Эскалатор

Посвящается человеку, представляющему для меня
наибольшую ценность в этом мире при любых обстоятельствах.
P. S. Душевно поздравляю с сегодняшним днем, он, вроде бы, очень важный!

Я не помню своего первого имени, не помню своего первого дома, не помню первых радостей и разочарований, не помню первых друзей и тех, кто представлял для меня тогда какое-то значение. Однако, я прекрасно рисую в памяти тот момент, когда все у меня стало становиться вторым.
Это началось ровно тридцать один год назад в одном метро Подмосковья. Ранее утро. Я вижу себя, то есть маленького мальчика, идущего за руку с молодой женщиной. Ее лицо крайне омрачено. Они вдвоем торопливо шагают по длинному коридору, навстречу им едет электричка с загвазданными стенами. Затем они садятся внутрь и едут до следующей остановки. Когда они выходят, становится видно, что эмоция на лице женщины сделалась поприятнее, видимо, она в предвкушении чего-то. Мальчик же, наоборот, собирается чуть ли не плакать. Его покровительница замечает это и потому заворачивает в ларек неподалёку, там она покупает ему панацею от подобного рода происшествий – Киндер-сюрприз. Конечно же, теперь мальчуган пойдет, куда бы его не повели. Вместе они идут по городским улицам, вальсируют между спешащими на работу прохожими и доходят в конце концов до пункта назначения, который и послужил переломной зоной в этой истории. Центральный торговый центр. Место, где за год бывает больше людей, чем во многих туристических городах. Потеряться здесь – почти что подписать себе приговор. И вот, они внутри, на пороге самого эпицентра всего, что связано с пропажами людей. Они стоят у длинного эскалатора, переполненного людьми под завязку. Женщина настроена решительно, она без лишних колебаний ступает в это столпотворение. И как только они добираются до середины, настает он. Момент истины. Момент прощания, одновременно односекундного и вечного. Покровительница отпускает руку мальчика и начинает протискиваться между людьми вперед. В толпе он это замечает не сразу, но когда замечает, уже поздно. Он осознает настигшее его одиночество, пульс его учащается. Но есть ли теперь смысл искать? Для четырехлетнего ребенка, наверное, в принципе не может быть большего стресса. Он слезает с эскалатора и движется по направлению толпы до выхода. Там он садится на крыльцо. Теперь ему остается только ждать с растаявшим шоколадным яйцом в руке. Впрочем, в этот день судьба все же встала на сторону мальчика, и через неопределенный, но точно не слишком длинный промежуток времени к нему подошел человек, который запомнится мне как тот, кто дал замену всему, что у меня в миг исчезло. С этого и начинается моя история, с момента, когда этот мальчик стал мной.
Тот человек привел меня домой, дал еду, воду и кров на ближайшее время. Тогда я даже не знал его имени, но он уже являлся для меня большим, чем те, чье имя я в то время еще помнил. Шли дни. Я часто бывал один у него дома, так как он работал дворником. Тогда я старался не делать лишних движений, чтобы ничего не сломать, ведь его огромная метла представлялась мне довольно грозным оружием. А звали его Николай. На полках у Николая стояли различные причудливые скульптуры разных размеров, форм и вообще совершенно разные. Сейчас я знаю, что это называют сюрреализмом. Николай в принципе очень выделялся на фоне остальных людей. У него была густая серо-черная борода, длинное шерстяное пальто и шапка-ушанка. Тогда он напоминал мне Лешего из сказки. Вместе нам было весело. Николай учил меня играть в шахматы. Правда, прошло немало времени прежде, чем я смог поставить ему первый мат. И это при том, что он поддавался. Он дал мне имя Исаак. Может, он подумал, что я еврей, а может, назвал меня в честь знакомого-еврея или в честь Ньютона, я не знаю. Но все шло для меня слишком хорошо, чтобы быть правдой. В один из дней Николай вернулся раньше обычного. Настолько печальным я его доселе не видел. Прошло еще часа два, прежде чем он со мной заговорил. Он посадил меня на колени и стал объяснять, что не сможет долго держать меня у себя дома, поэтому найдет для меня новый. При этом он пообещал, что мы будем видеться. Отправились мы дня через три. Пересекли половину города, прежде чем подошли вплотную к большому квадратному зданию, сверху донизу покрытому салатовой краской. Уже тогда у меня были смутные и нехорошие предчувствия. Николай постучался во входную дверь, нам открыла старуха в очках с заостренными по краям линзами. Меня усадили на диванчик в коридоре, а сами они стали что-то тихо обсуждать. Спустя какое-то время Николай подошел ко мне и сказал, что это мой новый дом, что здесь мне понравиться и что он будет меня навещать. Потом он ушел, и мы остались наедине со старухой. Злой она не выглядела, но мне она почему-то не нравилась. Я проследовал за ней по коридору в самую дальнюю дверь, за ней располагался еще один коридор, все двери в нем были открыты и в них виднелись ряды кроватей, чередующихся с тумбочками. В одну из них старуха завела меня и сказала  что я пока могу располагаться, скоро сюда должны будут прийти другие дети, сейчас они на занятиях. Я сел на кровати и вновь принялся за свое излюбленное занятие – ждать. Дети сюда действительно пришли, их было пять или шесть. Поначалу они вели себя так, будто меня не замечали, но как только один сложил свои вещи в тумбу, он спросил меня, новенький ли я. Я не до конца понимал, что ответить, но остановился на «почти», что, конечно, прозвучало глуповато. Все, кто был в комнате, захихикали от моего ответа, но потом успокоились и представились. Имена большинства из них я давно не помню, но того, от кого последовал первый вопрос, точно звали Артемом. Он весь вечер рассказывал мне, как здесь все устроено, что это вообще за место и как долго здесь придется пробыть. Я и не подозревал, что детдом выглядит именно так. Это слово я до того момента слышал всего пару раз, и то мимоходом. Но тогда у меня сложилась весьма дурная и отталкивающая картина этого места. В конце дня, когда все уже были в сборе, старуха, чье имя, к своему сожалению, запомнил, – Анна Николаевна, попросила меня представиться и немного рассказать о себе. Я сказал, что меня зовут Исаак, что, конечно же, вызвало волну смешков, и что всей моей семьей является Николай, к которому я прибыл с эскалатора. Естественно, после этого все дети безудержно заржали, как стадо лошадей. С того дня я стал полноправным членом общества детдома, известным под кличкой Исаак-со-второго-этажа.
Учиться мне показалось проще, чем я полагал и боялся. Мне говорили, что у меня незаурядные способности к математике или вроде того, но мне на это было как-то все равно. Однажды я нашел в местной кладовой то, что дало мне в этом месте второе дыхание. Шахматы. Я спросил у Анны Николаевны, можно ли мне их взять и получил положительный ответ. Первым делом я рассказал Теме. Он стал мне близким другом за то время, что я там пробыл. Было видно, что ему нет особого дела до шахмат, однако чтобы поддержать разговор, он согласился со мной сыграть. Как только мы сели за столик, где я предварительно расставил фигуры по доске, стало понятно, сто Артем играть совсем не умеет. Поэтому я поставил для себя задачу на неопределенный срок: любыми средствами научить Артема играть. Чем-то мне эта ситуация напомнила один известный роман…
Тренировки мы начали в тот же день. Я показал ему куда, как и кто ходит, а после мы сыграли первую полноценную партию. Мне на удивление, Тема очень быстро учился. Уже на шестой день он спокойно ставил мне мат. Он продумывал тактику на десять и больше ходов вперед. Я стал всем об этом рассказывать, мне почти никто не поверил. Потому я решил провести публичную игру. Артем, который ничего не знал, в принципе был не слишком против, так что она немедленно состоялась.  И, как и ожидалось, Артем без проблем победил. Все хлопали, а Анна Николаевна, несмотря на то, что к Артему относилась без теплоты, восхитилась его талантом и обещала помочь попасть на локальные соревнования, если он того пожелает.
Долгое время я так и не мог узнать, отправился ли Тема на соревнования. Меня усыновили. Нельзя было сказать, что мне это очень уж понравилось. Все-таки я успел свыкнуться даже с детдомом. Людьми мои новые опекуны оказались неплохими и очень даже интересными, но меня тревожил и расстраивал один факт: Николай так и не навестил меня. Тогда я был уверен, что мне придется смириться и забыть его, время залечивает любые раны… С новым местом я ознакомился быстро. Больше всего мне понравилось наличие собственной комнаты. В школе мне, наоборот, было жутко скучно: все, что там преподавали, я уже давно вычитал в детдомовской библиотеке. Хотя меня и хвалили за знания, я лишь ждал окончания учебного дня и возможности ретироваться. Интересно мне было одно-единственное занятие там – это недавно открывшийся кружок программирования. В школе было всего компьютеров пять, поэтому они были редко. Но это действительно было что-то новое для меня.
В одну из ночей мне почему-то вспомнилась она. Та женщина, с которой все и началось. Я не помню, а может и не знаю, кем она мне приходилась и какие цели преследовала. Да, это могла быть моя мать, но мне кажется, что все же здесь что-то более запутанное. Потом это стало повторяться чаще. Я не знал и не знаю, в чем дело.
К концу школы я уже не сомневался, чем заняться дальше. За свой первый роман я принялся сразу же, параллельно обучаясь в институте прикладной информатике.  Все, что я делал, это учился и писал. Я даже почти не ел тогда. В то время у нас возникли серьезные финансовые трудности, поэтому надо было что-то предпринимать как можно быстрее. Я пообещал родителям заработать достаточно денег, чтобы погасить все долги. В своей дебютной работе я решил реализовать давнюю идею. Что-то вроде техно-фэнтези с элементами постапокалиптики. Поначалу мне действительно нравилось и я горел желанием выполнить дневную норму в четыре тысячи слов, но чем ближе к середине, тем, как ни странно, сложнее и скучнее. В какой-то момент я реально выгорел и захотел все бросить. Я уже неделю не писал не слово к тому моменту, когда случайно увидел по телевизору одну очень любопытную вещь. Это была трансляция полуфинала чемпионата Европы по шахматам. И на табло среди прочих было одно знакомое имя… Это был Тема! Тот самый Тема! У него получилось! У меня даже про себя не подбиралось слов. Он взял этот чемпионат! Я подумал и пришел к выводу, что надо бы найти способ с ним поговорить, старые друзья как-никак.
Единственным способом я для себя видел запроситься к нему в друзья на приватном, специально отведенным для личных бесед аккаунте в одной из социальных сетей, может, мол, по имени меня вспомнит… И, как ни странно, получилось. Мы списались и договорились встретиться в одном ресторане.
Когда я увидел его, то узнал сразу. Тема почти не изменился. Мы общались о разном. Он тоже меня прекрасно помнил, даже назвал меня при встрече Исааком-со-второго-этажа. Рассказал затем, как он до такой жизни докатился: на то соревнование он так и не попал, но потом записался в кружок любителей шахмат, там по связям вышел на городскую лигу, выиграл там и после все пошло в гору. Я рассказал ему о своем «стартапе» и про свой творческий кризис. На он сказал мне, что я – тот, кто помог устроить жизнь. Таких людей мало, и он таковым как раз не является, но уверен в моих возможностях и готов оказать такую поддержку, какую сможет. И была еще одна важная деталь: он раздобыл номер того человека, которого так и не удалось так, как следует – Николая. Это была моя следующая цель.
Я собрался с силами и набрал номер. После двух минут гудков трубку подняли. Это была какая-то женщина. Я спросил, можно ли передать трубку Николаю. Тогда и оказалось, что это медсестра, обслуживающая его. Николай объяснил, что у него рак, жить ему оставалось месяц-два, и это в лучшем случае. Я задал ему вопрос, мучавший меня больше десятка лет: почему он так и не навестил меня, хотя обещал? И самый долгожданный ответ оказался до боли прост: чувство вины. Ему было стыдно за то, что он не смог оставить чужого ребенка у себя, мне же, в свою очередь, сделалось стыдно перед ним, просто так, не знаю почему. И мы взаимно извинились. Я пообещал навестить его, но навестил, увы, только на похоронах. Почему-то именно грусть дала мне столь долгожданное вдохновение, и вновь принялся за роман. Уже через месяц у меня была готова почти шестисот-страничная рукопись. Я разослал ее во все издательства, что знал сам и что знали знакомые и знакомые знакомых. Из почти трех десятков, после двадцати семи отказов, три издательства дали зеленый свет моему роману. Но это было лишь начало: уже через полгода он возглавил основные списки бестселлеров, а еще через полгода я получил свою первую премию. Я смог выполнить данное родителям обещание – все долги были погашены.
Теперь оставалось только жить дальше и не сбавлять оборотов. Но бьюсь об заклад, этот текст не родился бы, если не сегодняшнее событие. Когда я шел с покупками из магазина, то увидел, как женщина на эскалаторе в толпе отпускает руку ничего не подозревающего ребенка и скрывается из виду. Я понимал, что единственный, кто сейчас может помочь – это, собственно, я. Мне пришлось быстро спуститься, но ребенка я уже не видел. Я вышел на улицу, стал оглядываться и в конце концов разглядел: мальчуган сидел на крыльце у входной двери, ровно там же, где когда-то сидел я. И теперь ответственность за этого маленького человека ложилась на меня. Сама судьба даровала ее мне, и отказаться от нее я не имел права. Теперь я тот, кто спасает детей от эскалатора – квинтэссенции человеческой безответственности и эгоизма.