Искры.

   У Нугзара после школы дела были иначе. У них с его лучшим другом был договор — он набьёт ему татуировку. С детства он увлекается татуировками, а как только стал старше, сразу же купил себе курсы на деньги от отца.

   Лев и его друг — Даня — зашли в небольшую квартиру-студию. Это была его квартира, в которой он жил, но одна из комнат была обустроена для работы. Это была единственная комната, что нормально обставлена и заставлена мебелью с принадлежностями. Остальные комнаты были минимально обставлены мебелью. Он любил простор и не любил заморачиваться.

   В углу комнаты стоял компактный рабочий стол, накрытый клеёнкой. Рядом лежали аккуратно разложенные одноразовые материалы, лотки, банки с чернилами различных цветов. На столе уже лежал распечатанный эскиз татуировки — стилизованное изображение змеи. Это они вместе придумали. Даня ещё неплохо рисовал, поэтому работа была легче.

   Лев тщательно вымыл руки антибактериальным мылом и надел одноразовые перчатки и маску. Он протёр спиртом предплечье друга и приступил к работе. Сначала при помощи трансферной бумаги он аккуратно перенёс контур рисунка на руку.

   Установив заранее заточенный стерильный наконечник в татуировочную машинку, Лев выбрал чёрный пигмент и загрузил его в гриппер. Включив блок питания, он отрегулировал поток чернил и начал методично обводить контуры змеи на руке Дани.

   Паренёк поморщился, всё же это было больновато ощущать. А Лев продолжил делать своё дело, только усмехнувшись чужому лицу. — Да ладно тебе, можешь сразу меня убить, я выдержу, — Засмеялся Даня, стараясь скрыть нервозность. Лев опять усмехнулся. Они всегда так шутили.

   В процессе он думал о Саше, а потом в мысли бросилась та девчонка с балкона. Как оказалось, она новенькая в его классе — Наташа Лазарева, из деревни. Это всё, что он узнал и запомнил. И, кажется, она всеми силами надеялась, что он её не узнает, потому что щеки у неё явно горели. Но Нугзар всегда был наблюдательным, даже очень, поэтому ему не составило труда вспомнить её. Это даже принесло ему удовольствие.

   — Слушай, я же твой лучший друг, да? — Лев поморщился в улыбке, как и Даня, только от боли.

   — Маловероятно.

   — Ну как другу, расскажи, что делать, чтобы не так больно было? — Он через боль капельку улыбнулся, а Лев засмеялся, на секунду оторвавшись от работы.

   — Терпеть, — Он выстроил ему добродушную гримасу и продолжил делать татуировку.

   Даня недоверчиво усмехнулся. — Да ладно тебе, Лев, наверняка есть что-то, серьезно?

   — Терпи говорю. — Даня поморщился, а его друг прыснул от смеха из-за его лица. Он специально так делал, чтобы разрядить обстановку, пока тот даже не замечал этого.

   Через пару часов кропотливой работы рисунок обрёл чёткие очертания. Гибадуллин стал постепенно заливать силуэт змеи чёрным цветом, периодически меняя наконечники машинки на более мелкие. Даня сдерживал гримасы боли, стараясь не дёргаться.

   Закончив с чёрным пигментом, Лев протёр работу салфеткой и приступил к заливке чешуек змеи оранжевыми и жёлтыми цветами. Он вкладывал цвета так, чтобы создавался эффект объёмного чешуйчатого узора.

   Спустя ещё несколько часов кропотливой работы татуировка была завершена. Нугзар обработал её и забинтовал руку собеседника, давая инструкции по уходу за свежей татуировкой. Довольный результатом друг с восхищением рассматривал сделанную работу. — Мать меня убьёт. — Он посмеялся, а Нугзар улыбнулся. Его мама всегда была против всего такого, а папа наоборот — во всём поддерживал сына, поэтому и подписал контракт на разрешение татуировки. Из-за того, что Даня ещё не совершеннолетний, его отец хоть и понимал, что тогда влетит не только Дане, а и ему самому, но сына он очень любил.

   Когда Данил сделал первую, совсем маленькую татуировку на шее, мать не была в восторге, а папа похлопал ему по плечу и показал палец вверх. Когда проколол ухо, она чуть не убила его — папа сказал, что хочет так же. И он серьёзно прокол себе ухо, ради сына. А сейчас сделал достаточно большую татуировку, и влететь ему может по полной. Но это того стоило — так он думал. Тем более, с лучшим другом время провёл.

   — Жить будешь, Данильчик, — Нугзар захохотал, протирая стол. Он делал татуировки многим, не только другу. Можно сказать, что он так работал. Его богатый отец помог ему организовать весь мини-бизнес легально, за кое-какую помощь, ведь он ещё несовершеннолетний, и у самого бы ничего не получилось. У того тогда сестра в больницу попала, и с ее маленькими детьми сидеть было некому. Все как-то заняты были, а няню нанимать тогда было плохим вариантом. Вот Лев и согласился, взамен на такую услугу. Так бы никогда не согласился. Отец, конечно, поворчал, но всё-таки согласился.

   А мамы у Льва не было. Не то, что бы не было, она больна. Попала в псих-больницу чуть больше полугода назад. Всё началось внезапно, когда умер ее отец — дедушка Нугзар. Это было два года назад. Сначала она просто лежала на кровати и ничего не делала. Не ела, не гуляла, а просто смотрела в потолок. Нугзару было больно на это смотреть, он просто пытался хоть чем-то помочь ей. Но всё было бесполезно. Через десять месяцев такой депрессии, она стала слышать голоса, которых никогда не было. Лев всё пытался понять, сам прислушивался, но в конечном итоге всё понял.

   Тётя Льва — сестра мамы — однажды пришла к ним в гости и тогда узнала, что такие приступы случаются у мамы. Да, ей тоже было больно, но она решила связаться с психбольницей. Он в какой-то степени понимает, что тётя ни в чём не виновата, она сделала лишь лучше, но гнев держит до сих пор, хоть и не показывает.

   Этот момент из его памяти не уйдёт никогда. Ночные кошмары всегда мучают его этим моментом, да так, что потом не уснёшь. Он мог не спать ночь, или даже больше. Пока сам не вырубался. Но думать об том моменте он категорически не хочет. Даня, как раз, единственный человек, который знает об этой ситуации, не считая родных.

   А с Сашкой — сестрой его, они не общаются. Поругались сильно из-за ее парня. Он плохой человек, Нугзар предупреждал, но она не поверила. Погрязла в любви и улетела. Сашка вот, всегда была лучиком, солнышком. Девчонка всегда была жизнерадостной, в любые моменты. И даже, когда мать приводила в дом всяких мужиков и выпивала с ними. Всегда тащила того на детскую площадку и пыталась веселить. Потом, когда они разошлись, все как-то потухло. Он и раньше таким был, из-за матери, да и в общем всей этой ужасной жизни, но тогда вообще похолодел. И та новенькая не вылезает из его головы именно из-за Сашки, потому что вылитая. Или по другой причине...

* * *

   Я вернулась домой. С кухни доносились голоса, и я отчётливо слышала голос Валентины Семёновны. Капельку писклявый, как говорит Миша. Она себя в этом мире считает королевой, а меня это бесит. Но я молчу. Когда-нибудь, я всё ей выскажу.  Как сказал Дима «Я бы с радостью сказал ей кучку хороших слов, но у нее слабое сердце». Чуть что, так ей сразу плохо. Но я более чем уверена, что она притворяется. Один раз подглядела за ней.

   Миша случайно разбил чашку, которую она подарила отчиму, и ей «Стало плохо». Дима тогда убежал за водой, а я из-за угла выглядывала. Так вот, как только он вышел из комнаты, она, как ни в чём не бывало, огляделась, руку с сердца убрала, а потом обратно развалилась на диване, будто ей плохо. Это было где-то месяц назад. За пару недель до нашего переезда сюда. Поэтому, когда ей становится плохо, я спокойно сижу и не собираюсь ей помогать. Дима это тоже знает, лишь для вида помогает.

   Меня она считает очень хорошей и прилежной девочкой. Я старательная, умная и всё такое. И в какой-то степени это так, но на самом деле другая. Я, наверное, жизнерадостная, что ли. Или глупая. Второй вариант более правдивый. Ну или же странная. Потому что все нормальные люди мечтают о чём-то стоящем, а моя мечта — побегать под дождём. Так, чтобы промокнуть полностью. Я бы и раньше это сделала, но мне мама не разрешала. Говорила, заболею. Но если вдруг в этом городе у меня появится такая возможность, то я просто обязана это сделать!

   Думая об этом, я прошла на кухню, откуда доносились голоса. Так, одежду поправила, стала прилежной девочкой и пошла. С наигранной улыбкой захожу на кухню и машу всем рукой. — Здравствуйте, — Гляжу на Валентину Семёновну, которая сразу улыбается.

   — Ой, Наташенька, как мы тебя ждали! — Она встаёт со стула и сразу обнимает меня. О, мой бог. За что мне это? Меня сейчас стошнит.

   Мы усаживаемся за стол, и по желанию Валентины Семёновны — мама заваривает мне чай. А я чай вообще терпеть не могу. Мне лучше кипятка попить. Но «её слово — закон»: чай полезный, а кипяток нет. Какой же бред. Нравится мне кипяток, а не чай, ей-то что? Ну, конечно, она же у нас королева.

   И вот так я сидела и пила чай под нотации. — Наташенька, такая ты девочка хорошая, мать тебя правильно воспитала! Вот сейчас 11 класс закончишь и врачом в институт пойдёшь работать! — Я похлопала глазами и сделала глоток чая, наигранно улыбнувшись. У меня дыхание перехватывает, когда в больницу захожу, вы что? Там ещё привкус такой ужасный, даже всё в горле пересыхает. Ни дай бог, я врачом не пойду.

   И вообще, я всегда спорт любила. И мотоциклы. Потому что папа на них ездил, и я им восхищалась. Однажды он спросил у меня, хочу ли я научиться ездить на мотоцикле, и я твёрдо ответила «Да!». Просто очень боюсь. Да и не на чем. Но когда я сказала об этом маме, она чуть с ума не сошла. Ну ладно, восемнадцать исполнится, и я сама буду решать. А ещё я очень хочу сделать себе татушку. Маленькую такую, с сердечком. Не знаю, где, но хочу. Мама вновь была против, а отчим в тот день поддержал меня и сказал, что поговорит с мамой. Наверное, я слишком эгоистично веду себя. Он для меня, по факту, все, а я...

   Когда-нибудь всё точно наладится, и я буду делать всё, что захочу. Обязательно. Просто попозже, не сейчас. Я буду жить в маленькой, уютной квартирке, заведу себе рыжего котёнка и буду просто кайфовать. Теперь надо придумать, откуда взять деньги. Да.

   Не вытерпев дурацкие разговоры, я свела всё на то, что плохо себя чувствую, и убежала в комнату, где подошла к окну. Почему-то мне захотелось глянуть туда, особенно на балкон этого... Гибадуллина! Ну и сложная у него фамилия. А имя? Лев. Кто такое придумает?

   Но, возможно, он не такой уж и плохой... Это же я перед ним опозорилась, а он то что? Хотя нет! Он стоял и пялился на меня! Чего это я с него вину скидываю? Фигушки! Он тоже виноват. Я глянула в сторону его балкона, а потом увела взгляд на небо. Нечего смотреть на его балкон, не надо. Я что, всегда так буду на него смотреть? Это уже я виноватая буду, а не Львёнок. Я занавесила шторы, а потом переодела легкую пижаму. Этот день явно меня вымотал, надо отдохнуть.

   Остаток вечера я провела на кровати. Сначала посидела в «Тик-токе», потом выложила пару фоточек на свою страничку «ВК», а затем посмотрела несколько видео в соцсетях. Уже когда я прилегла на кровать, закрыв глаза, ко мне в комнату зашла Валентина Семёновна, собираясь прощаться. Она поцеловала меня в щеку, а потом ушла. Просто я знаю, что это никак не из-за любви к своей «Внучке» — это все наигранно. Не по настоящему.

   Она отвлекла меня от сна, поэтому я еще посидела в соцсетях и глядела разные фотографии. Даже увидела фотку у Любки на страничке, где она вместе с Тоней и Леной гуляли. И опубликована она пару минут назад! Я в этой же соцсети присылала ей свои фотографии и она даже не посмотрела! Ну класс. А обещала мне, что будет писать. Вот блин, а обидно то как... Это же и предательством назвать можно... Так, нет! Она может, просто занята! Мы когда гулять ходили, никому не отвечали. Так что, да, человек просто занят, а я тут его обвиняю. Вот это я бессовестная, конечно.

   Легонько стукнула себя по лбу за такие плохие мысли о лучшей подруге, а потом сходила пожелала маме и Мише спокойной ночи. От мамы получила поцелуй в лоб, а Миша крепко обнял меня. Еще сказку просил почитать, но это сделала за меня мама, сказав, что я очень устала и мне надо отдыхать.

   После всего я вернулась в комнату и там улеглась на кровать, обнимая одеяло руками. Такая у меня привычка, во сне обязательно надо что-то обнять. Будь то одеяло или подушка, без разницы. Но обязательно.

   Еще немного подумав о том, какая прекрасная жизнь у меня будет в будущем, и по мечтав обо всем, уснула, сама того не заметив. Завтра будет еще один такой день. Да.