Монстры

В теории Порче знал, что Ким умеет много разного. Видел в Киме и опасную сторону, и ту, которую раскладывал под собой при любом удобном случае.

Кимхан никогда не переставал сносить с петель двери в его сознание, каждый раз удивляя, заставляя его смотреть по-новому, падать вглубь горящих озорным блеском глаз еще глубже.

Мужчина всегда относился к делам семьи дотошно. Готовил важные операции ночами, лишая сна всех вокруг и жутко этим выбешивая. Но Порче понимал чужое стремление довести безопасность до максимума. Ким не хотел рисковать ни своими людьми, ни членами своей семьи.

На днях Кинн выдал им новую цель – важная шишка родом из Средней Азии.

Шишка, сам того не зная, не раз и не два мешал клану. Но как бы они не пытались – ни у кого не получалось подобраться достаточно близко. Бизнесмен перешел дорогу чуть ли не половине Тайланда, но все еще дышал

Ходили слухи об охране, стоящей из лучших бойцов Европы. Ким и Порче в это не верили, но факты говорили сами за себя – все, кто пробовал до них, и с треском проваливались, оказываясь присланными по частям обратно заказчику в качестве предупреждения.

Порче пробил все контакты, выяснил слабые точки и ткнул в ту, которой они могли воспользоваться – мужчина не был знаком с Кимом даже шапочно. Зато точно знал Вика, к которому стабильно покупал билеты в вип-зону. Карты были разыграны и их позвали на празднество.

Его и Кинна – как представителей клана.

Кима – как звезду вечера.

За месяц до мероприятия Кимхан начал пропадать из дома на несколько часов, отмахиваясь подготовкой. Возвращался бешенный, бесил Порче, доводя до белого каления, тащил его в койку и отдавался, как в последний раз. Прижимался после, требуя ласки и поцелуев, отказывался смотреть в глаза.

Ему претило такое поведение партнера. Для Кима это было извращенным способом отпустить вину и наказать самого себя, делая себе больно его руками. Один раз он отказал, замотал Кима в одеяло и уложил спать. Музыкант ворочался всю ночь, погрязший в своих мыслях, и Порче, наплевав на все свои установки, взял любовника утром.

Чужие глаза успокоились, руки перестали дрожать, а на губах снова появилась глупая влюбленная улыбка. Порче махнул рукой. Он велся, отдавал все, что у него было. Он решительно не понимал, что случилось, но не мог никак повлиять на поведение партнера – только быть рядом и позволять брать, что нужно, чтобы восстановить нарушенное душевное равновесие.

Справедливо рассудил, что рано или поздно узнает. Порче считал, что в их плане устранения у Кима будет какая-то странная роль. Но пока его не просили – не лез, полностью доверяя партнеру. Этот этап они уже давно прошли.

Теперь понимает – надо было спросить

Организатор объявляет выступление «известного артиста». Вместо мужчины на просторном танцполе появляются двое парней, несущих черное полотно. Чтобы не портить интригу, Вика закрыли от чужих глаз. Звучат первые такты песни и Порче шумно сглатывает.

Он узнал бы песню спьяну и под наркотой.

Вчера Ким, в очередной раз вернувшийся злым и, самую малость, расстроенным, врубил ее на повтор и выжрал его душу за пять часов, которые категорически отказывался выпускать его из кровати. Мужчина был ненасытным, как самый настоящий инкуб. Наплевав на необходимость отдыха перед важной миссией, тот изгибался в его руках как кнут.

Брал и отдавал, все, что было. Умоляющим голосом просил сильнее, сам двигался навстречу и лез целоваться, словно это была и правда последняя ночь. Он даже начал пугаться, что Ким не планирует вылезти из передряги живым, но под утро музыкант угомонился, растекся по его груди, уютно устроившись между ног и уснул в ту же секунду, как закрыл глаза.

Порче мало что соображал под конец, но каждая деталь мелодии въелась в подкорку, порождая одну-единственную ассоциацию – голого Кимхана.

Полотно исчезает, выдернутое с поля зрения. Ким сидит на коленях, лицом к публике. На нем тонкие шелковые шальвары, топ и проклятые шпильки, сантиметров двенадцать в высоту. Макияж идеально скрывал резкость в чертах лица, делая его более обтекаемым, но все равно хищным, опасным. Металлическое сердце на тонкой полоске бархата, обнимающего тонкую шею, блестело призывно и маняще.

Ким поднимает взгляд, долго задерживая его на виновнике мероприятия, отдавая дань человеку, оплатившему это представление. Именинник ухмыляется, взмахивает рукой, разрешая начинать. Порче ждет микрофон, который должен появиться в чужих руках, но почти сразу понимает, что вид у Кима совсем не для пения.

Их взгляды встречаются, Порче кивает.

Меньше секунды, никто даже заметить не успел.

Музыкант поворачивается к публике спиной, песня берет круг, и Ким резко выгибается назад, начиная танец. Ким умел танцевать, хоть и не любил это дело. На сцене тот был больше певцом, а то, что танцевали обычные айдолы, совсем не шло музыканту. Поэтому Порче редко мог видеть мужчину исполняющим что-либо, кроме песен.

Он пристрелит Кинна

За то, что вынужден играть желваками, стараясь не подавать виду. Спасало то, что взгляды всех вокруг не сильно отличались от его.

Ким танцевал

Даже не так

Ким соблазнял все прилежащее окружение. Музыка, мрачная и давящая аранжировка «Castle», лилась из колонок дубляжом, создавая атмосферу ночного клуба. Приглушенный теплый свет обнимал каждый изгиб тела, покрытого серебряным шиммером и блестящим, как фарфор.

Певец двигался так, словно родился, чтобы танцевать контепм. Плавность движений сменялась резкими акцентами. Грубая текстура сплеталась с мягкостью линий и горячим взглядом.

Ким был великолепен

Улыбался хитро, являя свой змеиный облик. Сводил толпу с ума движениями. На музыканта к концу танца встало даже у женщин, и даже у ближайших статуй, то, что по определению встать не могло. Порче же, силился не думать о том, как в какую букву алфавита он сложит Кима в машине.

Если они до нее доберутся

Ким заканчивает, выгибаясь назад, фиксируя одну руку на шее. Никто не замечает, как вторая плавно движется к шнуровке ботинок. Порче видит нож в чужих руках. Тонкий, почти игрушечный, легко помещающийся в ладони. Он оглядывает помещение и понимает, что охраны осталось всего два человека.

Кинн медленно моргает, подтверждая догадку. Снайперы Кима снимут их, как только все случится. Хороший план.

Музыкант в это время подходит совсем близко к имениннику, выгибается вперед на вытянутых ногах и резким движением руки вспарывает чужую глотку. Блестящее в свете ламп тело заливает яркая кровь, звучат два выстрела. Порче дергается в сторону Кима, подхватывает того на руки и выносит из помещения, закрывая собой.

Они вываливаются из ресторана и тут же оказываются в тачке. Порче командует телохранителю ехать в ближайшие заброшки и машина срывается с места. Ким смотрит на него напугано и почти виновато. На его лице ни одной видимой эмоции, глаза вымороженные, как лед. Они останавливаются на складе.

– На выход! Вызывай вторую и домой.

Порче выплевывает только первое слово. Остальное получается уже спокойно. Телохранитель выходит, оставляя машину заведенной и бросает ключи на водительское сидение. Через минуту чужая фигура скрывается за фасадом. Порче дергает Кима на руки, не заботясь о чужой крови, пачкающей одежду.

Берет мужчину за волосы, оттягивает назад и смотрит в глаза.

– Сказать было не судьба? Что за ебучий стриптиз?

Ким ловит волну его злости, плавает в ней, как в морской воде. Злость лучше безразличия, по крайней мере, сейчас.

– Ты бы запретил.

Порче думает от силы секунд тридцать.

Запускает руки под тонкий шелк, который быстро оказывается разорванным. Пальцы толкаются внутрь на сухую. Медленно, но с нажимом. Лицо Кима кривится от неприятных ощущений. Мужчина смотрит на него по-настоящему разбито.

– Вряд ли. Но ты сейчас отхватишь. И молись богам, Кимхан, чтобы тебе хватило вчерашней растяжки.

Ким напуган. Знает прекрасно, на что он способен в ярости и не знает, спустит ли он на тормозах эту наглую выходку. В танце проблемы не было, проблема была во всей ситуации в целом. Месяц молчания, сгрызшая чужую душу вина, странное поведение, выводящее Че из себя, и сверху, танец-приглашение.

Порче вгрызается в чужой рот, вылизывает, руками размазывает подсыхающую кровь по голой коже и темной ткани, рвет руками топ и нарывает губами сосок. Ким его целует. Забирает новый вкус себе. Стонет и трется пахом о его стояк. Порче шлепает округлую ягодицу, выбивая очередной стон из чужой груди. Дергает ремень на брюках, но чужие руки сдирают их сами, сбрасывая на пол к остальным тряпкам. Следом отправляются пиджак и рубашка.

Порче смотрит на любовника голодно и жадно.

План и правда был хорош.

Он усмехается, крепко держит крупно дрожащие поясницу и бедра. Предвкушение в мафиозо куда сильнее страха быть взятым грубо. Че продолжает двигать пальцами внутри, только сейчас замечает, что внутри не так сухо, как казалось на первый взгляд. Ухмыляется, рукой обхватывая член, дрочит грубо, с оттяжкой. Ким закрывает глаза, откидывая голову назад, упирается спиной в кресло.

Мгновение и спинка складывается вперед. Ким меняет положение ног, поднимая бедра, и подставляется сильнее. Не сопротивляется смеси боли и удовольствия, которые Че ему дает. Он ухмыляется, спускается к дрожащему животу губами, кусает. Им чертовски повезло, что ублюдок-мертвец проверялся на все болячки, как маниакальный. Зато теперь он может практически сжирать Кима, оставляя болезненные метки, стягивая еще и вкус чужой крови.

Он оставляет темные следы своих зубов на нежной коже, проводит по члену еще пару раз, прежде чем заглотить до основания. Ким выгибается, Порче наконец окончательно понимает – музыкант подготовился. Знал ублюдок, что первое, что с ним сделает Че после вечеринки – сложит напополам и трахнет.

Растягивает губы в улыбке, зубами царапая чувствительный ствол, вырывая из чужой груди сиплый стон. Заставляет Кима податься вверх, резко снимаясь с пальцев, и заскулить от трения внутри. Он делает пару движений головой, прежде чем вынуть пальцы, сплюнуть слюну и смазку Кима на пальцы и снова проникнуть в гнущееся под ним тело.

Ким стонет, Порче видит, как тот хватает рукой горло прямо поверх чокера, второй царапая груд, задевая соски. Он ухмыляется, вылизывает чужой живот и лобок, царапает жесткое бедро. Специально огибает комок нервов внутри, только двигается резко, болезненно, но все-таки слегка растягивая стенки, что бы совсем дерьмово не было.

Он заглатывает еще раз, прежде чем выпустить член изо рта и вынуть пальцы. Дергает Ким за горло на себя, вылизывает чужой рот, ухмыляясь. Оставляет следы своих рук на шее, звонко шлепает округлый зад.

– На подлокотник, жопой ко мне.

Мужчина послушно укладывается, не заботясь о сохранности салона. Порче ухмыляется и лезет рукой в карман на сидении. Привычка таскать «комплект джентльмена» везде, ему помогает. Он вводит пальцы внутрь, по сути, просто заталкивает в Кима вязкую жидкость. Достает резинки, растягивая одну по члену, добавляет смазки, прежде чем притянуть аккуратные ягодицы ближе, проводя головкой по входу.

Аккуратно толкается вперед, замирает, чтобы все же дать привыкнуть. Он Киму вредить не собирается.

Тот решает иначе.

Насаживается сам, резко и до конца, кричит в прикушенное предплечье, пока Порче жестко удерживает его на месте, ласково касается губами взмокшей спины, руками охватывая слегка опавший член.

– Дурак, – Ким хочет взбрыкнуть, но он держит крепко, – лежи смирно.

Мафиозо и правда успокаивается немного и дышит глубже. На долгую минуту они почти замирают. Ким лишь легко двигается вверх-вниз, привыкая к растяжке. Порче мягко ласкает кожу, гладит, мнет, слегка царапает.

Через минуту музыкант сам тянется наверх, двигаясь по всей длине, резко и с оттяжкой. Порче принимает ритм и начинает вбиваться сам, схватив Кима за бедра. Того мотает по обивке, растирая кожу до красноты, от жара их тел не спасает даже кондиционер, стекла непроглядно запотевшие.

Секс быстрый, не особо злой, но все еще грубый.

Он злится на выходку. Ким пытается получить его обратно. Порче двигается быстро, резко, на всю длину. заставляя музыканта почти кричать на каждом особо резком толчке, задевающем внутри заветную точку. Че поднимает Кима за плечо, вгрызается губами в лопатку, рукой сжимая шею. музыкант резко подается назад, насаживаясь глубже и ярче.

– Пожалуйста, Че.

Чужой член удобно ложится в ладонь, Порче гладит совсем не в такт с собственными движениями внутри. Ким начинает выть и скулить, откидывает голову назад, зарывается пальцами в свои волосы, тянет за пряди. Он знает, что именно просит мужчина, и это сносит крышу бесповоротно.

– Давай, Ким.

Музыкант стонет низко и протяжно, сильнее двигая бедрами и кончает, сжимая его внутри так сильно, что он едва может двинуться, но все равно продолжает мелкие, но быстрые толчки, выжимая из Кима последние волны оргазма и сознания.

Салон безбожно испорчен, кровь втерлась в обивку, поверх этого безобразия еще и сперма Кима, пот, слюни и смазка. Они перебираются на сидение переднего пассажира.

Мужчина снова усаживается на нем, устраивая голову на плече. Порче гладит его спину, целует в висок.

– Спасибо, Че.

Он вопросительно мычит в чужие волосы, и Ким отстраняется, заглядывает ему в глаза.

– Я бы не простил.

Порче тянется к такому хрупкому сейчас музыканту, облизывает губы и мягко целует.

– Я прощу тебе что угодно, кроме предательства, Ким. Потому что ты – мой.

Музыкант снова утыкается ему в плечо. Порче касается губами чужой щеки и набирает Арма через карплей, прося достать им новую тачку.

– Что со старой?

Порче оглядывает салон и переглядывается с Кимом.

– Сгорела.