытаясь сделать вдох, но каждый выдох был стоном боли. В его глазах я видел чистый, неподдельный ужас. И это было именно то, что я хотел видеть.
***
Я не спешил. Каждый миг тянулся как вечность и я намеренно продлевал его муки. Не давал ему уйти в тьму, не позволял сознанию отключиться — это была игра на выживание, где я сам судья.
Каждое движение, каждое давление, каждое внезапное движение ножа или кулака — всё заставляло его чувствовать боль, жгучую, пронизывающую до костей. Его крики и стоны наполняли комнату, но я не отступал ни на шаг. Мне нужно было видеть, слышать, как он бьётся, как держится на пределе, чтобы его наказание было настоящим, не просто физическим, но и моральным.
Я наблюдал, как мышцы его лица сокращаются, как глаза чуть не вылезают из орбит, но он всё ещё сопротивлялся.
Он пытался сбежать в безсознание, бросался в ловушках, что я ставил для него, но каждый раз я принуждал его возвращаться к боли, встречать её лицом.
И когда почувствовал, что его хватка на реальность ослабевает хотя бы на мгновение — я не дал ему покоя. Резкий удар в пах ногой пришёлся так, что весь мир вокруг него, казалось, остановился на секунду. Крик сорвался с губ, дикий, пронзительный и полный отчаяния.
Я наклоняюсь к нему, холодная усмешка растягивается по лицу, и тихо, почти шепотом, спрашиваю:
— Ну как себя чувствуешь?
Он закашлялся, глаза блестят страхом и болью, пытается что-то ответить, но слова давятся в горле.
Он выдыхает, пытаясь собрать силы, но в его глазах уже нет ни капли надежды. Я мягко, но с явным наслаждением отпускаю плечо и отступаю назад.
Мой смех стих, оставив за собой лишь ледяную тишину, прерываемую его хрипами. Он смотрел на меня, и в его глазах читался вопрос, граничащий с мольбой: «Что дальше?». Я знал, что он ждёт смерти. Но это было бы слишком просто.
Медленно, наслаждаясь каждым движением, я опустил руку за пояс и извлёк пистолет. Я двигался намеренно неторопливо, наблюдая, как каждое моё движение вызывает новую волну ужаса на его лице. Я почувствовал, как мышцы руки слегка напряглись, удерживая оружие .
Он наблюдал за мной, его глаза были распахнуты до предела, зрачки расширились от панического ужаса. Я видел, как он пытался дышать, но каждый вдох давался ему с трудом, превращаясь в судорожный хрип. Его взгляд метался между мной и пистолетом.
— Что, не терпится? — спросил я, и в моём голосе не было ничего, кроме насмешки. — Не волнуйся. Ты всё почувствуешь.
Несмотря на боль и страх, он вдруг резко начал вырываться, рвать ремни и кричать как безумец — паника и отчаяние рвали его изнутри. Его крики эхом отражались от стен, а тело ёрзало в попытках освободиться, словно зверь в ловушке.
Я вздохнул глубоко, устало откинулся назад и, не спеша, сел на стул напротив. Моя жажда мести была безудержной, но сейчас нужно было дождаться, пока его истерика не спадёт. Я смотрел на его искажённое болью лицо, слушал сбивающееся дыхание и резкие стоны.
В конце концов он замер, его тело обессилело, руки сползли вниз, глаза широко раскрылись, устремлённые прямо на меня, полные безнадёжности и поражения.
Я посмотрел на него и почувствовал, как холодная улыбка растянулась по лицу — эта жестокая, безумная улыбка победителя, который добрался до своей цели. Медленно поднял пистолет и прицелился прямо в его голову.
— Всё.., — тихо сказал я, — Игры кончились...
Затем нажал на курок...
Выстрел разнёсся по комнате и кровь брызнула мне прямо в лицо, горячая и липкая, смешиваясь с холодным воздухом.
София:
Аня наконец уснула и я тихо вышла из комнаты, стараясь не потревожить её покой. В глазах у меня было какое-то напряжение, словно внутри всё сжималось от ожидания и тревоги, но я не показывала этого — старалась держаться, как будто ничего не происходит.
Внезапно экран телефона вспыхнул — новое сообщение от Глеба.
Сердце сжалось: «Я около твоего дома. Выйди одна. И захвати влажные салфетки».
Моё дыхание замерло на мгновение. Что-то в этих словах заставило кровь стынуть в жилах.
Я схватила влажные салфетки и не теряя ни секунды, выскочила из дома в ночную темноту. Сердце билось так громко, что казалось, его слышно на весь двор. Ветер холодил кожу, а мысли метались. Подойдя к машине, я остановилась, вглядываясь в темноту.
Там, у дверцы, стоял он — в крови, вся одежда измята и пропитана, лицо исказила странная усмешка. Он подмигнул мне, словно играя, а лёгкая ухмылка скользнула по губам. Его взгляд был одновременно холодным и безумным, и от этого в жилах застыл страх.
— Ты взяла то, что просил? — насмешливо спросил он.
Я подошла к нему вплотную, чувствуя, как напряжение нарастает в воздухе между нами. Я смотрела прямо в его глаза, пытаясь прочесть за этой маской больше, чем он хотел показать и тихо спросила:
— Что случилось? Почему ты весь в крови?
Он улыбнулся. Глядя на меня, он спокойно произнёс:
— Я отомстил за сестрёнку.
Я осторожно достала влажную салфетку и начала медленными, бережными движениями вытирать кровь с его лица. Казалось, каждый раз, когда ткань касалась кожи, время на мгновение замедлялось. Его лицо было в пятнах крови, но в этот момент оно стало для меня чем-то особенно близким и человечным.
Он наблюдал за мной, не сводя взгляд, будто пытаясь понять — почему не убегаю, почему всё ещё остаюсь рядом. В его глазах мелькала смесь удивления и какого-то тихого признания. Мне казалось, что между нами возникла невидимая связь, тонкая ниточка, которая держала нас вместе в этом мрачном и жестоком мире.
Вдруг его рука резко сжала мою шею, прижимая меня к себе так близко, что я почувствовала каждый удар его сердца. Его глаза вспыхнули безумием и страстью одновременно. Медленно, будто не давая мне опомниться, он наклонился и поцеловал, сначала жёстко, словно впитывая в себя весь мой страх и сомнения, губы сжимались и отпускались в прерывистом ритме, а дыхание сбивалось от неожиданности и силы этого поцелуя.
Его губы были холодными и в то же время жгучими, словно огонь и лёд сошлись вместе, одурманивая и захватывая. В этом поцелуе было всё — и власть, и боль.
Я не могла оттолкнуть его, как будто весь мой мир замер в этом жестоком и страстном мгновении, которое произвело на меня почти демоническое впечатление.
Мои руки инстинктивно легли на его плечи, крепко обхватывая их. Он прижал меня к себе, и я ответила на его поцелуй — сначала робко, затем всё смелее, отдаваясь этому странному моменту.
Он улыбнулся мне прямо в губы и эта улыбка была дикой. Отстранившись от моих губ, он резко прижал меня к холодной машине, не давая мне опомниться и начал целовать мою шею. Его губы, влажные и требовательные, скользили по коже, оставляя за собой дорожку из мурашек.
Каждое его прикосновение вызывало электрический разряд, тело начинало гореть. Я чувствовала его дыхание, горячее и влажное, слышала учащенный пульс. Он целовал меня с какой-то звериной страстью, будто пытался поглотить, растворить меня в себе.
Он посмотрел мне прямо в глаза и в его взгляде горела жгучая страсть, которую не скроешь. Хриплым, тихим шепотом он прошептал:
— Хочу тебя. Сейчас.
Вместо ответа я снова коснулась его губ своими и не разрывая поцелуя, медленно начала расстёгивать его рубашку, заметную по красным пятнам от крови. Ткань под моими пальцами поддавалась легко, словно открывая новую, хрупкую границу между нами. Его кожа под рубашкой была тёплой, а каждый мой жест становился всё смелее и увереннее, как будто сама страсть растекалась по венам, заставляя забыть обо всём вокруг.
Он усмехнулся, не отрывая от меня взгляда. Медленно повернулся к машине, одной рукой открыл заднюю дверь и толкнул меня внутрь. Почувствовав поддержку, я оказалась прижата к холодному сиденью, и он сразу же последовал за мной, накрыв своим телом.
Он навис надо мной, его взгляд горел едва сдерживаемой страстью. Лёгким, но решительным движением он разорвал мою футболку — ткань хрустнула на швах.
Этот разрыв открыл мне тело, и в его глазах читалась глубокая жажда и властное притяжение, пока его руки не задержались на моей коже.
Я хотела выдать ему досадное ругательство, но он мгновенно положил ладонь мне на рот, прерывая меня. Его взгляд стал ещё глубже, полон опасного желания. Медленно, не отрывая от меня глаз, он начал расстёгивать ширинку на своих штанах.
Его пальцы крепко держали мою челюсть, не давая мне и шанса вырваться. Он склонился над ухом и его голос, хриплый и властный, прошептал:
— Будь хорошей девочкой.
В глубине души я ненавидела его, за всё что он сделал, за всю боль, что причинил. Но вместе с этим, странным и пугающим противоречием, во мне горело жгучее желание. Мне так нравилось это напряжение между нами, эта опасная близость, которая одновременно пугала и притягивала.
Каждое его прикосновение пробуждало во мне что-то запретное — то, что я пыталась подавить, но не могла. Внутри меня шла война: разум кричал от отвращения и страха, а тело отдавалось чувству, которого я боялась признать даже перед самой собой.
Он был тем, кто ломал мои границы, кто делал меня уязвимой и сильной одновременно. И в этом запретном желании, в этом внутреннем конфликте я вдруг замечала, как всё моё «ненавижу» превращается в тихий голос — «хочу ещё».
Я задрожала от его близости и почувствовала, как ткань моей одежды осталась позади, словно забытая деталь. Его руки уже искали меня, срывая с меня остатки барьеров и вскоре я поняла — мы уже оба совершенно голые.
Его прикосновение стало ещё жёстче, дыхание — горячее и прерывистое. Он не медлил. В один миг его тело накрыло меня и он вошёл в меня — резко, решительно, без лишних слов.
Я простонала, подняла глаза и встретилась с его страстным, настойчивым взглядом — в этом взгляде была и жажда, и что-то хрупкое, что он скрывал от всего мира.
Я улыбнулась и играя с ним, провела пальцами по его груди:
— А если я решу быть совсем непослушной?
Он ухмыльнулся, провел рукой по моей талии и тихо сказал:
— Тогда мне придется наказать тебя так, чтобы ты забыла своё имя.
Я наклонилась ближе и прошептала почти на ухо:
— Я готова к твоему наказанию.
Он прижал меня крепче, дыхание частилось, голос стал ниже и грубее:
— Ты будешь кричать, умоляя меня не останавливаться и я не отступлю, запомни мои слова.
Он крепко схватил меня за талию и повернул лицом к окну. Холодный свет улицы мягко окутывал меня, а я ощутила, как он аккуратно поставил меня на колени, заставляя почувствовать свою власть и контроль.
Оставшись сзади, он тут же схватил меня за волосы, притягивая мою голову вверх к себе. Его пальцы уверенно задержались в волосах, и я почувствовала, как напряжение в воздухе усиливается под его взглядом.
Без замедлений он вошёл в меня снова. Мгновенно в моей груди разорвалась буря боли и удовольствия — я громко простонала, с каждым его движением, словно с каждым толчком он писал на моём теле свой собственный, безумный ритм.
Его дыхание горело у моей шеи, пахло опасностью и запретной страстью. Он не отпускал моих волос, не позволяя скрыться от его взгляда, жадно вцеплялся в мою голову, словно вытягивая весь мой дух и волю. Его движения стали быстрее, резче — как будто он сражался с самим собой, пытаясь удержать вспышки безумия, что терзали его изнутри.
Каждый толчок поражал меня, заставляя тело подпрыгивать и кричать безумной страстью, а разум тонул от желания и тёмной, почти болезненной зависимости.
В этот момент он резко отпустил мои волосы и я опёрлась лицом о холодное стекло машины. Взгляд его не отпускал меня, а тело ощутило прилив волнения и напряжения.
Внезапно Глеб ускорил движения, заполняя каждое мое нутро. Я не смогла удержаться — громкий стон вновь вырвался из глубины души и всё моё тело заиграло от его бешеного ритма.
Я тихо простонала его имя и в ответ услышала его глубокий, низкий рык.
Он сжал меня крепче, приоткрыл губы и низко, почти рыком, сказал:
— Скажи мне что ты моя. Скажи это сейчас.
Я прошептала:
— Я твоя.
Он резко шлёпнул меня по ягодице, отчего по телу пробежала жгучая волна.
— Громче., — прорычал он и я подчиняясь, крикнула, отдаваясь каждому звуку:
— Я твоя!
В ответ он резко сжал мои ягодицы, ускоряя движения. Его жест был одновременно властным и болезненно страстным, а отдалась всему этому бешеному ритму и безумному желанию.
Каждое его движение становилось невыносимо острым, словно граничащим с болью, но я не могла и не хотела отстраняться. Тело свело судорогой и меня начало бить крупной дрожью, неконтролируемой и безумной. Я задыхалась от нарастающего удовольствия, чувствуя, как сознание меркнет на мгновения, а мир схлопывается до одной точки.
Глеб замер, словно поражённый током, его тело напряглось до предела, а из груди вырвался низкий, гортанный стон, почти рык.
Вскоре я лежала на его груди, тяжело и глубоко дыша, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с моим. Глеб прижал меня к себе сильнее, словно хотел сохранить это мгновение навсегда. Он наклонился, нежно поцеловал меня в макушку, а потом достал из джинц сигарету и закурил, выпуская дым, который окутывал нас тихой, дымной аурой спокойствия после страсти.
Продолжение следует...
Мой тгк: https://t.me/normin2020 🐾