Глава 21.
Ночь. 04:00. Дом дышит тишиной — редкой, густой, почти вязкой.
И вдруг — шаги. Едва слышные, но не мои.
Сон мгновенно сгорает, будто его и не было.
Мышцы помнят своё — тишина, дыхание, движение.
Я сажусь, напрягаю слух.
Тишина. Потом снова — скрип пола внизу, короткий смешок.
Не сон. Не ветер. Кто-то в доме.
Аккуратно поднимаюсь, ступни касаются пола бесшумно.
Из прикроватного ящика достаю пистолет — холодный металл мгновенно возвращает ясность.
Проверяю магазин, взвожу затвор, снимаю с предохранителя.
Каждый щелчок звучит громче, чем должен, но я знаю — это только в голове.
Шаг за шагом, вниз по лестнице.
Сердце бьётся ровно, взгляд выверен.
И тут — голоса. Мужские. Смеются.
На секунду я застываю, затем узнаю тембр одного. Второго.
— Где она есть? — голос Эрика.
— Бог ты мой! — Финнеас хватается за грудь, когда я выхожу из тени.
Всё замедляется.
Я стою внизу лестницы, босиком, с пистолетом в руке.
На мне короткие спортивные шорты, из-под которых видно резинку от белья, и чёрный топ — комплект, выбранный без расчёта на свидетелей.
Волосы растрепаны, взгляд холодный, отточенный.
И только дыхание выдаёт — я зла, потому что испугалась не за себя.
— Вы, блин, с ума сошли? — голос мой ниже обычного, почти хриплый.
— Ты... ты выглядишь так, будто собираешься нас ликвидировать, — выдыхает Диего, поднимая руки в притворной сдаче.
Моя челюсть сжалась. Внутри — ровно та же тишина, что и раньше, но теперь она натянута как струна. Я наблюдаю: в проёме стоят они все — Билли в лёгком свитере, Клаудин прижимает к себе сумку, Одесса качает головой, Финнеас держится за плечо Клаудио, Диего и Эрик — прямо у кухни. Их лица — смесь вины, неловкости и испуга.
Эрик тараторит, слова сливаются одно в другое:
— Мы не могли до тебя дозвониться, ты обычно всегда берёшь трубку даже если спишь, я распереживался и попросил всех поехать со мной, ну, подумали, что что-то не так, а дверь была не закрыта и мы... — он в отчаянии машет руками, пытаясь объяснить, но слова падают под тяжестью моего взгляда.
Я стою, не спеша, держу пистолет ровно, но уже не приглаженный к телу — скорее маркер того, что ночью в моём доме порядок другой. Голос мой тихий, скользкий, как лезвие:
— Вы вошли в мой дом в четыре утра. Без предупреждения. Без стука. Без сообщения. С ключами или без — это не меняет сути.
Билли сделала шаг вперёд, её лицо бледнее обычного, но в голосе — та же мягкая твёрдость:
— Прости, — сказала она коротко. — Я не думала, что выйдет так рано. Мы просто волновались. Я должна была позвонить.
Клаудин морщит лоб, Одесса опускает глаза. Финнеас, который ещё пару минут назад держался сильнее всех, теперь выглядел растерянным:
— Мы просто хотели убедиться, что с тобой всё в порядке, — проглатывает он, — и не думали, что разбудим тебя так сильно.
Я медленно опускаю руку с пистолетом и ставлю его на стол, поворачивая к ребятам затвором в сторону лакированной поверхности, не в их сторону. Жест — демонстрация, что угроза снята, но граница осталась проведённой.
— Садитесь, — говорю я, указывая на диван. — И объясните всё спокойно. Без паники. Без тараторства.
— Мы звонили, ты не брала трубку, — осторожно говорит Диего, будто проверяет, не взорвусь ли я от одной этой фразы.
Я медленно поднимаю телефон со стола — чёрный, холодный, забытый здесь перед сном. Разблокирую экран.
Ни одного пропущенного.
Секунда — и я поднимаю глаза на них. Они стоят, как нашкодившие подростки.
— Нет пропущенных, — тихо произношу я, — и почему, чёрт возьми, вы все делаете тут?
Эрик уже лезет в карман, Диего — за ним. Оба достают телефоны и почти синхронно протягивают мне экраны. Действительно — двадцать с лишним попыток дозвона. Мои контакты, мои имя, мои фото.
Связь где-то слетела. Ирония судьбы — параноик без сигнала.
Я выдыхаю и опускаюсь на край дивана, машинально потирая переносицу.
— Замечательно. В моём доме четыре утра, полдюжины людей, я с пистолетом, а виновата, выходит, конченная связь, — бормочу я устало.
Диего всё ещё стоит, опираясь ладонями о спинку кресла, и начинает говорить — спокойно, почти по пунктам, будто на отчёте:
— Нам всем оказалось скучно, и не спалось. Мы сидели у Эрика, потом Билли сказала, что ты, наверное, уже дома и всё ещё не спишь, и мы подумали, что можно тебя позвать.
— Очень логично, — вставляю я, не поднимая глаз.
Он продолжает, будто не услышал:
— Мы начали тебе звонить, ты не брала трубку, мы решили, что спишь, и всё такое. Но Эрик — — он кивает на друга, — решил, что надо тебя разбудить. Мы были против, но он сказал, что если что-то случилось, то мы потеряем время. Ты не отвечала, а он начал нервничать. Это на тебя не похоже. Ты ведь спишь чутко, всегда реагируешь.
Я невольно дергаю уголком губ — раздражение и усталость борются с пониманием.
— Я вспомнил, что у меня есть ключи от твоего дома, — продолжает Диего. — Мы решили просто проверить. Остальные поехали с нами — вдруг что-то серьёзное.
Он на секунду запинается.
— Дверь была открыта, хотя ты... ну, ты же параноик в этом.
— Да, спасибо, что напомнил, — холодно говорю я.
— Охрана была выключена, — добавляет он уже тише, — мы подумали, что это тревожно. Зашли. Ну, а дальше ты знаешь.
Я молчу. Секунду. Две. В комнате снова оседает тишина — такая, в которой даже воздух не шевелится.
Медленно провожу рукой по волосам, откидываюсь на спинку дивана, закрываю глаза.
— Так. Подведём итог, — произношу я наконец. — Вы решили устроить ночную проверку, потому что вам стало скучно. Позвали всех. Вломились ко мне в дом с ключами, выключенной охраной и двадцатью пропущенными, которых я не видела из-за связи. А потом едва не получили пулю, потому что я решила, что у меня гости нежеланные. Всё верно?
Эрик виновато кивает, а Билли, не выдержав, тихо улыбается уголком губ — та самая её улыбка, будто солнце через дождь.
— Ну, если честно, мы не ожидали, что ты будешь так... вооружена, — шепчет она.
Я приоткрываю один глаз, смотрю на неё — и почти не могу сдержать усмешку.
— Ты меня плохо знаешь, Айлиш.
— Уже лучше, чем раньше, — парирует она, опуская взгляд, но в голосе мягкий смех.
Я всё же сдаюсь, хмыкаю, ставлю пистолет дальше, на край стола.
— Ладно. Раз уж вы уже здесь, идите на кухню. Сделайте чай. Только тихо, пока я не передумала.
Финнеас с Клаудией переглядываются, Одесса облегчённо вздыхает, Эрик что-то шепчет Диего.
Билли остаётся стоять рядом, смотрит на меня чуть дольше, чем нужно.
— Всё-таки ты нас напугала, — тихо говорит она.
— Хорошо, — отвечаю я. — Значит, счёт один-один.
Она смеётся, и звук этого смеха вдруг разрезает остатки напряжения, будто ночной воздух наконец снова дышит.