part 19 (bonus)
11 февраля 2026 года
Барселона. Утро.
Этери проснулась неожиданно поздно. Солнце пробивалось сквозь лёгкие шторы, лениво растекаясь по полу и простыням. Тишина в квартире показалась ей странной. Обычно в такие утра Пау либо ворчал, что не может найти носок, либо расхаживал по квартире с чашкой кофе, шепча, что ей ещё рано вставать, и просил полежать хотя бы пять минут с ним рядом.
Но сегодня — ничего. Пусто.
На подушке рядом — только небольшая вмятина и чуть заметный запах его парфюма. Этери потянулась за телефоном. 11 февраля. Среда.
Только когда она разблокировала экран, ей в глаза бросилось маленькое уведомление от календаря:
«День рождения» — весь день.
Она села резко, будто ток ударил.
— Чёрт... — прошептала.
Она действительно забыла. Совсем. Первый раз за много лет. После всех событий, поездок, возвращения, восстановления — она словно утонула в повседневности. И, возможно, впервые за долгое время почувствовала... себя просто человеком. Но от этого было не менее странно и немного грустно.
Она накинула рубашку Пау и босиком побрела на кухню. Его уже не было. На столе не было ни записки, ни цветов, ни торта, ни даже открытой пачки хлопьев, которые он обычно ел по утрам, если торопился.
— Может, просто тренировался рано, — пробормотала она себе, открывая холодильник.
На часах было чуть больше десяти. Её телефон лежал на столе. Ни одного сообщения. Ни одного пропущенного. От него — тишина.
Она написала:
Этери:"Ты где?"
Потом:
Этери: "Пау, всё хорошо?"
Тишина.
Каждую минуту она сидела за столом, ожидая, будто в ответ вдруг завибрирует экран. Но ничего. Этери прижала ладонь ко лбу, будто проверяла, нет ли температуры. Было обидно. Немного пусто. Слишком тихо для такого дня.
Через час, не дождавшись вестей, она решила выйти. Надела джинсы, свитер, завязала волосы в небрежный хвост и спустилась вниз. В воздухе Барселоны чувствовалась прохлада, но солнце пробивалось сквозь тучи — февраль всё ещё был щедр на свет.
Она зашла в небольшое кафе, где они когда-то завтракали с Анитой. Заказала себе капучино и круассан. Села у окна и включила телефон — звонила снова Пау.
Никакого ответа. Ни гудков, ни "я перезвоню". Просто сразу скидывалось.
— Он не мог забыть... — произнесла она, почти беззвучно. — Он не такой.
Но с каждой минутой в груди нарастало раздражение. День рождения, даже если она сама про него забыла, — всё равно не просто дата. Хоть бы сообщение. Хоть бы: «потерпи до вечера» или «я тебя люблю». Что угодно.
— Может, у него что-то случилось? — мелькнуло тревожно. — Может, он...
Она отвергла мысль. Быстро. Жёстко.
Вместо этого смотрела в окно на улицу, мимо проходили люди, кто-то смеялся, кто-то ссорился, кто-то держал в руках воздушные шарики. Странно: мир продолжал жить, даже когда ей хотелось, чтобы хоть кто-то остановился и сказал — «эй, с днём рождения».
Она почувствовала, как что-то защемило в груди. Не плакать. Не злиться. Это просто утро. Ещё весь день впереди.
В кафе заиграла тихая мелодия. Что-то французское, лёгкое. Она доела круассан, сделала последний глоток кофе и встала. Телефон так и молчал. Было ощущение, будто её забыли. Стерли. Хотя разумом она понимала: Пау бы не забыл. Не мог.
Но в эту минуту эмоции говорили громче.
Она вышла из кафе и пошла по улице, не зная, куда именно. Просто идти. Дышать. Не думать. Возможно, зайдёт в торговый центр. Возможно, в парк. Возможно, домой и завернётся в одеяло. Просто доживёт этот день, как обычный.
Этери вернулась домой ближе к трём. Она так и не услышала ни одного слова от Пау. Ни звонка, ни сообщения. Но, несмотря на странную пустоту внутри, она уже почти смирилась. Решила, что просто умоет лицо, переоденется в домашнее и посмотрит какой-нибудь фильм.
Но стоило ей открыть дверь, как всё вокруг... изменилось.
Воздух в квартире был наполнен ароматом — свежие цветы. Много цветов. Они были повсюду: в вазах, в корзинах, в маленьких горшках и просто бутонами, раскиданными по полу. Розы, пионы, лилии. Цветочный хаос, который был таким... Пау. Великолепно неуклюжий и по-своему гениальный.
На столе, рядом с вазой, лежала записка.
«К 17:00 подъедет машина. Надень то, что в коробках. Не опаздывай. — Твой идиот, который тебя обожает.»
Рядом стояли три коробки. Белые, с серебристыми лентами. Этери села на корточки и с любопытством потянула первую ленту. Внутри лежало длинное платье цвета мягкой карамели, с тонкими лямками и плиссированной юбкой, лёгкое, как воздух.
Вторая коробка — туфли. Невысокий каблук, изящные, почти хрустальные, с тонкими ремешками.
Третья — крошечная сумочка. Идеально подходящая по цвету, с маленьким золотым кулоном в форме сердечка, висящим на молнии.
Этери рассмеялась, прикрыв рот рукой.
— Придурок, — сказала она, почти ласково. — Но мой любимый придурок.
Она встала, подошла к одной из корзин с цветами, вдохнула запах и направилась в ванную. Быстро приняла душ, вытерлась, включила музыку и принялась за макияж. Нежные тени, блеск на губах, лёгкий румянец. Волосы уложила в мягкие волны.
Платье сидело идеально. Туфли — как будто она родилась в них. Этери стояла перед зеркалом и впервые за весь день улыбалась сама себе. Не из вежливости. А потому что внутри что-то расцветало.
Ровно в 16:57 раздался звонок в домофон.
— Сеньора Этери? Машина ждёт внизу, — сказал голос водителя.
— Сейчас буду, — ответила она и накинула лёгкое пальто.
Минивэн стоял у подъезда. Внутри играла спокойная музыка. Этери уселась на заднее сиденье, держа сумочку на коленях. Она не знала, куда едет, но чувствовала — Пау всё продумал. И, наверное, не один.
По дороге она гадала — ресторан? Клуб? Сюрприз дома? Но водитель завернул в сторону одной из тихих улиц в центре Барселоны, туда, где раньше располагалась небольшая галерея. Сейчас это место использовали под разные мероприятия.
— Мы на месте, сеньора, — сказал водитель и распахнул для неё дверь.
Она вышла... и замерла.
Перед зданием стояли два знакомых силуэта.
— Мама?.. Папа?
Камилла подошла первой, в роскошном вечернем платье, обняла Этери крепко. Ханси, в классическом тёмно-синем костюме, улыбался, держа в руках букет из белых лилий.
— С днём рождения, доченька, — сказал он.
Рядом стояли Роберт и Глория — родители Пау. Глория была сияющей, с мокрыми глазами и объятиями наперевес. Роберт пожал ей руку с теплом, от которого у Этери щемило в груди.
— Ну ты готова? — раздался голос Ирен, сестры Пау из за спины родителей. — Он нас всех уже час настраивает, чтобы не испортили сюрприз.
Все вместе они прошли внутрь.
Внутри помещение было неузнаваемым. Гирлянды тёплого света, свечи, светящиеся композиции, лёгкая музыка, столы с закусками и десертами. В центре зала — огромный торт с надписью:
«20 — это только начало. С любовью, навсегда.»
Их компашка уже была там:
Анита, в зелёном платье, махала рукой.
Гави, в белой рубашке и штанах, улыбался широко.
Берта сияла, как солнце, с бокалом шампанского.
Фермин держал в руках подарочный пакет, Эктор и Ламин обсуждали музыку.
Бальде и Педри дурачились у фото-зоны, показывая друг другу что-то на телефонах.
— С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!!! — закричали они в один голос, когда Этери вошла.
Она стояла в центре, растерянная, но счастливая, а потом рассмеялась, по настоящему, звонко. Все подбежали поздравлять её, дарили подарки, обнимали, шутили. Кто-то включил музыку, и Анита потянула её на танец.
— Он правда всё это придумал? — спросила она у Аниты.
— Практически всё. Но мы помогали. Он два месяца ходил с блокнотом, записывал всё — от цвета салфеток до твоих любимых конфет.
— Придурок, — снова пробормотала Этери. — Мой любимый придурок.
Вечер продолжался танцами, смехом, фотографиями, тостами.
Подарки были самыми разными — от нарисованной Гави открытки до серёжек от Камиллы, от сувенира из Парижа от Эктора до мягкой игрушки от Педри. Берта вручила ей фотоальбом с подписями и памятными фразами.
А Пау всё ещё не появлялся.
Но внутри у неё было спокойствие. Потому что он точно появится. И появится так, как только он умеет — неожиданно, смешно, с любовью, от которой захочется плакать и смеяться одновременно.
Когда стрелки часов подбирались к восьми, музыка ненадолго стихла. Свет в зале приглушили, и кто-то громко хлопнул в ладоши.
— Внимание! — раздался голос Гави. — Нам сказали, что кое-кто всё-таки решился появиться.
Смех пронёсся по залу, кто-то пошутил:
— Надеюсь, он не на коне въедет?
Этери уже собралась было пошутить в ответ, когда двери зала открылись.
На пороге стоял Пау.
В чёрном костюме, без галстука, с расстёгнутой верхней пуговицей на рубашке. Волосы чуть растрёпаны — как всегда после тренировок, но лицо сияло.
В руках он держал огромный букет — бело-розовых пион. И, увидев её, улыбнулся. Так, как он умел только для неё.
Этери застыла. Все вокруг будто исчезли.
Он медленно подошёл к ней, будто ничего не слышал и не видел, кроме её.
— С днём рождения, Этт, — сказал он тихо, протягивая цветы.
— Ты... — она сглотнула. — Ты всё это...
— Да, — просто ответил он. — Хотел, чтобы ты запомнила этот день. Чтобы ты почувствовала себя любимой. Чтобы ты смеялась. Чтобы у тебя не было ни одного сомнения, даже если я утром не беру трубку.
Этери кивнула, взяла букет, вдохнула аромат и прошептала:
— И у меня не было. Ни одного.
— Тогда можно я украду тебя на минуту?
Он протянул руку, и она вложила в неё свою.
Он отвёл её ближе к окну, откуда открывался вид на ночную Барселону. За их спиной играла музыка, звучали голоса, но здесь, наедине, всё вновь стало тихим.
— Ты знаешь, — начал Пау, глядя куда-то вдаль, — я часто думаю о том, как бы сложилась жизнь, если бы мы встретились позже. Или не встретились вовсе. Иногда меня пугает, как многое зависит от одного взгляда, одной фразы, одной случайной встречи.
Он повернулся к ней.
— Но потом я смотрю на тебя — и всё перестаёт пугать. Потому что ты — это самое верное, что случилось со мной. Не вовремя, не идеально, не по плану. Но абсолютно правильно.
Этери почувствовала, как перехватывает дыхание.
— Спасибо, что ты родилась. Что ты есть. И что ты выбрала меня.
Она кивнула, не находя слов, и обняла его. Крепко, всем телом. Он поцеловал её в висок.
— Ну что? Пошли праздновать? — спросил он, выпрямляясь.
— Пошли. Только ты мне ещё должен объяснить, как ты успел всё это подготовить и остаться живым.
— Я бессмертный, ты разве не знала? — подмигнул он.
Они вернулись в зал, где их тут же окружили друзья. Кто-то передал микрофон, кто-то предложил ещё тост. Фермин заиграл на гитаре, Берта с Аникой стали танцевать, Гави и Бальде — дурачиться с камерой.
Этери чувствовала себя... дома.
Среди людей, которых она любит. С человеком, которого любит больше жизни.
И с ощущением, что всё впереди — и хорошее, и сложное. Но теперь она не одна.
Теперь у неё есть он.
А у него — она.
И день рождения, забытый утром, стал одним из самых счастливых в её жизни.
Когда танцы чуть поутихли, и музыка перешла на мягкий фон, Пау снова появился перед Этери с немного виноватой улыбкой.
— Слушай... Я знаю, ты не фанат чрезмерных подарков, — начал он, почесав затылок, — но я не мог остановиться. У меня их... несколько.
— Несколько? — с прищуром переспросила Этери.
— Пять. Ну... шесть. — Он вытянул руку. — Пойдём. Там есть кое-что только для тебя.
Он повёл её в угол зала, где под гирляндой и среди мягких подушек стояли коробки — аккуратно обёрнутые, каждая с лентой, и маленькая карточка на каждой. Берта и Анита сдержанно визжали в стороне, уже подозревая, что там.
— Это не обязательно разворачивать всё сразу, — сказал Пау, — но я надеюсь, ты всё же захочешь.
Этери опустилась на подушку и взяла первую коробку. На карточке было написано:
"Когда ты не можешь заснуть — пусть он рядом."
Внутри лежал огромный, мягкий плюшевый медведь — точная копия того, что она обнимала в больнице, когда Пау был без сознания. Только этот был в футболке с надписью:
"Мистер Кубарси. Только твой."
— Ты ненормальный, — рассмеялась Этери, прижимая мишку к себе.
— Это только начало, — сказал он, передавая следующую коробку.
На второй карточке:
"Когда я не рядом — пусть греет тебя."
Внутри был свитер. Его. Точнее — новый, но абсолютно такой же, как его любимый серый, который она вечно у него забирала. На манжете была вышита маленькая «Э.»
— Теперь тебе не нужно воровать, — усмехнулся он. — Хотя мне это всегда нравилось.
Третья коробка:
"Чтобы ты никогда не забывала, как ярко ты светишь."
Это было колье. Лёгкое, с маленькой подвеской в форме звезды.
— В день, когда я думал, что могу тебя потерять, — тихо сказал Пау, — я впервые понял, насколько ты для меня свет. Не просто человек. Не просто любовь. А... огонь. Я хочу, чтобы ты это носила, когда тебе будет трудно.
— Пау...
— Я знаю, знаю, — поднял он руки. — Остались только три. Ещё чуть-чуть.
Четвёртая:
"Чтобы ты не забывала мечтать."
Внутри был альбом с белыми страницами. На первых трёх — фото их с ней в разных местах: возле башни, в лесу, в Париже.
— Здесь будет всё. Всё, что мы ещё сделаем. И что уже сделали. Это твоя книга будущего. Я помогу её заполнять.
Пятая:
"Чтобы ты знала, как сильно ты меня вдохновляешь."
Там были ноты. Настоящие ноты. И листы с его почерком.
— Я писал мелодию, — тихо сказал он. — Она ещё сырая. Но она — о тебе. Если ты хочешь, однажды мы сыграем её вместе. Или просто послушаешь в наушниках и поймёшь, что у меня внутри.
Этери уже едва сдерживала слёзы. Но он протянул ещё одну коробочку — самую маленькую.
— И шестой, — сказал он. — Просто потому что без этого уже нельзя.
Внутри был ключ.
— К нашей новой квартире, — прошептал он. — Я подписал документы сегодня утром. Только если ты захочешь. Только если ты готова.
Этери прижала ладонь к губам.
— Готова, — прошептала она. — Всегда. Всегда с тобой.
Пау взял её за руку, и они обнялись — как будто мир вокруг них снова исчез, и остались только они двое.
И этот момент.
И эта любовь.
Такая настоящая, простая, крепкая — пережившая всё.
Пау чуть наклонился к ней, собираясь что-то сказать, но Этери опередила его. Мягко, с теплом, с дрожащей от чувств улыбкой, она приподнялась на носочках и поцеловала его. Нежно, без спешки, с благодарностью за всё. За каждую коробку, за каждую фразу, за каждый жест — за то, каким он был.
— Ты знаешь... — прошептала она, коснувшись его щеки ладонью, — ты самый лучший муж, о котором только можно мечтать.
Он смотрел на неё так, словно в груди у него просто не хватало места для всех чувств сразу. А потом тихо выдохнул, будто наконец-то услышал самое главное, ради чего стоило жить.
— Тогда я делаю всё правильно, — ответил он. — Если ты счастлива — значит, всё правильно.
И снова прижал её к себе, уткнувшись лицом в её волосы, впитывая в себя этот вечер, этот момент, эту женщину, которая сделала его жизнью всё.
Свет гирлянд отражался в бокалах, в глазах, в улыбках. Зал был наполнен лёгким смехом, перебиваемым возгласами «Ты серьёзно?!», «А помнишь, как...», «Ну всё, теперь точно взрослая!» — и Этери, сидя в центре этой уютной, родной вселенной, с трудом могла поверить, что это всё — для неё. Что каждый человек, каждая рука, которая тянулась к ней с объятиями, — часть её жизни. Её настоящей жизни.
Музыка звучала чуть тише, чем обычно бывает на вечеринках — потому что здесь не нужно было перекрикивать друг друга. Здесь все были рядом. Настоящая близость — когда каждый голос важен.
Анита смеялась у стола, отмахиваясь от Берты, которая показывала старые фото на телефоне. Гави спорил с Ламином, кто лучше танцует бачату, и в итоге оба встали и стали дурачиться, как всегда. Фермин, уже без пиджака, крутил гитару в руках, подбирая аккорды, и иногда просто подыгрывал себе, не вступая в песню. Эктор и Педри обсуждали что-то в углу — кажется, что-то футбольное, судя по жестикуляции. А Роберт с Глорией сели поближе к Ханси и Камилле — обсуждали новую выставку, на которую Глория хотела бы сводить Этери и Пау.
А посередине этого света, среди гулкого тепла голосов и фонового счастья, сидела она. Этери. В том самом платье из коробки. В туфлях, которые в начале казались слишком высокими, но теперь — как будто часть её самой. С сумочкой, которую она поставила на столик, небрежно, но точно — как хозяйка вечера.
И вот в какой-то момент Пау снова оказался рядом. Сел рядом, положив руку на её спинку стула, будто напоминая — я здесь. Не просто физически, а во всём. В каждом моменте. В каждом взгляде.
— Как ты? — спросил он, наклоняясь к ней.
Она посмотрела на него — в любимых брюках, рубашке с закатанными рукавами, с тем самым взглядом, от которого у неё всегда щекотало в груди. И медленно кивнула:
— Знаешь, я сейчас... наверное, просто счастлива. Не от облегчения. Не от того, что что-то закончилось. А просто от того, что это моё. Всё это. Ты, они, вечер, огоньки... всё.
Он улыбнулся, мягко, будто знал этот ответ заранее.
— Тогда ты и есть центр всего этого, знаешь? Без тебя оно бы не светилось так.
Этери чуть опустила взгляд, не умея принять такие слова без румянца. Но в этот раз — не от смущения. От гордости. От любви.
— Пойдём, — сказал он, подавая руку. — Один танец?
Она встала, вложив руку в его ладонь, и они вышли на небольшую импровизированную площадку посередине. Музыка плавно изменилась — Фермин заметил движение и начал играть что-то спокойное, тёплое, как летний ветер.
Ребята расступились, хлопнули в ладоши, подбадривая, но сразу же притихли, уступая момент.
Пау положил руки ей на талию. Этери — ему на плечи. Они двигались медленно, почти не шевелясь, просто ощущая друг друга.
— Ты знаешь, — сказала она тихо, — это мой самый красивый день рождения.
— А будет ещё лучше, — пообещал он. — С каждым годом.
Где-то сбоку кто-то начал медленно пританцовывать, и уже через пару минут вся их компания — Анита с Гави, Берта с Фермином, Эктор с бокалом в руке и даже Педри с Але — были на ногах, кружились, смеялись, хлопали. Танцы стали хаотичными, теплыми, неуклюже-искренними.
Позже были торты — два. Один с надписью «Ты солнце всех нас», второй — с её детским фото, которое, кажется, нашёл Ханси. Камилла вытирала глаза, когда Этери задувала свечи. Глория обнимала Роберта, а Ирен выкрикивала: «Ты теперь официально старая!»
Но это не имело значения. Потому что в этот вечер не существовало возраста, проблем, прошлого. Было только настоящее. Было только тепло.
И она знала — впереди будет ещё больше. И всё с ним. С ними. С семьёй, которую они выбрали и которую построили.
Дом встретил их мягкой полутьмой — свет из прихожей падал узкой полоской на пол, а в воздухе всё ещё будто витал запах духов Этери и лёгкий оттенок лаванды с их постельного белья. Пау закрыл за ними дверь, и тишина опустилась, словно одеяло. За окнами Барселона жила своей ночной жизнью, но здесь, в этом пространстве, существовали только они.
Этери сбросила туфли у входа, вздохнула и, не дожидаясь, пока Пау что-то скажет, обернулась и уткнулась лицом ему в грудь.
— Спасибо, — прошептала она. — За вечер. За сюрприз. За всех. За то, что ты помнишь каждую мелочь.
Он улыбнулся, обняв её за талию.
— Ты заслуживаешь больше, чем один идеальный вечер.
— Может быть. Но этот... — она подняла голову, взглянув на него. — Этот вечер был... таким, каким я бы хотела запомнить всю свою жизнь. В каждом моменте.
Она встала на цыпочки и поцеловала его. Сначала мягко, почти как бы в знак благодарности. А потом — с напором, с глубиной, будто старалась передать всё, что не успела сказать словами. Пальцы скользнули в его волосы, она притянула его ближе, чуть смеясь от переполняющего тепла.
— Господи, — прошептала она между поцелуями, — ты мой самый любимый муж на свете. Самый самый. Самый правильный. Самый придурочный, когда даришь коробку с платьем и оставляешь записку без смайлика.
— Эй! — Пау смеясь отстранился. — Без смайлика, потому что это был серьёзный квест! Там даже машина за тобой приехала!
— Вот именно. Придурочный квест. Но такой любимый.
Она снова поцеловала его, но уже коротко, будто ставя точку, и, потянув за руку, повела в сторону ванной.
— Пошли умываться, квестер.
— Мы что, уже в пижамной части вечера?
— Нет, — кокетливо бросила она через плечо. — В спа части.
Он приподнял бровь.
— Спа?
— Да, милый. Масочки. Патчи. Пенки. А потом ты посидишь со мной под пледом, и мы выпьем по чашке мятного чая.
— Это угроза?
— Это любовь, — хихикнула она, доставая из ящика умывалку и повязку для волос. — Сними рубашку. Мне нужно видеть твою концентрацию.
Пау покорно скинул рубашку, а потом помог Этери завязать волосы в высокий небрежный пучок. Она стояла в своей домашней пижаме, босая, с сияющими глазами и лёгким румянцем после вечеринки, и выглядела — как само счастье.
— Сначала пенка, — деловито начала она, надавив на тюбик и размазав в ладонях белую мягкую пену. — Закрой глаза.
— Надеюсь, ты не собираешься вот так заниматься этим с детьми лет через десять?
— Надеюсь, именно так и буду. Представляешь? Утро воскресенья. Я — с маской, ты — с маской, а малыши бегают в полотенцах, как в мультике.
— И ты заставляешь их делать патчи, потому что «иначе морщины!»
— Профилактика — основа здоровья, — назидательно произнесла она и с нажимом намазала Пау щёки. — А теперь смывай. Твоя очередь.
— Я ничего не умею.
— Врёшь. В прошлый раз ты справился.
Они умывались, смеялись, обрызгивая друг друга водой, и Этери поймала себя на мысли, что это — тоже её любимый момент. Не блестящие залы, не речи, не даже платье из коробки. А вот это: мокрые волосы, лопнувшее мыло на раковине, руки Пау, осторожно снимающие с неё повязку, и взгляд, в котором она была центром всего.
После умывания настал момент патчей.
— Так, выбирай: розовые, с блёстками, или голубые с пандой.
— Я не буду клеить на себя панду.
— Значит, блёстки. Отличный выбор.
— Это был ультиматум, не выбор!
— Мужчинам тоже нужно сиять. Привыкай.
Они сели на край кровати, закутавшись в плед. Пау включил тихую музыку на телефоне, и они молча сидели, прислушиваясь к вечернему спокойствию.
Этери легонько прижалась к его плечу.
— Ты ведь всё это продумал заранее, да? И платье, и машину, и ресторан.
Он кивнул.
— Конечно. Я хочу, чтобы ты всегда чувствовала: ты — моя принцесса. Не только на день рождения. Каждый день. Даже когда ты в растянутой футболке, пьёшь кофе и ворчишь, что он горький.
— Это не ворчание. Это выражение мнения.
— Да-да. Очень конструктивное.
Она тихо засмеялась и посмотрела на него.
— Я правда не знаю, как у меня получилось заслужить тебя.
Пау ответил сразу:
— А я — как мне повезло найти тебя. Неважно, сколько раз мы будем падать, ссориться, теряться — я всё равно буду искать путь назад. К тебе. Всегда.
И тогда Этери подняла руку и осторожно сняла с его лица один патч.
— Ты весь сияешь, Кубарси.
— Я же говорил: это твоя магия.
Они поцеловались — нежно, неспешно, точно зная, что спешить им теперь некуда. Только жить. Только быть вместе.
Они всё ещё сидели на краю кровати, укутавшись в один плед. Музыка тихо звучала где-то на фоне, создавая ощущение уюта, будто весь остальной мир притих — чтобы не мешать их тишине. Этери лениво вытянула ноги, положив ступни на мягкий ковёр, и уткнулась щекой в плечо Пау. Патчи уже были сняты, а на коже остался лёгкий блеск, словно след от чего-то доброго.
— Пау... — тихо начала она. — А если папа через пару недель даст вам маленький отпуск... мы поедем куда-нибудь?
Он посмотрел на неё из-под тёплого света лампы.
— Конечно, поедем. Хочешь в Барбадос? Или Японию? Или просто в Андорру, чтоб нас никто не нашёл? Или Мальдивы?
Этери усмехнулась, поворачивая голову к нему.
— Хочу туда, где ты будешь спать до полудня, где мы будем есть сладости руками, ходить босиком, и где ни у кого из нас не будет расписания. Где будет тепло и тихо, и где я смогу читать, а ты — дразнить меня, потому что я, по твоему мнению, читаю слишком медленно.
Пау кивнул, обнимая её за плечи.
— Тогда я устрою тебе такую поездку. Пусть Флик только даст команду "отдыхать" — я тут же бронирую всё. И никакого футбола, никаких звонков. Только ты, я, немного солнца и шесть килограммов твоего любимого мороженого.
— И платья.
— И платья.
— И ты, лежащий в гамаке в смешных шортах.
— Уже упаковал мысленно.
Этери улыбнулась, довольная.
— Тогда буду ждать. Но предупреждаю: если ты решишь выбрать отель без ванны, я разведусь.
Пау фыркнул, прижимая её ближе.
— Ладно. Только ванны. Только фрукты. Только ты.
Они снова замолчали. В воздухе повисло лёгкое предвкушение — новых дней, других городов, долгих разговоров и безмятежных утр. Жизни, которую они сами теперь могли выбирать.
_________________________________
[Тгк: alicelqs 🎀] узнавай первым о выходе глав, задавай вопросы и делись впечатлениями о главе 💗 Хочу также напоминать о своей новой истории «Врач с чужой трибуны», она с Ламином 😊
Не забывайте про звездочки! И я всех вас жду в своем телеграмм канале 🫂🤍