Учитель

Всегда неприятно смотреть на побитого тобою же человека, на кровь, стекающую по подбородку и капающую на грязный асфальт, на ссадины и раны, которые покрывают тело. Противно видеть, как он дрожит, как нелепо хватается за ноющее место, как с жалостью смотрит на тебя, а ты на него в ответ с презрением. В этот момент между вами выстраивается невидимая связь, связь между победителем и тем, кто пал в неравной схватке. Твой уход вполне очевиден, ведь никто не хочет оставаться со слабыми, с ненужным. И ты действительно уходишь, гордо подняв голову. Вот только не был учтен один факт: с того момента, как твои глаза немного задержались, глядя в побитое лицо, твое сознание уже попало в плен этих омутов и чувств, что таятся за ними. И вот тут ваши роли кардинально меняются, и все становится с точностью до наоборот. Тебя поглотила его жалость, ведь не он бил, поэтому сочувствует, что ты докатился до такого. Жалость. Она будет преследовать всегда. Это неприятное чувство, когда зарождается какое-то сомнение, а потом и липкое чувство, ненужная жалость к самому себе, передавшаяся от другого человека. Знаете, как все будет происходить? Как становятся такими же слабыми духовно, как тот несчастный физически?

Поначалу, жалость к себе будет неимоверно бесить, ведь казаться всегда сильным для других и в первую очередь для себя становится намного проще, поэтому будут попытки всячески ее отогнать от себя. Потом следует привыкание, и раз в неделю подушка начнет намокать, а соседи привыкнут слушать яростные крики обо всей несправедливости жизни. Человек станет угрюмее, а друзья, в глазах которых он всегда был звездой, начнут подмечать бледность лица и покрасневшие белки. Как только они станут подшучивать, придет понимание, что авторитет сильной независимой скотины довольно зыбок, а вскоре и совсем исчезнет, словно его и не было. Вместе с влиянием пропадут и подхалимы, которые раньше входили в компанию, и он останется теперь один, так что поводов для жалости самого себя стает намного больше. И вот, спустя определенное количество времени, человек поймет, что это ему нравится, и бежать, как раньше, от этого липкого чувства никак не хочется. Вот как раз с этого момента всё пропало. И если несколько месяцев назад он считал другого человека слабым и ненужным этому обществу, то сейчас сам сломлен духовно, что страшнее всего.

Минато никогда не любил себя жалеть. Ни в детстве, когда дрался с мальчуганами, ни ставши подростком, когда пришлось одному решать уж слишком взрослые проблемы. Парень добивался всего сам: без помощи родителей поступил в университет (правда на контракт, из-за чего приходилось работать по ночам), сам насобирал на квартиру, в которую со временем привел любимую девушку и от которой появился не менее любимый сын. Ему было всего девятнадцать лет, когда Кушина, обняв его, прошептала о том, что беременна, и он должен был стать молодым счастливым отцом. Ему было двадцать, когда пришлось бросить учебу и устроиться на работу, которая хоть как-то могла обеспечить его семью, и, действительно, обеспечивала на редкость не плохо. Вот только порой жизнь преподносит такие сюрпризы, на которые не способна ни одна книга. Его ребенку было всего четыре года, когда Намикадзе уволили с работы, и он впервые почувствовал, что такое настоящая жалость. Она накатилась на него не сразу и, к сожалению, проявлялась от самого Наруто. Мальчик всячески успокаивал отца, надеясь, что тот вернется к прежней жизни, но нет. Узумаки только усугубил ситуацию, а Минато, решив пустить всё на самотёк, закрылся в себе, и в первую очередь от собственного счастья, боясь подпускать его слишком близко. Нет, это совершенно не значило, что он перестал любить, просто появился страх, что ребенку не нужен будет безработный отец, а мысли о поиске новой работы притуплялись тем, что полного образования у него так и не было. Это сковывало его, и блондин решил окружить себя четырьмя стенами и вечно работающим телевизором, всё сильнее привыкая к роли жертвы.

Сначала отношения испортились с женой, потом постепенно и с друзьями. Люди отдалялись от него, показывая его ненужность, делая бессердечным, чёрствым ублюдком. Кушина плакала и молила старого друга семьи о помощи, который до сих пор поддерживал их несмотря ни на что; Наруто с игрушкой стоял под дверью, а Минато запивал понятное только ему горе алкоголем, свято веря, что так будет лучше, а на самом деле доставляя ещё больше проблем семье.

Как тогда, так и сейчас, бутылки с недопитым спиртным выкидывались в мусорный пакет, свежий морозный воздух проникал в темную комнату, выгоняя весь тот смрад, что устоялся за долгое время и пропитался во все вещи, а над ним самим возвышалась фигура, выхватывая сигарету, и туша её о ближайшую тумбочку.

— Как долго ты ещё собираешься деградировать? — этот нравоучительный тон стал чем-то обыденным, ведь на слова давно перестали реагировать, требуя постоянно своего.

— Ты выпить принес? — голубые глаза сверкнули надеждой, глядя на увесистый пакет, который стоял в углу, но отрицательное покачивание головы опять вернуло апатию, и тот, словно для себя, грустно прошептал: — Мне выпить нечего.

— Может, хватит бухать уже? Я тебя могу обрадовать: ты и так испортил себе уже всё, что мог.

— Да? — пьяно и с ухмылкой спросил Минато, наклоняясь немного вперед.

— Да! Посмотри в кого ты превратился! Когда за голову возьмешься?

Намикадзе рассмеялся и ухватился обеими руками за волосы, раскачиваясь из стороны в сторону. Сейчас он напоминал безумца, который сбежал из психбольницы, и только блестящие, от стоявших там слез, глаза выдавали еще капли здравого смысла. Какаши, тяжело вздохнув, принялся укладывать блондина на диван, слушая в пол-уха бессвязную речь мужчины. Тот что-то лепетал о несправедливости, и можно было бы уже его попросить заткнуться, вот только одна фраза заставила застыть.

— Представляешь, я вчера с сыном виделся.

Всего несколько слов, а они как обухом ударили по голове. Хатаке не знал, как отреагировать на них. Он не знал, что предстоит услышать. Перед глазами возник образ того самого мальчика, который непонимающими глазами смотрел на него, держал за руку, тихим голоском просил о помощи, обнимал за ногу. Воспоминания вихрем проносились в голове: вот Наруто разрисовал стену школы, и он, Какаши, разговаривает с директором, вот, Узумаки впервые был замечен на курении, и на завтрашний день его ухо было большим и красным, потому что серьезный Хатаке — вечный противник сигарет — не жалеет никого. А вот парень нашел его склад книг, и ходит по квартире, громко смеясь и крича об извращенности его деда, который все это пишет, и друга, что не может оторваться от пошлых историй. Да, все эти воспоминания — чисты как первый снег, но с момента их последней встречи прошло достаточное количество времени. Интересно, помнит ли он его еще, ведь многое изменилось? А сам как выглядит? Наверняка и узнать сложно.

— И…что? — еле выдавил из себя мужчина, понимая, что пауза затянулась на дольше, чем положено.

— Я хотел пустить его на органы. Не понимаю почему даже. Просто такая оби…

Звук пощечины разрезал, как ножом все те отношения, которые были между ними. Голова откинулась на спинку дивана, а горячие слезы потекли по бледным щекам. Раздались первые всхлипы, но Хатаке на них не отреагировал; злость на старого друга заполнила мозг, рука с силой ударила в живот.

— Неужели ты стал такой мразью, что тебе плевать на близких людей?! На родного сына, в конце концов! Что ты строишь из себя жертву обстоятельств?! — Какаши осуждающе смотрел на блондина. — Единственные люди, которые пострадали в этой ситуации — Кушина и Наруто! Но никак не ты!

На пол упала опрокинутая тумба, несколько стеклянных предметов свалились на пол, в дребезги разбиваясь. Хатаке со злостью вдыхал воздух, пытаясь успокоится, но глядя на лежащего Намикадзе, кровь бурлила с еще большей силой.

— Вот скажи мне, почему просто нельзя забыть прошлое и двигаться дальше? Тебя уволили двадцать лет назад! За это время можно было выйти из депрессии, найти новую работу и не портить жизнь окружающим, а что важнее -собственному ребенку! — злость не позволяла нормально дышать, горло сковывало от крика, но остановиться, как всегда — потерять вконец этого человека. — Давно нужно было из тебя эту дурь выбить, а я нянчился как с младенцем, — рука опять попала прямо в живот. Минато схватился за ноющее место, с просьбой глядя на друга, который заносил руку для очередного удара. — Может быть тогда не разводил сопли, а мужиком был.

— Хатаке…

— Как же твое нытье меня заебало за все это время!

Секунда. Рука так и не достигла намеченной цели. Минато с вызовом смотрел в глаза мужчине, с силой сжимая конечность; Какаши скептически приподнял бровь, вырывая кисть из захвата. Было неожиданно, что тот еще способен блокировать удары, тем более в его-то форме.

— Ты никогда не был хорошим психологом, — спокойно проговорил Намикадзе, садясь вертикально и проводя рукой по лицу, — зато бить умел превосходно.

Какаши слабо хмыкнул. Он не знал, впервые не знал, как заставить человека взяться за ум. Приходилось рассчитывать на удачу и совесть, впрочем, ставить на последнюю было довольно рискованно.

— Знаешь, печень чего-то болит, — внезапно сказал Минато; Хатаке ухмыльнулся. Хоть что-то до него дошло за последние два десятка лет. Действительно, нужно было его отлупить намного раньше. Когда маленький Узумаки еще под стол ходил. — Помоги, а? Мы ведь друзья? — Намикадзе протянул руку вперед, открыто смотря на Хатаке. Мужчина же так и не двинулся с места, задумчиво разглядывая живой холодец. Спустя минуты три Намикадзе все же услышал то, что поддержало стремление:

— Что же мне сделать, чтобы ты реинкарнировал из амебы в адекватного человека? — иронично задал вопрос мужчина, все еще не спеша пожимать протянутую конечность. Блондин осмотрел комнату, но на глаза ничего не попалось, зато рука уже начала неметь. Какаши недовольно покачал головой, наблюдая за Намикадзе, что сейчас чесал свободной конечностью заращенный щетиной подбородок, и понимая, что работы будет уж слишком много, чтобы превратить такого бомжа в прекрасного принца.

— Давай начнем с бритвы? — предложил Хатаке, направляясь к пакету. Начинать нужно всегда с малого, ведь тогда процесс пойдет быстрее и легче. Тогда будет от чего отталкиваться. Минато только согласно кивнул, отлично осознавая, что сам он никак не справится, и не ему сейчас давать советы, но… Он действительно должен изменится, и как только лицо стало гладким, волосы расчесаны, вещи постираны, абонемент в тренажерный зал куплен, а с телефона ушло две СМСки, с того момента процесс превращения был запущен для него.

***

— Наруто, так вы уже вместе?

Дейдара сидел, закинув ноги на диван, с улыбкой глядя на разместившихся напротив пунцового Узумаки и ухмыляющегося Саске, который сильнее прижимал к себе своего парня.

— Да, мы вместе, — Учиха еще шире ухмыльнулся, а его рука уместилась на колене блондина, — чего не скажешь о тебе. Куда Итачи делся? Опять пустился во все тяжкие?

Лицо Тсукури сразу помрачнело, улыбка спала сама собой. Эта тема последние несколько дней была для него слишком больной, и поднимать ее не хотелось. Жаль только, что эта мелкая скотина забывает о такой простой вещи, как субординация.

— Не знаю, виделись последний раз несколько дней назад, больше он не появлялся, — сквозь зубы проговорил блондин, потирая руки и складывая их на груди. — Наверное думает, что я переживать буду? Ага, сейчас! Спешу и падаю! — Учиха фыркнул, за что получил локтем в бок и угрожающий взгляд от своего парня.

— Дей, ну не расстраивайся, — поспешил утешить друга Наруто, но тот только махнул рукой. — Я уверен, что у него есть уважительные причины, и он…

Раздался телефонный звонок. Тсукури сразу всполошился, вытаскивая из заднего кармана вибрирующий мобильник. За две секунды на его лице сменилось около тысячи эмоций, от удивления до счастья, но в конце остановилось на наигранно-раздраженном.

— Звонит.

— Так чего ты медлишь? — Саске закатил глаза, глядя, как Дейдара пофигистично-нервно вертит телефон. — Тсукури, имей яйца, ответь уже на звонок. Или за все время эта часть твоего тела атрофировались? — Узумаки зло пихнул парня, губами шевеля приказ заткнуться. Саске только развел руками, состроив невинное выражение лица.

Дейдара же никак не отреагировал на язвительные слова, продолжая смотреть на фотку своего возлюбленного. На его лице явно читалось желание ответить, просто поговорить хоть несколько минут, вот только чертова гордость как всегда загораживала все чувства этого человека. Прошло еще несколько секунд, через которые нервный Узумаки, ввиду своего любопытства, быстро выбрался из объятий Учихи и, выхватив телефон, включил видео связь. Из динамика послышалось завывание ветра и громкий голос старшего из братьев Учиха.

— Дей, Дей, меня видно? Хорошо слышно? Дей!

Наруто быстро взглянул на экран мобильника и прыснул со смеха, а потом поманил рукой Саске к себе, на что тот нехотя подошел к нему и посмотрел на экран, после чего и на его губах расцвела ироничная ухмылка. Это шоу обещало нечто интересное. Тсукури же наоборот отвернулся, гордо задрав нос.

— Дей, ты меня слышишь?

— Отстань!

Узумаки закатил глаза и взглядом показал брюнету на сидящего злого блондина, заговорщически подмигнув. Саске, поняв все, что хотел ему сказать учитель, согласно кивнул, и, подойдя к длинноволосому, схватил за голову, силком повернул к экрану. Узумаки сразу же поднес телефон к лицу друга.

— Итачи, он слушает, говори! — громко выкрикнул Наруто; Саске ухмыльнулся, удерживая Дейдару, который начал вырываться, шипя грязные ругательства и угрозы убийства.

— Дейдара, у меня лимит времени, так что смотри и слушай!

— Не хочу!

— Да сиди ты, блядь, и слушай! Ради тебя, идиота, все это и делалось! Научись уважать! — прикрикнул на Тсукури Саске.

— Дейдара, пожалуйста, — попросил Наруто, преподнося телефон ближе. Парень просверлил несколько дырок в голове друга, но все же, скептически приподняв бровь, посмотрел на экран. Один взгляд и блондин уже сам держит свой мобильник, с ужасом глядя туда.

— Ты что, идиот? Нахрена ты туда полез, скотина? Жить надоело?!

Изображение Учихи увеличилось, и теперь тот стоял в полный рост, а Дейдара нервно улыбнулся, тихо прошептав: «Вот идиот».

 — Помнишь, последний раз, когда мы говорили, ты сказал, что как только рак на горе свистнет, ты вернешься ко мне? — парень согласно кивнул. — Тогда смотри. Вот он, рак. И сейчас я свистну, так что кончай дуться и возвращайся!

Из динамика раздался громкий свист. Итачи действительно стоял там. Он стоял в костюме рака и свистел со всей силы, иногда поглядывая в камеру. Он лез несколько дней, лез не просто так, а ради человека, который одним своим появлением заставил жизнь мужчины раскрасится яркими красками. Жаль только, что иногда Учиха просто забывал, что живет с редкой скотиной, а не милым добрым парнем. А что? Самообман, тоже хорошо.

— Итачи, такое дело, — начал Дейдара, при этом губы исказила насмешливо-ядовитая ухмылка, — я уже несколько дней как дома. Вот, жду тебя, — Тсукури повернул телефон, показывая сбитому с толку Итачи их гостиную, — напридумывали, если честно, всякого, — с гордостью продолжил, вглядываясь в прищурившиеся глаза, — так что когда ты вернешься, не думаю, что отвертишься одним пинком.

Из динамика слышалось сильное завывание горного ветра, в гостиной наоборот все стихло. Дейдара хитро улыбался, глядя изначально на ошеломленное, а потом на наигранно спокойное лицо Учихи, которое уже покрывалось красными пятнами злости; Саске же подталкивал Узумаки к выходу, горя желанием оказаться сейчас подальше от гостиной. Не понаслышке ведь знал, что негодование Итачи разносится на километры. А так как он сейчас далеко от дома, то шанс спастись хотя бы на сегодняшний день, хоть и медленно, но все же рос.

— Саске, что ты делаешь?

— Спасаю наши нервные клетки и барабанные перепонки, а ты, — взглядом брюнет перекрестил горе-камикадзе, который иногда действительно перегибает палку, — шевели бедрами.

— Но…

— Ноги быстрее переставляй, — Учиха практически выпихнул рассеянного блондина и быстро закрыл за собой дверь. Ровно через несколько секунд послышался пронзительный крик старшего из Учих и громкий смех самого виновника сложившейся ситуации:

— Тсукури Дейдара!

Наруто скептически смотрел на дверь, откуда начали доноситься странные звуки, больше похожие на хрюканье свиньи, чем на смех адекватного человека. Саске же неопределенно пожал плечами, вслушиваясь не в нервные припадки блондина, а в сами крики своего брата, обещающие страшную смерть всем, кто знал об этом, но ему ничего не сказал, а Дейдаре в первую очередь, как организатору. Помощников он потом вычислит, в этом можно не сомневаться.

— А вот ты для меня такого не делал, — неожиданно заметил Наруто. Саске удивленно посмотрел на учителя.

— Мы только неделю встречаемся. Хочешь, чтобы я тоже полез на Фудзияму в костюме рака?

— А мог бы и полезть, — хмыкнул учитель, гордо направляясь к выходу, доставая вибрирующий телефон. Саске неопределенно улыбнулся, глядя как дверь закрывается. Сегодня блондина точно провожать не стоит.

***

Вечернее солнце окрасило небо в розовые тона. Дети весело бегали по площадке, совсем не беспокоясь о времени и о том, что мама давно позвала ужинать. Пожилые люди сидели на лавочках, наблюдая за оживлением возле песочницы, а влюбленные пары обсуждали что-то свое, только им важное. Несколько машин поехало мимо опершегося о фонарный столб бледного парня, который невидящим взглядом всматривался в старый побитый телефон.

Мелодия входящей СМСки, знакомый отправитель и совершенно не те слова, которые исходили обычно от этого человека. Такие добрые и казалось бы, искренние буквы вылились в целое предложение, которому хотелось верить: «Надеюсь, что ты сможешь простить меня, Наруто».

Где-то на другом конце страны громко зарыдала женщина, сжимающая в руках сотовый в котором была почти такая же СМСка, вот только добавлено еще несколько слов, которые хотелось больше всего услышать на протяжении последних двадцати лет: «Я действительно тебя люблю, Кушина».

***

Школа не всегда распахивала свои двери перед Узумаки приветливо. Бывало что и по носу даст, и по бедрам шлепнет, а тот потом весь день ходит и потирает ушибленные места. В переносном смысле этих слов. Конечно, школьная дверь не могла такого сделать, так как открывалась нормально, без лишнего травматизма, но порой Наруто казалось, что это был бы один из лучших вариантов, чем то, что с ним происходило. Если разобраться в деталях, то несмотря на всю любовь к своей работе, жизнь в данном учреждении Узумаки медом совершенно не казалась. Наоборот, складывалось впечатление, что его просто кинули, и, вместо сладкого лакомства, преподнесли не ложку, а целый бочонок дегтя, и сама горьковатость заключалась в самих людях, которые подносили эту бочку к его губам. Вот например, иногда по утрам его подкарауливала Тсунаде, чтобы опять загрузить сверхважной работой, которая не терпит отлагательств. Он еще даже до школы не успевал дойти, как в его руках уже оказывалась огромнейшая стопка документов, которые нужно перебрать сегодня же. Порой несколько пожилых учительниц с маразмом на старости жизни перехватывали по дороге, но вот до неизвестного пункта назначения так они и не добирались — ноги блондина редко подводили, а в этой ситуации обстоятельства только играли ему на руку; бывало, что и целый класс его искал. Вот здесь он и терпел фиаско: против стада слонов бедный запаханный учитель ничего не мог предпринять. А жаль, ведь обычно после такого неутешительного марафона проблем становилось все больше и больше.

Сегодняшнее утро не представляло ничего страшного для парня. Как всегда встал, умылся, оделся, позавтракал. Он не споткнулся в ванной, что на языке Узумаки переводилось, как: «Беги, несчастный, в свою комнату, закройся там и сиди, не показывая носа за пределы квартиры». Погода тоже радовала, ведь за последние пару дней впервые выглянуло солнце, темные тучи разошлись, а на улице уже слышался радостный детский смех. Да, это утро действительно приподнимало настроение, а если вспомнить вчерашний вечер, то уверенность в хорошем дне поднималась еще на несколько процентов. В автобусе оказалось полно свободных мест, ему никто не наступил на ногу. Даже водитель оказался на редкость приятным мужчиной и собеседником.

Возле школы его не встретила разъяренная Тсунаде с огромными проблемами и поручениями. По близости не мелькала черная шевелюра маниакальной секретарши, да и старушки с яро выраженным взрывом гормонов куда-то подевались. Про учеников, которые успели всего за несколько минут принести какой-то ущерб классу, что в него заходить опасно, тоже стоит промолчать, так как тех еще и не было, и кабинет оставался в целости и сохранности.

Нет, все было достаточно хорошо, чтобы невредимым прожить этот день, и потом спокойно вернуться в свою квартиру. Наруто даже начинал верить, что с недавних пор у него наступила белая полоса в жизни, и окончания он не ждал. По крайней мере, ближайшие тридцать лет, точно.

***

Саске никогда не стремился быть лучшим учеником. Он не заучивал материал, никогда не готовился слишком долго, систематично опаздывал, а то и прогуливал уроки, но при этом всегда был первым во всем. Первый на олимпиаду, первый на соревнование, первый постоянно. Ему не нужно было просиживать ночи напролет, напрягаться, чтобы добиться чего-нибудь — удача сама преследовала этого парня. Врожденный талант, который перегоняла кровь по всему телу, разнося даже до кончиков волос. Чрезмерная идеальность. Всегда красив, всегда спокоен, всегда холоден. Его ненавидели одноклассники и одновременно боготворили, поскольку только он и мог прикрыть их задницы, не пойми откуда взятыми знаниями. Ученики завидовали, а учителя тряслись над священной персоной, а Итачи только молча наблюдал за изменениями, переводя из одной школы в другую, надеясь, что там будет работать хоть один человек, который сможет отбить нахальность и черствость этого подростка. Учебные заведения менялись одно за другим, учителя все больше и больше разочаровывали что первого, что второго Учиху, а Дейдара зло просматривал сайты школ.

Flashback

*Три недели назад*

— Сдавай его в эту.

Итачи недоуменно уставился в экран принесенного ноутбука, в который Тсукури сейчас тыкал пальцем, точнее в картинку огромного здания. Очередная помпезная школа для богатеньких?

— Дейдара, мне, конечно, денег не жалко, но если память не изменяет, то из похожей мы его переводим.

— Ты долго идиота, который оценивает по обложке, из себя строить будешь? Читать для начала начни, а потом критикуй, — Тсукури недовольно глянул на мужчину, который страдальчески закатил глаза. — Ты мне тут бельма не закатывай, а лучше слушай, — парень наклонился, убирая волосы на одну сторону, и принялся читать:
— В нашей школе дети начинают чувствовать свою надобность, участвуют в различных … Бла-бла-бла… Не то, — блондин быстро перемотал колесиком. — А, вот ! Учителя кардинально меняют учащихся, заставляют задуматься над своими поступками и пове…

— Секта что ли какая-то?

— Какая секта? — нахмурился Дейдара. — Я сам там учился, и поверь, учителя в этой школе старой закалки, так что, думаю, это — последний шанс для маленького мерзавца, — на губах расцвела ироничная ухмылка.

— Тебе, видимо, даже эти учителя не помогли, — не обращая внимания на оскорбления и маниакальный взгляд своего парня, ответил тем же Итачи, разглядывая картинки строения этого шика. Дейдара фыркнул.

— Меня учили немного другому, — парень провел рукой по талии, пошло облизываясь и наклоняясь к лицу Учихи. Тот слабо улыбнулся, прикрывая глаза.

— И чему же? — мужчина быстро притянул к себе ухмыляющегося Тсукури, впиваясь поцелуем и не давая возможности ответить. Так было даже лучше. Одна рука уже забралась под свободную футболку, оглаживая бока и добираясь до груди. Блондин обвил шею Учихи, плотнее прижимаясь к разгоряченному телу и ерзая ягодицами на пахе. Итачи протяжно застонал, так как возбуждение накатилось довольно быстро, а все происходило слишком медленно. Хотелось отыметь сейчас же, на этом столе, наплевав на сотрудников и правила, вот только тогда он бы точно был лишен такой возможности на несколько месяцев. Тсукури может такое устроить, так что придется терпеть. Мужчина откинул голову на спинку кресла, чувствуя, как тонкие пальцы пробегают по его шее, а на губах опять возникает ощущение мимолетного поцелуя.

Не успел Учиха что-то сделать, как все внезапно прекратилось. На ногах исчезло семьдесят килограммов веса, зато появилось ощущение неудовлетворенности. Итачи недовольно открыл глаза. Тсукури радостно смотрел на неслабую эрекцию мужчины, а в глазах плясали черти.

— Меня учили тому, как контролировать таких самовлюбленных похотливых сволочей, как Вы, Учиха-сан, — парень обворожительно улыбнулся, и, виляя бедрами, направился к выходу. — Кстати, завтра вам нужно явиться к директору школы, ровно в девять, — дверь уже была открыта, — и, пожалуйста, пожалуйста, постарайтесь не опоздать. Оба, — дверь с грохотом захлопнулась. В коридоре послышался вскрик секретарши и звук бьющегося стекла.

Такого облома Учиха Итачи не ожидал.

***

— Разве так сложно хоть раз прийти вовремя?!

Рядом с головой Итачи пролетела папка, с силой ударяясь в стенку, где сейчас должен был стоять Саске. Благо, что реакция парня не подвела, вот только репутацию подпортила. Сейчас тот сидел на корточках, прижав голову руками и ожидая еще одного снаряда из документов, но, услышав тихий смешок Итачи, парень быстро прокашлялся, нацепив маску невозмутимости и поднялся. Насмешливая улыбка брата о многом говорила, вот только сейчас было не до подколов.

— Прошу простить нас за вынужденное опоздание, но…

— Сидеть!

За две минуты, которые они провели в этом кабинете, быстро стало ясно, что если жить хочется, то спорить с этой женщиной себе дороже.

Блондинка грозно сложила руки, наблюдая за двумя высоченными людьми, а потом ее взгляд остановился на разлетевшихся бумагах.

— Эти документы значат больше чем ты, — карие глаза устремились на Учиху-младшего, который уже удобно уселся на не менее удобном диване; ошеломленный взгляд брюнета говорил о многом, вот только тот быстро смог вернуть невозмутимость. — Поднял задницу и собрал. Не переживай, не переломишься.

— А то что? — скептически приподнял бровь Саске, явно не собираясь покидать мягкое сидение. Итачи удивленно наблюдал за странной женщиной. Так еще его братом не повелевали, и почему-то стало интересно, во что все это выльется. Тем временем Тсунаде уже начинала играть желваками, а ее левая рука шарила по рабочему столу в поисках чего-то.

— А то, если ты этого не сделаешь, — Сенджу сделала паузу, наигранно мягко улыбаясь, вот только рука уже замахнулась, а излюбленная печать сделала свой отпечаток на лбу не успевшего сориентироваться брюнета, — то тебе здесь жизнь раем точно не покажется, я могу тебе это обещать. Так что быстро встал и собираешь документы!

Зародилась наколяющая обстановку пауза. Саске и Тсунаде сверлили друг друга взглядом, пытаясь прожечь как можно больше дырок, вот только младший Учиха не знал одного факта: эту женщину нельзя томить ожиданием, особенно если ты опоздал. Иначе до реанимации путь близок.

— Быстро!

Закатив глаза, Саске нехотя поднялся, направляясь к разбросанным листам. В крови бурлила злость, вот только спорить было себе дороже: Итачи все равно оставит его, а наживать врага в лице директора не хотелось. Досье учителей хаотично валялись на полу, фотографии цепляли взгляд. Вот какая-то старушка, преподает литературу, вот физрук, трудовик, а вот… Хм, история?

— Хватит фотографии рассматривать, собирай скорее, — увлекшись своим делом, Учиха совершенно забыл где он и о чем сейчас ведется разговор. Обрывки фраз долетали до его отуманенного мозга: «Нужен учитель», «сможет исправить его», «этого барана», «…аки Наруто».

Учиха не слушал их разговор. Лист лежал перед ним, пока он собирал все остальные ненужные, по его мнению, бумажки. Голубые глаза смотрели из снимка и словно пробирали до костей. До мозга и костей.

End of Flashback

Да, Саске никогда не стремился быть лучшим учеником. Он считал бессмысленным делать то, что тебе не нужно. Он не хотел выделяться, вот только его внешность и ум притягивали назойливых поклонников. Он редко приходил вовремя, хотя бы потому, что хотел, как можно меньше времени проводить с раздражающими его людьми. Все школы для него были одинаковыми, образы людей смешивались в одно пятно, но вот одни голубые глаза заставили поменять свое отношение ко всем.

***

— Доброе утро, Наруто-сенсей, — толпа учеников ввалилась в кабинет, расталкивая друг друга, и становясь в ряд. — Простите за опоздание, задержали.

— Кто? — недоверчиво прищурил глаза Узумаки, осматривая каждого. Взгляд наткнулся на довольного Учиху.

— Учитель математики.

— А у вас языки отсохли? Не могли сказать, что у вас урок? Математика, черт, царица наук!

— Так контрольная была, а вы ведь знаете Ооноки-сенсея, он… — этой информации было вполне достаточно, чтобы понять, где спрятан скелет.

— Я понял, садитесь, — Узумаки не любил этого назойливого старикашку, который постоянно совал свой длинный нос в чужие дела. Он считал, что тому пора на пенсию, как никому. Тот же, в свою очередь, твердил, что таким молокососам не место в их ряду «элиты». На этой почве постоянные ссоры были не редкостью.

Ученики с громким гулом принялись рассаживаться по своим местам. Саске смерил Узумаки оценивающим взглядом, плотоядно улыбаясь, а Наруто, чтобы скрыть легкий румянец на щеках, быстро отвернулся. Этот жест не остался незамеченным для давно влюбленного сердца, что забилось сильно-сильно. Хината, стоявшая неподалеку и наблюдавшая за любимым учителем, низко опустила голову и принялась проталкиваться к своей парте, пытаясь смотреть в пол. К сожалению, она была умной и наблюдательной девушкой, что порой заставляло ее страдать от разбитых мечтаний.

— Сегодняшняя тема: «Конец мировой войны; Япония в 45-56 годах», — голос Узумаки немного дрожал, и чтобы как-то отвлечься, он быстро повесил карту, а потом схватил мел и неаккуратным почерком принялся выводить цифры на доске.

В классе стояла тишина, которая иногда нарушалась шуршанием листов и скрипом шариковых ручек. Наруто уже открыл было рот, чтобы начать на ходу объяснять все записи, вот только один вопрос заставил его замереть, да и не только его — посторонние звуки тоже прекратили свое существование.

— А вы знаете, что Адольфик-то геем был?

End of Main Flashback

— А вы знаете, что Адольфик-то геем был?

Молодой парень увлеченно записывал даты и понятия, которые должны были дети узнать за сегодняшний урок, но прозвучавший вопрос заставил его оторваться от увлекательного процесса и взглянуть на свой класс. Ученики сидели к нему спиной и во все глаза таращились на одноклассника. Сам же парень спокойно смотрел на преподавателя, а губы растягивались в ухмылке.

— Наруто-сенсей, что вы об этом думаете? — оценивающе осматривал учителя парень. Преподаватель скептически приподнял бровь, якобы показывая, что они отклонились от темы урока и, решив, что лучший вариант — это просто игнорирование назойливого ученика, продолжил записывать.

— Так что? Поверьте, мне очень интересно узнать ваше мнение, — не успокаивался ученик, вызывая слабый румянец на щеках учителя.

— Думаю, что не имеет смысла, что я скажу, — Узумаки подрагивающими пальцами положил мел, вытирая руки и глядя прямо в глаза Учихе. Да, этот человек не переставал его бесить, он вызывал противоречивые эмоции, и иногда его хотелось убить. Хотелось придушить за неловкость на людях, за свое поведение, которое так изменилось, за чувства, которые являются неправильными для всего мира, но такими естественными для них самих. — Но, насколько я помню, то у него была жена, правда только один день, но все же, — Наруто, ухмыльнувшись, смело посмотрел в черные глаза, пытаясь вложить все свои эмоции. Да, сейчас во взгляде Учихи читался азарт, но вот узнать ответ на несказанный, так сказать, тайный, свой вопрос Саске сможет только вечером, когда никто не будет видеть этих двоих. Когда Наруто перестанет стеснятся своих двойных мыслей и наконец признает, что так действительно будет лучше. По крайней мере, для них.

— Так кем же был Адольф Гитлер? —  шепчет вечером Учиха, тяжело дыша и прижимая к себе мокрого и уставшего Наруто. Тот, прикрыв глаза, широко улыбнется, опуская голову на грудь и обвивая тело руками. Проваливаясь в сон, он все-таки шепнет свой настоящий правдивый ответ:

— Стопроцентным геем. Как и мы… С тобой…