Никаких больше моти!

К Новому году в Японии всегда приходится готовиться заранее. Желательно недели за две. Люди здесь до предсказуемости чтут традиции: и продукты для праздничных блюд, и украшения для дома выбирают одни и те же. Кто не позаботился и пришел в магазин день в день — довольствуется пустыми полками.

У Рин в этом плане все под контролем. Время уже близится к вечеру, с кухни доносится пряный аромат жареной курицы. Пока мясо золотится до корочки на раскаленном масле, она раскладывает собу по двум тарелкам и заваривает чай.

— Бачира!

— М-м-м? — с дивана доносится недовольное мычание.

Поглядывает на его расслабленную фигуру краем глаза. Мегуру лежит на боку и без особого интереса переключает каналы, согнув левую ногу под углом.

— Как дела с выбором фильма?

— Не могу воспринимать информацию на голодный желудок. Когда ты уже закончишь?

— Если ты встанешь и хоть немного поможешь — гораздо быстрее, чем планировалось, — Рин аккуратным надрезом проверяет, готова ли курица, и убавляет огонь.

Сегодняшний вечер они планировали провести немного иначе. Начать с прогулки по городу, затем наведаться к ее родителям, а завершить праздник в компании мамы Мегуру. За все время их отношений Рин видела ее лишь дважды, и то увлеченную работой. Отвлекать творческих людей на пике бурной деятельности девушка считала преступлением против личности, так что робко здоровалась с Ю в поклоне и оттаскивала за локоть неугомонного Бачиру, стремящегося наконец познакомить маму со своей девушкой, а не с безликим фактом ее существования.

И Ю желала того же, но не могла оставить кисти и краски в порыве вдохновения, когда на носу долгожданная выставка. Она пообещала, что новогодняя ночь все изменит, однако владелец галереи в погоне за прибылью перенес дату презентации на праздничный вечер. Ю передала извинения через сына, который даже не потрудился скрыть разочарования и принес его с собой в дом Рин новогодним подарком.

Ее родители ничуть не лучше. Узнав, что юная дочь и ее молодой человек собираются отмечать Новый год на их территории, они тут же собрались и, махнув рукой на прощание, отправились к друзьям. Мол, вам и без нас есть чем заняться. Забавно, учитывая тот факт, что Сато Иоши, мама Рин, радовалась присутствию Мегуру Бачиры в их доме больше, чем самой Рин.

— Ладно, но только ради тебя, — Бачира обреченно вздыхает и идет по направлению кухни. — Что мне делать?

— Достань, пожалуйста, из холодильника онигири и моти. Только разложи аккуратно, красиво.

Девушка выкладывает готовое мясо на бумажное полотенце, чтобы лишнее масло впиталось в салфетки. Громоздит щедрую порцию курицы поверх собы, поднимает тарелки в руках и поворачивается к Мегуру, желая сообщить о завершении приготовлений и переходу к более приятной части вечера, но замирает от увиденного. Парень с головой залез в холодильник, набивая рот всем, что не приколочено: закусывает жареные каштаны позавчерашними картофельными палочками и снэками, щедро запивая молоком.

— Разложить аккуратно — значит по тарелкам, а не в желудке.

Мегуру застывает, комом проглатывает наспех пережеванную пищу и поворачивается к ней, вытирая рот рукавом. Застуканный с поличным, но уповающий на помилование, произносит:

— Очень вкусно было.

До невозможности умилительное зрелище. Бачира Мегуру — единственный человек в жизни Рин, на которого невозможно долго злиться. Даже при всем желании.

Она вздыхает с улыбкой и вручает ему тарелки с праздничным ужином.

— Поставь на стол, а я принесу чай, — оставляет невесомый поцелуй в уголках его губ, чувствуя сладость каштана.

Они садятся за маленьким журнальным столиком, и Рин уплетает за обе щеки. До этого момента она и представить не могла, насколько была голодна. Мясо получилось отменным — нежное, мягкое, сочное. Распадается во рту на волокна, даже жевать не надо. Соба, правда, подкачала — чуть-чуть переборщила с перцем, но это не делает ее менее сытной. В конце концов Рин заключает, что не зря проторчала на кухне добрых четыре часа.

Она поглядывает на Бачиру и замечает, что тот, увы, к ужину и не притронулся. Хотя именно Мегуру всеми правдами и неправдами вымогал на праздник собу по особому рецепту семьи Сато.

— И? — говорит Рин и с недоверием косится в его тарелку. Бачира переводит на нее взгляд медовых глаз, полный недоумения. — Невкусно?

Осознание приходит к нему моментом. Предвосхищая большой бум и последующий нагоняй, он задорно улыбается и крепко обнимает раздраженную девушку за плечи, нацеловывая макушку.

— Уверен, очень вкусно. Только я уже наелся. Случайно, — душит в объятиях, чтобы не дать Рин вымолвить ни слова. — Не бесись главное.

Рин и не думала. Она проглотит слепую ярость с последним куском жареной курицы, но взамен сама выберет фильм без права на пререкания.

Бачира не возражает и свободной рукой тычет кнопки на пульте, чтобы воспроизвести изображение на экран. Забирает тарелку из рук девушки, ставит на стол и сгребает Рин в охапку, укладывая их обоих на диван.

Она спиной ощущает крепкий торс Мегуру, но все равно пытается зарыться в него глубже. Настолько, насколько сможет. Вдавливает его в мягкую спинку до упора и обнимает рельефную руку, не забыв мазнуть по ней губами.

Так они и лежат щедрую половину слащавой романтической комедии. Рин корит себя за дурацкий выбор, потому что, по ее мнению, и актеры подобраны неправильно, и сюжет до безобразия банальный, и в их страстные поцелуи верится с трудом. Так что когда начинается постельная сцена, девушка уже почти спит, но подглядывает одним глазом.

Бачира сгибает собственную руку, покоящуюся в плену ее объятий, и начинает методично поглаживать Рин по голове, выстреливая горячим дыханием в затылок:

— А мы с тобой когда попробуем?

От желания забыться в царстве Морфея не осталось и следа. Рин слегка краснеет, но старается сохранить оставшиеся крупицы самообладания.

— Секс — не поход к стоматологу. Такое не планируется.

Лучше ответить, как есть. Не тратить время на смущения и обдумывание формулировок. Рин всегда предпочитала называть вещи своими именами. Тем более, от прямолинейных вопросов Бачиры порой легко забыть, как дышать. Куда там до красивых слов.

— Ты не хочешь?

Ну вот опять. Опять вгоняет в краску непосредственностью и будничным тоном, хотя если для вас обоих это первый раз — будничное видится с трудом.

— Я хочу. Просто пусть это произойдет само собой.

— Но для того, чтобы это произошло, нужно поспособствовать, ведь так? — Мегуру продолжает запускать пальцы в ее волосы. Не ускоряясь, не замедляясь. В том же темпе, что и до начала их разговора. Будто делится капризами погоды, а не капризами своего тела.

Рин не соврала, сказав, что хочется. Просто ей страшно. Она и так привязана к Бачире нейлоновой веревкой. Скрепи такие узы постелью — считай, заведомо пропал. Пускай и взаимно, но все равно до одури пугающе.

Она выныривает из его хватки и встает с дивана.

— Что-то моти захотелось. Тебе принести?

Бачира в ответ только лениво мотает головой, уставившись в телевизор. Рин идет по направлению кухни и задумчиво поглядывает в окно. Пытается сосредоточиться на пейзаже за плексигласом в попытках перевести дыхание. Видит вычурно разукрашенный соседский дом, из которого выбегают смеющиеся дети. Следом за ними несутся родители, держа в руках, кажется, фейерверки. Рин понимает, что сейчас будет шумно. А этого Рин не любит. Хочешь не хочешь, а лучше бы ей вернуться в зал.

Она открывает дверцу холодильника и тянется к нижней полке, на которой лежат нетронутыми проклятые моти, когда теплые ладони хватают ее за талию и рывком прижимают к себе. Охает от неожиданности, но не смеет повернуться. На щеках предательски заиграл румянец. Руки Бачиры сминают кожу и ползут в разных направлениях: одна устремляется вверх, другая вниз — к спрятанным (пока что) под пижамными штанами ляжкам.

Он нарочито медленно залезает под футболку и считает ее ребра, и Рин воском плавится в такт его прикосновений. А когда грубая, но такая родная ладонь сжимает левую грудь через тонкий бюстгальтер, девушка уже едва способна дышать.

— Мегуру... Могу я поинтересоваться, а что ты делаешь?

— Ничего, — глухим шепотом в ухо отвечает, зарываясь носом в ее длинные волосы.— Просто способствую.

Резким движением Бачира разворачивает ее к себе и размазано целует в губы. Вытаскивает руку из-под майки и прикладывает к мягкой щеке, вырисовывая незамысловатые круги большим пальцем. Их поцелуи всегда были полны нежности и трепета, но это — совершенно другой уровень. В них кричит что-то принципиально новое для обоих.

Страсть? Похоть? Извращение?

Нет.

Желание.

Желание пробить границу неизведанного. Желание стать ближе, насколько позволит геометрия тел. Желание коснуться чужой души в сладком моменте, когда все вокруг перестает существовать. Что такого страшного в этом Рин для себя нашла изначально — она и сама не понимает. Разум одурманен и уже не в состоянии давать подсказки. Поэтому она жадно отвечает на поцелуй, обхватывая лицо Мегуру ладонями.

Бачира принимает ее движения за зеленый свет и, победно хмыкая в распухшие губы, возвращает руку под футболку, второй сжимая ягодицы. Старается рассчитывать силу и не сделать больно, но контролировать себя с каждой минутой становится сложнее и сложнее. Он прерывает поцелуй и языком проводит влажную дорожку вдоль шеи до самого уха. Прикусывает мочку, срывая с Рин титульный (не только за этот вечер) стон, и сытым котом упивается его тональностью. Обещает сквозь зубы, что пусть он и был первый, но не последний, вынуждая девушку неуверенно сглотнуть.

Рин прижимается к нему вплотную, цепляясь за плечи, когда голой кожей чувствует поглаживания по бедру. Настолько тонет в новых чувствах, что не смеет загадывать, как давно Бачира успел запустить руку под домашние атласные багги. Он приподнимает девушку и усаживает на столешницу. Случайным касанием Рин чувствует и его возбуждение, и по-настоящему страшно становится только теперь. Сравнивать не с чем, но по ее умозаключениям, таким и убить можно.

Бачира устраивается между ее ног и заглядывает в раскрасневшееся лицо, прижимая Рин к твердой поверхности за запястья.

— Трусишь?

— Скорее, волнуюсь, — она врет откровенно, но мокрое пятно, скопившееся между ног, красноречиво гласит — назад пути нет.

— Нет ощущения, что человек не тот? — вопрос отнюдь не к месту. Рин поднимает на Мегуру ошарашенный взгляд, и он мысленно признает, что сморозил глупость. Но только мысленно. Пытаясь вырулить ситуацию, добавляет: — Просто я читал, что вы это сильнее переживаете, чем мы. Ну, ты понимаешь.

— Нет такого ощущения, — отчеканивает Рин, не скрывая обиды в голосе. Потому что не понимает, говорил ли Бачира риторически о собственных ощущениях или и вправду беспокоился о ее. — А у тебя?

Мегуру улыбается легко и спокойно, прикрыв глаза. Пальцами поглаживает ее руки, и с твердой уверенностью произносит:

— По-моему, человек передо мной гораздо более, чем тот, — чувствует, как плечи Рин в мгновение расслабляются и она беззвучно выдыхает. Он наклоняется ближе, вжимается в ее тело и носом щекотнув тонкую шею, шепчет: — Я все сделаю аккуратно. Не переживай.

И она знает, что Бачира не врет. И она готова в этом убедиться, поставив на кон все. Поэтому тянется к его губам за очередным поцелуем перед тем, как предложить переместиться на диван.

Но и этим планам не суждено сбыться. Входная дверь открывается нараспашку, и в нагретое теплом двух тел помещение вихрем врывается холод улицы.

И мама Рин.

Входит спиной, волоча за собой главу семьи Сато. Закрывает ему глаза мягкой вязаной варежкой и натянуто вопит:

— Мы с папой ничего не видим! Ничего-ничего, совсем ничего не видим. Так что чем бы вы там ни занимались, у вас есть фора в минуту, чтобы скрыть следы преступления.

У Рин пар из ушей трубой вырывается. Она скалит зубы, отталкивает от себя не менее шокированного театральным зрелищем Бачиру и соскакивает с насиженного места.

— Мама! Какого дьявола вы здесь делаете?

— Здравствуйте, приехали! Это и наш дом, юная леди, — Сато Иоши выпускает из рук немного захмелевшего отца семейства, чтобы снять ботинки, и поворачивается лицом к возмущенной дочери. — Минута прошла. Бачира, солнце мое, привет!

— Давно не виделись, Иоши-сан, — Мегуру улыбается во все тридцать два, будто только их и ждал. Подталкивает искрящуюся молниями Рин за талию навстречу родителям и пожимает руку ее отцу. — Добрый вечер, Акайо-сан.

Заместитель главы семейства в лице матери девушки не дает вставить и слова:

— Сколько раз тебе говорила, просто Иоши! Иди сюда, обниму тебя, мой мальчик.

Рин наблюдает, как мама заключает Бачиру в крепких объятиях и даже позволяет себе чмокнуть его в макушку.

— Я пойду прилягу, — говорит Сато старший и одаривает всех прощальной улыбкой.

— Давай, дорогой, — подставив руку ко рту, вполслуха говорит: — Малость перебрал. Ну что, дети, как настроение?

Сато Иоши излучает позитив, прикрываясь им, как щитом от взгляда окончательно озверевшей дочери. Поглядывает на Бачиру в надежде, что тот без слов поймёт и пригладит выступившие колючки своей избранницы, раз уж кровная мать здесь бессильна.

А его и просить не надо.

— Рин-чан, хватит дуться, — задорным голосом сообщает, опаляя дыханием щеку девушки. — Пойдемте за стол. Я как раз проголодался.

Рин продолжает кипеть от злости, но позволяет ему взять себя за руку и следует к обеденному столу на кухне. Плюхается на кожаный стул и подвигает его с такой силой, что половицы скрипят. Бачира и Сато Иоши на это только переглядываются с хихиканьем, закатив глаза. Невозмутимо накрывают на стол и, закончив, усаживаются по обе стороны от девушки.

— Ой, забыла. У меня в сумке осталось саке. Подарок от семьи Накамура. Сейчас вернусь.

Бачира провожает взглядом удаляющуюся фигуру Иоши-сан и переплетает их с Рин пальцы под столом:

— В следующий раз снова поспособствуем.

Она выдыхает протяжно, смирившись с упущенным моментом. Крепко сжимает его руку в ответ и, повернувшись лицом, с улыбкой кивает. До безумия хочет поцеловать в острый нос и напомнить, что любит, но приближающийся голос взбалмошной, и от того неповторимой матери сбивает с курса:

— Кстати, кто-нибудь хочет моти?

Рин снова заходится дрожью и кричит под ехидный смех Бачиры:

— Никаких больше моти в этом доме!