Глава 25
Вот суки! Азиат, падла, решил-таки убрать Бешеного. Слишком много рассказал сегодня. Тварь узкоглазая. Как же некстати здесь Лиса. И он сам со спущенными штанами. Ствол на соседнем сидении, чтобы достать нужно приподняться. Чонгук знал, что пуля-дура, достанет, когда угодно и где угодно. А голова Лисы как раз напротив разбитого заднего стекла. Пока Бешеный закрывает ее своим телом, она в безопасности. Но, как только он оставит ее, кто знает, как поведет себя женщина, которая ни разу не попадала в перестрелку.
– Лиса, я сейчас выйду из машины, а ты сползай осторожно, голову руками закрой. Как только скажу – садись за руль и уезжай, слышишь? Поняла меня?
Она молчала. Вот дерьмо. Она в шоке, и нет времени сейчас объяснять. Никакого, на хрен, времени нет. Если это наемник, то он уберет их обоих в считанные секунды, а там, судя по звуку, пушка с глушителем.
Чонгук резко приподнялся и протянул руку за стволом, снова раздался выстрел, Лиса вскрикнула.
– Тихо. Не дергайся. Я его сейчас уведу, и ты уедешь. Поняла? Посмотри на меня.
Лиса приоткрыла глаза, и на секунду его сердце болезненно сжалось, будто пуля уже пробила его насквозь. Она боялась, не просто боялась, а прибывала в состоянии паники. Бледные губы едва шевельнулись:
– Ты…
– Я найду тебя потом, не думай обо мне. Я справлюсь. Просто сделай так, как я говорю. Все. Давай, осторожно спускайся вниз и прячься за сидением.
Чонгук резко приоткрыл дверцу, выскользнул из машины и скрылся за капотом. Затаился. Он молил бога или дьявола, чтобы Лиса не высунулась и не сделала лишних движений. Глухой выстрел и Бешеный почувствовал жжение в боку. Сука… задел-таки.
Чонгук перекатился по бетонному полу и, заметив силуэт у машины напротив, выстрелил три раза. Судя по всему, попал. Вскочил на ноги.
– Выходи, тварь! Все равно урою суку! Выходи, останешься жив, слово Бешеного.
Темная фигура мелькнула между автомобилями, исчезла, появилась снова. Раздался выстрел. Чонгук стиснул челюсти, пуля пробила ногу над коленом. Он застонал, тихо выругался матом, но тут же выстрелил в ответ и, сильно хромая, побежал в сторону выхода. Нужно увести эту тварь от Лисы. Есть. Сработало. Бешеный услышал быстрые шаги у себя за спиной.
– Лиса, уезжай, давай! Сейчас! – громко заорал он, и звук эхом разнесся по всей парковке.
Чонгук юркнул за столб и притаился. Дьявол, почему она не уезжает, а? Б**… твою мать, он истекает кровью. Вот гадство. Чонгук осторожно выглянул из-за столба. Ну, где же ты, сука? Где прячешься?
Бросил взгляд на ногу, штанина пропиталась кровью, и возле ноги образовалась лужа. Если зацепил артерию, ни одна больничка не поможет.
Послышался шорох, Чонгук резко привстал и тут же выстрелил в темную тень, показавшуюся из-за угла. Попал в грудь. Человек непроизвольно вскинул руки, и Чонгук, яростно нажимая на курок, спустил в него почти всю обойму ТТ. Остался один патрон. Согнувшись пополам, стиснув зубы от боли, Бешеный подошел к убийце. Тот хрипел, сжимая разорванную грудную клетку окровавленными руками. Чонгук криво усмехнулся. Не стал Хо время тратить на заказ или бабок пожалел. Своего верного пса послал, думал, что тот сам справится.
– Я говорил, что добью суку, говорил? Привет Азиату с того света передашь!
Контрольный в голову, и мозги главного секретаря Ли забрызгали пол и стены.
– Падла…
Чонгук сполз на пол, сжимая рану в боку. Он засмеялся и перекатился на спину. Похоже, его подстрелили конкретно. Где Лиса? Уехала? Может, во время перестрелки он просто не услышал шум отъезжающей машины? Если уехала, он тут подохнет.
* * *
Никогда в своей жизни я не видела столько крови. Я нашла Чонгука на бетонном полу недалеко от лифта, его рубашка вся была покрыта алыми пятнами, в руках он все еще сжимал пистолет. Я мельком посмотрела на мужчину, лежащего рядом с Чонгуком, и чуть не заорала от ужаса. Он был мертв. В этом не оставалось никаких сомнений. Его остекленевшие глаза смотрели в потолок. Во лбу зияла дыра. По полу растеклась светло-розовая жижа с белыми кусками. Когда я поняла, что это такое, меня чуть не вырвало. Господи… что здесь происходит? Что, черт раздери, происходит? Почему в нас стреляли?
Я бросилась к Чонгуку. Прижала пальцы к его шее. Пульс бился, но очень слабо. Мною овладела паника.
– Я сейчас… Господи. Сейчас я вызову скорую. Потерпи немножко.
Я разорвала рубашку – рана в плече и в боку. В плече была навылет. Я, конечно, плохо в этом соображала. Курсов медсестер все-таки недостаточно, чтобы ставить диагнозы. Посмотрела вниз – нога тоже залита кровью.
Чонгук с трудом разлепил потяжелевшие веки и посмотрел на меня.
– Не надо скорую… нельзя. Позвони отцу.
Я вся тряслась, сотовый выскальзывал из моих рук. Я не помнила номер Чона. Ну что же делать, что делать? Я вывернула наизнанку все содержимое сумочки. Бумаги потонули в крови, я искала хоть один документ с бывшей сделки с Чоном. Нашла. Схватила сотовый, набрала номер, но сработал автоответчик.
– Нужно уходить… – простонал Чонгук. – Они вернутся проверить… И менты могут приехать. Помоги мне встать.
Я не понимала, как у него еще есть силы говорить. Не то что ходить.
– Кому еще можно позвонить, кому, скажи мне? – прорыдала я.
Чонгук судорожно глотнул слюну. Видимо, у него сильно пересохло в горле.
– Киму… позвони… попробуй. Если только его тоже не пристрелили.
Меня передернуло. Я все еще не позволяла себе думать о том, почему в нас стреляли?.. Почему Чонгук так спокойно на все это реагировал? Почему был к этому готов, словно жил с этой опасностью постоянно? Я попыталась приподнять Чонгука. Он изо всех сил помогал, и мне наконец-то удалось поставить его на ноги.
– Веди меня к машине. Я скажу, куда ехать.
Я пребывала в состоянии шока, только замедленного. Я все еще не начала анализировать ситуацию. Не могла сопоставить факты и ничего не понимала. Единственное, что заботило меня, – Чонгук ранен, и ему нужна моя помощь.
Чонгук говорил мне, куда поворачивать. Можно сказать, вел машину вместо меня, потому что меня трясло как в лихорадке. Зуб на зуб не попадал. Я видела, как намокает от крови его рубашка. Он не стонал, только становился все бледнее. Вскоре мы оказались на окраине города, въехали в район с коттеджами.
– Все, тормози. Сейчас откроют.
Массивные железные ворота открылись через несколько секунд, и я въехала во двор. Какой-то заспанный человек выскочил на крыльцо, протирая кулаками глаза. Он увидел меня в окровавленной одежде, потом раненного Чонгука.
– Помогите перенести его в дом, – сказал тихо и довольно спокойно. Словно не впервой вот так среди ночи ему привозили раненых людей с огнестрельными ранениями. Мы затащили Чонгука в просторный зал и уложили на диван. Мужчина распахнул на раненом рубашку, ощупал место возле красного отверстия от пули на плече, надавил. Чонгук закусил губу.
– Навылет. Не смертельно.
Я уже понимала, что передо мной врач – профессионал, но спокойней мне не становилось. Я чувствовала, что только что переступила какую-то грань, вошла туда, куда входить нельзя, и скоро узнаю то, что мне не нужно знать. Врач осмотрел ногу Чонгука.
– Пуля застряла в мякоти. Будем доставать. В боку царапина, нужно только зашить. Я приготовлю комнату, позову ассистента. Не знаю, задета ли кость. Возможно, задета. Тогда мне потребуется вас перевезти в свою клинику. Здесь оперировать будет невозможно.
Внезапно Чонгук схватил доктора за грудки. Я вздрогнула, когда увидела его горящие, как в лихорадке, глаза. Он был страшен. Таким я его никогда не видела.
– Будешь оперировать здесь, понял? Тебе за что платят? Мне в клинику нельзя. Скоро моя физиономия появится на каждом столбе.
– Но…
– Никаких «но». Позвони Чону, он пришлет людей. Давайте, тащите эту чертову пулю.
Через несколько минут приехал еще один врач в белом халате и с саквояжем в руке. Они унесли Чонгука в другую комнату. Я осталась ждать. Посмотрела на свои дрожащие руки – они в крови. В его крови. Меня знобило. Я начинала понимать. Многое понимать. Те люди в масках из новостей. Я уже не сомневалась, кто это был. Я больше не задавала себе вопросов, чем занимается Чон… Чон, как его только что назвал сам Чонгук. Они бандиты. Вот во что я ввязалась?
Я медленно села на диван. Того человека на парковке, его Чонгук убил? Ответ я уже знала. И мне стало страшно. Все это время я ходила рядом с этим незнакомым, жестоким миром и даже не подозревала, кто такой на самом деле мой Чонгук. А еще вдруг начала понимать, что я уже не смогу сделать шаг назад. Я теперь в этом болоте, вместе с ним.
Вышел врач, снимая на ходу окровавленные перчатки. Подошел ко мне.
– Жить будет. Пулю достали. Кость не задета. Ему нужно какое-то время отлежаться.
Я кивнула. Посмотрела в глаза врачу и вдруг поняла, что он с ними. Он тоже частица этого самого мира.
– Вы можете зайти к нему. Он вас звал.
Чонгук полулежал на узкой кровати. Прооперированная нога слегка подрагивала, штанина едва прикрывала бинты, которые насквозь пропитались кровью. Чонгук явно страдал от жуткой боли. Бледный, с покусанными губами. Наверняка пулю доставали без наркоза. Одной рукой он придерживал забинтованное плечо.
– Садись, Лиса.
Он кивнул на стул, но я так и осталась стоять.
– Ты в шоке? Вижу, что в шоке. Зато теперь ты знаешь правду, и знаешь, кто я. Боишься?
Боялась ли я? Наверное, тогда еще нет. В любом случае, если и боялась, то не его, а тот мир, который окружал Чонгука и в который он меня только что втянул.
– Напрасно, я сам себя иногда боюсь.
Сказал он мрачно и отвернулся.
– Почему ты мне раньше не рассказал? – спросила я и сцепила пальцы, чтобы они не дрожали.
– А что я должен был тебе сказать?
– Сказать, кто ты и чем занимаешься. Сказать, что ты убиваешь людей, Чонгук. Живых людей.
Он усмехнулся, и улыбка больше походила на оскал. Таким я его еще никогда не видела. Господи, а каким я его видела? Таким, как мне хотелось. Сквозь розовые очки.
– Ты хотела сказать зверей? В нашем мире нет людей, есть звери. Выживает сильнейший. Ты о том типе, который чуть не убил нас обоих? Это наемник. Он выполнял заказ. Или он, или мы с тобой.
Я подошла к окну, стояла и смотрела, как маленькие капли дождя падают на стекло.
– Они люди, Чонгук. Он жил, любил, мечтал.
– Да, он мечтал о том, чтобы ему заплатили побольше денег за то, что он пристрелит меня. Ты живешь в своей сказке, Лиса. В своих иллюзиях, а этот мир жестокий. Хочешь жить – умей вертеться.
– Но ведь я живу!
Я обернулась, прижав руки к груди.
– Живешь? А как ты живешь? От зарплаты до зарплаты? Перебиваясь на копейки?
– Да, но я живу честно!
– Честно? Но ведь тебе нравились мои подарки, ты почувствовала другую жизнь. Ее вкус.
– Я не для этого была с тобой, Чонгук. Мы говорим на разных языках.
Он приподнялся и застонал, на забинтованном плече проступила кровь.
– Я знаю, зачем ты была со мной. Я знаю, зачем ты сейчас со мной осталась. Только я на твоем языке говорю, а ты на моем не заговоришь никогда. Что теперь? Вернешься домой и постараешься забыть меня как страшный сон? Снова?
– Я не забывала тебя. Просто ты не имел права вмешивать меня во все это! – истерически закричала я. – Не имел права! Я не хотела знать, кто ты. Не хотела, понимаешь? У меня ребенок. Семья. Ты обо мне подумал?
Чонгук закрыл глаза, его лицо было одного цвета с белоснежной, отдающей синевой наволочкой.
– Да, подумал. Я думал только о тебе, когда понял, что сдохну от чьей-то пули, и что больше никогда тебя не увижу.
По моим щекам текли слезы. Горло саднило, хотелось зарыдать, забиться в истерике.
– Вот почему я не искал тебя, Лиса. Я мог бы забрать тебя у него. Я знал, что ты бросишь его, если я буду более настойчивым. Только я думал о тебе. Каждую секунду думал. Я люблю тебя.
Может быть, в другой ситуации я бы задохнулась от счастья, услышав эти слова, а сейчас они звучали как приговор. Приговор нам обоим.
Двери комнаты распахнулись, и зашел Чон-старший. Быстро же он добрался. Чонгук вроде говорил, что отец в другом городе. Хотя, я бы не удивилась, если бы у него был свой собственный самолет. Чон бросил на меня тяжелый взгляд. Потом подошел к сыну и сел рядом на краешек дивана.
– Кто? – спросил он.
Я понимала, что сейчас мне нужно бежать. Выйти из этого дома и не слушать ничего. Раствориться, исчезнуть.
– Азиат, падла. Кто ж еще? Сделку с дурью предложил, выложил все планы, а я отказался. Его секретарь стрелял.
– Что с ним?
– Замочил суку, – Чонгук откинулся на подушку и прижал руку к груди, закашлялся.
– Ясно. Тебя сейчас заберут, переждать надо. Отлежишься в тихом месте, я с Азиатом сам разберусь. А что с ней?
Чонгук кивнул в мою сторону.
– Домой ее отвезите. Она ни при чем. Помогла мне и все. Случайно встретились на банкете.
Чон подошел ко мне.
– Идемте, Лалиса. Поговорить надо. Пусть Чонгук отдохнет.
Я хотела было подойти к Чонгуку, но он сделал мне предостерегающий жест рукой.
– Все. Спасибо тебе. Уходи. Забудь все, что видела. Тебе сейчас нельзя со мной. Я потом сам тебя найду.
Я почувствовала, как Чон взял меня под руку и вывел из комнаты.
Слезы застилали мне глаза. Отец Чонгука протянул мне стакан воды.
– Как же вы так, Лиса? У вас муж, семья. Зачем вам все это было нужно? Ладно, Чонгук – молокосос, но вы же взрослая женщина.
Я заплакала навзрыд. Закрыла лицо руками.
– Обо всем, что вы видели и слышали, нужно забыть. Вы понимаете?
Он говорил тихо, вкрадчиво. Я быстро закивала, не в силах сдержать всхлипывания.
– Сейчас поедете в аэропорт, я закажу вам билеты. Немедленно улетайте домой. Потом возьмите своего мужа, сына, маму, собаку и скройтесь где-то на время. От греха подальше. Отдохните в Европе. Деньги на отдых переведу на ваш счет. С работы увольтесь. Вас там слишком хорошо знают. Вернетесь через пару недель. Если будут спрашивать, ничего не слышали, ничего не знаете и Чонгука не видели уже очень давно. Вы меня понимаете?
Я молчала, стакан трясся в руках, вода расплескалась на ковер.
– От вашего молчания зависит ваша жизнь, ваша и вашей семьи.
Я посмотрела на Чона. Он мне угрожает?
– Я вам не угрожаю, а просто предупреждаю.
Я кивнула, а он всучил мне сумочку в руки.
– Мой водитель отвезет вас. Не звоните Чонгуку, не ищите встреч. Вы меня поняли?
– Да, – едва слышно пролепетала я.
– Идите.
Когда я подошла к двери, Чон меня окликнул:
– Он вас и в самом деле любит, только не нужна вам его любовь. Отпустите его, Лиса. Вам не нужен такой, как он, это я вам как отец говорю. Отпустите его, пожалейте себя и своего сына. С Бешеным у вас жизни не будет.
Чон нарочно назвал Чонгука именно так, чтобы подчеркнуть, какая между нами пропасть. И самое ужасное – он прав.
Я молча вышла из дома и побрела к черному «мерседесу» Чона. Мне было страшно, настолько страшно, что у меня темнело перед глазами.
В самолете меня вывернуло наизнанку. Меня рвало и рвало в туалете, а потом я прислонилась к стене и зарыдала, закусив рукав блузки зубами, завыла как раненое животное. Чон был прав, мне жизни с Чонгуком никогда не будет, но он так же не знал и самого важного – мне уже не будет жизни и без него.
В аэропорту меня никто не встретил. Я ехала без вещей, только сумочку сжимала в руках, а на ней еще остались капли крови Чонгука. Как не терла я их мылом и влажными салфетками в самолете, они все равно чернели на светлой материи, как клеймо.
– Девушка, вам такси нужно?
Я посмотрела на парня в кепке затуманенным взглядом. Я слышала его, понимала, что он спрашивает, а ответить не могла.
– Такси! Девушка, вас домой отвезти?
Я кивнула и пошла следом за парнем. Когда мы поравнялись с одним из автомобилей, стоящих в ряд возле подъездной дороги, из него выскочили двое мужчин в черных кожаных куртках. Один из них схватил меня за волосы и зажал рот рукой, другой ударил парня таксиста в живот, а потом по голове, и тот замертво упал на мокрый асфальт. Я вырывалась, брыкалась, но огромная ручища сжимала мой рот и нос с такой силой, что я начала задыхаться. Меня затолкали в машину и закрыли мне лицо какой-то тряпкой. Запахло чем-то очень едким. Я почувствовала, как медленно проваливаюсь в темноту.