Монстр

Глава первая.

Липкий страх. Вот что я почувствовала впервые, когда мне было лет девять. Грязный, пьяный мужчина в захудалом сером пальто, с бутылкой водки в руках, не внушал абсолютно никакого доверия. Он был отвратительный и мерзкий, а пальцы его были шершавые и грубые.
Я еле вырвалась. Я чувствовала, как учащается мой пульс и больше всего на свете боялась, что случится что-то неизбежное. Неизбежного не случилось.
У меня в руках был циркуль, и я, не раздумывая ни секунды, воткнула его остриём в глаз противного чудовища. Движимая инстинктами самосохранения, на адреналине, я вырвалась из цепких лап, воспользовавшись его замешательством.
Было так страшно. Сердце билось в обеих пятках сразу, я чувствовала, как подкашиваются мои ноги и на бегу я рисковала сломать их и упасть, покатиться кубарем по асфальту и угодить под машину.
Я всё удалялась от собственного подъезда, потому что пьяное чудовище подкараулило меня именно там. Я заныкалась куда-то в кусты, отчаянно веря, что они укроют меня от опасности и дрожа от холода и страха, упала в обморок.
А немного погодя меня нашли. Моя суетливая мама вызвала полицию и заявила о пропаже девятилетней девочки. Мама наседала, и им пришлось прочесать наш и все соседние дворы в поисках меня. Помню, как меня хлопали по щекам, а мама, запаниковав, вызвала ещё и скорую. А мне было так тошно. В носу точило, и я и по сей день вспоминаю ужасный запах алкоголя и тухлой колбасы. Многие называют это "психологическая травма", но я назову это "монстрическим страхом". Монстрический страх, потому что все мужчины - грёбаные монстры.
В этом я ещё раз убедилась, когда познакомилась с Николаем Карповым.
Мне тогда было одиннадцать. Я училась в шестом классе старшей школы. Мне нравилось говорить "старшей", потому что это помогало мне чувствовать себя взрослой. А на тот период я была уверена в том, что взрослых все беды обходят стороной, и что взрослым бояться в этом мире нечего.
Я так ошибалась.
Коля был из тех мальчишек хулиганов, которые любят поиздеваться над другими: он отжимал деньги у четвероклашек, бил цветочные горшки в классе, воровал кириешки и чипсы из магазина, а ещё много дрался. Точнее, бил. Он подкарауливал за школой слабых мальчишек и с чудовищной силой избивал их, забирал деньги, и, довольный проделанной работой, уходил в компьютерный зал.
Мы все молились на это место. Потому что когда Коля проводил там время, он забывал обо всём, пока играл в его дурацкие мальчишеские игры с танками и перестрелками. Мама запрещала мне играть в такое. Она говорила, что такие игры порождают жестокость и любовь к насилию в человеке. И, так как у меня перед глазами постоянно маячил наглядный пример в лице Николая Карпова, я ей охотно верила. Вплоть до восьмого класса, я относилась к Карпову сносно.
Я просто его игнорировала, избегала и вообще, старалась не попадаться ему на глаза. Особенно в тот период, когда его начали интересовать девчонки. Тот проклятый период пубертатного созревания, когда в мальчишках начинает пробуждаться настоящий монстр и появляются инстинкты охотника. Когда они читают порно журналы и пускают слюни на фотомоделей в купальниках, когда курят сигареты и пробуют треклятое пиво, представляя себя взрослыми. Ах, как бы я хотела, чтобы эти существа никогда-никогда не взрослели. Особенно Коля Карпов.
Я не имела ничего против того, чтобы он рос, правда. Он рос очень красивым. У него были волнистые светлые волосы, спадающие на лоб отдельными прядями и много-много веснушек. А ещё чарующие серо-голубые глаза, которые превращались в угли чёрного моря, когда он делал отбивную из очередного мальчишки за школой.
А ещё когда смотрел на меня. Даже не так. Когда он смотрел на меня, его губы расплывались в лёгкой улыбке, а глаза становились мутными, как вода в нашем засорившемся унитазе. В его безумных, красивых глазах я читала столько же дерьма.
Коля Карпов был из тех, кому особо никто не перечил. Я тоже старалась не перечить, если всё же подворачивались "счастливые минуты" встречи с ним. Я ему улыбалась, и он смотрел на меня голодно и жадно. В такие минуты я замечала, как он застывает, как нервно дёргается его кадык, как сжимаются в кулаки его ладони. Мне было страшно оставаться с Николаем наедине. Я отчаянно боялась зарождающегося внутри него монстра.
В восьмом классе я не просто стала бояться Карпова ещё больше, я его возненавидела всем своим сердцем. Я стала свидетельницей того, как Коля и его шайка, забавы ради, отравили дворовую собаку. Парни стояли и наблюдали за тем, как мучается бедное животное, и как бьётся в конвульсиях худой шерстяной комок.
Они зачерпывали пластиковой ложкой пену из её рта, смеялись и делали селфи. Собаку звали Лазанья. Вот уже три года она неизменно жила в нашем дворе. Я её очень сильно любила и даже делила с ней купленные в столовой вкусняшки. Для меня это событие стало настоящим шоком. Я впервые почувствовала неконтролимую ярость, и, не замечая горьких слёз на щеках, подбежала и схватила Колю за грудки. Впервые в жизни он смотрел на меня ошарашенно. Кажется, я ввела его в ступор тем, что разревелась, а ещё первая подошла к нему. Быть может, от того мне не было страшно.
- Ты подонок! - Я задыхалась от гнева и душащих меня слёз, - какой же ты подонок, Карпов! Почему просто нельзя быть человеком! ? Неужели подобное действительно приносит тебе удовольствие!?
Я рыдала. Но в тот момент мне не казалось это слабостью. Наоборот. Я чувствовала, что внезапные слёзы - моё оружие против него. Мы смотрели друг другу в глаза, я впервые видела серо-голубую радужку так близко, и, наверное, если бы Коля не был конченным, ублюдком, а я бы могла видеть в парнях не только монстров, мне бы несомненно понравился цвет его глаз. Я бы утонула в них. Но я тонула лишь в собственных слезах. Мне было жалко Лазанью.
Коля мне тогда так ничего и не ответил. Мы с папой похоронили собаку за домом, и, после этого, я каждый вечер приносила туда сорванные неподалёку одуванчики и купленные в столовой сосиски в тесте. Карпов больше на меня не смотрел. Он меня сторонился, а я чувствовала себя так, словно прошла самый сложный уровень в игре про Марио, так ещё и выбила все монетки. Я больше не боялась Колю. Я его ненавидела и презирала.

Глава 2.

Он ушёл после девятого класса. Я слышала, что Коля Карпов стал главарём банды беспризорников, и теперь он и его банда чинили разбой в моём и в соседних дворах. Его мальчишки стали называть его Карпом, а я всё думала о том, что ему эта кличка не подходит. Может быть, с виду он и был красивым и золотистым Карпом, но в душе Коля отныне и присно - самая настоящая пиранья.
- Какие люди! Это же Маша!
Когда я впервые услышала свое имя из его уст, я шла по проторенной дороге домой со школы. У меня в рюкзаке всегда лежал баллончик с "Черёмухой", а ещё я постоянно носила ключи в кармане и каждый раз, когда видела поблизости парня или, тем более, мужчину, я моментально сжимала их в кулаке, готовая нанести удар.
В двадцать первом веке, это вообще не ново. Каждая третья девчонка полагается на ключи, хотя прекрасно понимает, что они не всегда помогут.
Моё имя из уст Карпова звучало отвратительно. Голос у него постоянно был хриплый и неприятный. Но Коля снова повторил моё имя, словно ему пластинку заело.
- Эй, Маша, не вежливо старых друзей игнорировать!
Мне пришлось обернуться и встретиться с ним взглядами.
- Мы не друзья.
Я нахмурилась, сильнее сжала ключи в руках, а он, представьте себе, расплылся в широкой улыбке. Мне казалось, что он издевается надо мной. В его глазах я снова видела дерьмо.
- Как это, не друзья? - Коля сделал два шага вперёд, а я - два шага назад. Сердце ушло в пятки.
- Ты что, тупой?
Я старалась придать голосу как можно больше уверенности, но он предательски дрожал, потому что это, увы, не романтическое кино, где таких парней как Коля можно не бояться. У него не полная семья, и, кажется, отец его бывший зэк
Вряд-ли у мальчишки, выросшего в таких условиях, внутри благоухают кусты роз.
Это жизнь. А жизнь куда страшнее, чем все эти ваши романтические фанфики, фильмы и аниме.
- Уходи.
Я уже чуть ли не плакала. Больше всего на свете я боялась повторения детского кошмара. Все эти взгляды, которые мужчины умеют бросать на женщин, подобны липким, отвратительным пиявкам. И Коля смотрел на меня именно так. Он наступал, а я отступала до тех пор, пока не почувствовала спиной холодную каменную стену. Карпов загнал меня в тупик.
- Маша, - его холодное дыхание обожгло льдом мою шею и я невольно подумала о том, что дыхание это не человеческое, и что Коля Карпов - несомненно ходячий труп и монстр. Только у монстров бывает такое холодное дыхание. Он произносил моё имя нараспев, а голос его был тягучий как смола. Я чувствовала, как он сжимает мои плечи и, кажется, прикладывает много усилий, чтобы не опустить руки ниже.
- Маша, прости, - наверное, если бы я сосредоточилась на смысле сказанных им слов, я бы удивилась, но его голос в моей голове превращался в утробный рык, а руки медленно, но верно покрывались слизью, и эта слизь, вязкая и мерзкая, пачкала меня, заползала под одежду, и обволакивала липким страхом. Я хотела оттолкнуть его, но не могла. Меня сковало по рукам и ногам ледяным отвращением и пережитой болью.
- Отойди, - силясь, произнесла я, и мой голос показался мне совсем тихим. Его заглушал стук сердца.
- Ты боишься? - Его голос по-прежнему казался мне голосом чудовища, - Маша, я извиняюсь за Лазанью. Прости меня, слышишь? Но я не слышала.
Я желала убежать, меня трясло, я плакала навзрыд, испытывая мой монстрический страх. Я не боялась Николая Карпова, но, кажется, я была просто в ужасе от того, что он - парень. Сильный, крепкий парень, который ко мне не ровно дышит. Я боялась его взгляда. Его влюблённого взгляда и скрытого в нём дерьма, я боялась того, что он меня касается, ведь его руки обжигали меня холодом, а потому мой страх возрастал. Коля обнял меня в последний раз и отстранился.
- Ты боишься меня настолько сильно, что готова упасть в обморок, - на секунду я услышала обречённость в его голосе, - знаешь, Маш, а ведь я тебя люблю. Люблю с класса, наверное, седьмого. Его слова для меня ничего не значили. Я его почти не слышала и продолжала плакать, поглощённая воспоминаниями. Я видела перед собой большого, чудовищного карпа с алыми глазищами и большим, костлявым хвостом, с острозаточенными лезвиями вместо плавников. Карп злобно кричал на меня, отпуская пузыри из серной кислоты, которых я до безумия боялась коснуться.
- Иди домой, Маша, - он посмотрел на меня обиженно. Коля ничего не понимал, а потому начинал злиться. Я видела, как желваки на его скулах напряглись, как потух его взгляд, и как Карпов сгорбился и, сунув руки в карманы, пошёл прочь. Я смотрела ему вслед и только когда он оказался в радиусе трёх метров от меня, я снова увидела человека.