4 глава.
Аудитория была душной и наполненной привычной скукой. За окнами моросил дождь, студенты лениво записывали слайды, кто-то листал телефон под партой, преподаватель монотонно вёл лекцию по политологии.
Полина сидела рядом с Антоном. Сегодня она выглядела особенно спокойно — волосы аккуратно уложены, губы без помады, только естественный розоватый оттенок, тонкая цепочка на шее. Она не спешила делать записи. Всё внимание было сосредоточено не на лекции, а на нём.
Антон, как обычно, сидел чуть откинувшись назад, с серьёзным лицом, но не мог не ощущать её взгляд. Он чувствовал её присутствие даже без прямого взгляда.
Полина наклонилась ближе к нему, почти касаясь губами его уха.
— Ты сегодня особенно красиво пахнешь, Антош, — прошептала она, тихо, обволакивающе. — Я бы не смогла сосредоточиться, будь я тобой.
Он резко взглянул на неё, но она уже делала вид, что внимательно слушает преподавателя. Его пальцы сжались на ручке, сердце застучало чуть быстрее. Полина снова наклонилась.
— А если бы я сидела у тебя на коленях, ты бы смог что-нибудь записать? — прошептала она на грани слышимости, едва касаясь своим дыханием его кожи.
Антон сглотнул. Он понятия не имел, как реагировать. Она раньше играла, да, но не так. Это было настоящее психологическое оружие — и он терял контроль.
— Антон, — вдруг прозвучал голос преподавателя. — Дополните, пожалуйста, мысль о политической легитимности, которую я только что озвучил.
Молчание. Антон моргнул. Он даже не понял, что только что говорил преподаватель. Он попытался что-то выдавить из себя, но слова были обрывочными, нелепыми, он начал что-то бормотать про доверие и демократию, но преподаватель перебил его, поморщившись.
— Всё ясно. Сосредоточьтесь. Вы не на свидании, а на лекции.
Вся аудитория тихо засмеялась. Полина спокойно посмотрела перед собой, но уголки её губ чуть дрогнули.
Когда преподаватель отвернулся к доске, Антон, опустив голову, прошептал:
— Ты вообще в себе?
Полина повернулась к нему. Её взгляд стал неожиданно холодным, голос — стальным.
— А ты думал, что я буду вестись на твоё «Поля, малыш, не злись»? — она говорила тихо, но в её голосе чувствовалась угроза. — Ты думал, ты главный в этой игре?
Она склонилась ближе, но теперь уже без игривости, без мягкости. Только лёд и точность.
— Ты хотел играть? Я сыграла. Ты проиграл, Антон. Иди теперь, подумай, каково это — быть влюблённым в ту, кто давно не чувствует к тебе ничего, кроме презрения.
Она откинулась на спинку стула, как будто ничего не произошло. Снова спокойная. Снова маска на месте. Но трещину она дала — и Антон это понял.
Он сидел, опустив взгляд, поражённый, раздавленный. И впервые за долгое время — по-настоящему растерянный.
На следующий день Полина проснулась чуть позже обычного. Сестра давно ушла на занятия, а в блоке было непривычно тихо. Она вышла из комнаты, всё такая же собранная и прохладная снаружи, но с лёгкой тенью на лице — в мыслях всё ещё витала вчерашняя сцена на паре.
На кухне она обнаружила... новенький йогурт. Точно такой же, как тот, что исчез. Лежал прямо на столе с прикреплённой запиской: «Приятного аппетита, малышка. Твой Антош.»
Полина приподняла бровь. Улыбнулась краешком губ — без веселья, но с интересом.
Позже, на следующей паре, она снова села рядом с ним. Сегодня он не реагировал на её приближение. Сидел спокойно, почти отстранённо. Даже в какой-то мере соблазнительно-холодно, будто он — лёд.
Она пошутила, наклонилась, прошептала:
— А ты не забыл, кто здесь диктует правила?
Он повернулся к ней, медленно. Его карие глаза блестели сдержанным азартом и чем-то новым, опасным.
— Забыл. Освежи в памяти, Полина, — он специально произнёс её имя, ни «малышка», ни «Поля», ни «зайка». Резко, отчётливо, будто бросил вызов.
А потом, на следующей минуте, произошло то, чего она не ожидала. Он начал играть её роль.
Во время обсуждения темы, когда преподаватель отошёл от доски, он наклонился ближе к её уху:
— Ты сегодня в чёрном белье, да? Или… ты без него?
Он знал, как она отреагирует — он чувствовал, как дрогнуло её плечо, как чуть напряглась шея.
— Отвлекайся на меня чаще, мне это нравится, — добавил он почти не слышно, снова делая вид, что внимательно следит за лекцией.
Полина осталась с лицом, словно высеченным из мрамора, но внутри — в ней закололо. Это был удар в её же стиле. Неожиданно. Точно. Разрушительно.
Когда пара закончилась, Антон первым встал, собираясь уходить. Но прежде чем выйти, остановился возле неё, наклонился и сказал:
— А завтра ты уже будешь думать обо мне, Поля. И не потому что хочешь — а потому что не сможешь не хотеть.
Вечером того же дня она долго смотрела на себя в зеркало. Её изумрудные глаза были холодными, спокойными, но с какой-то тенью лукавства. Она знала — завтра начнётся новая партия. И она будет внутри него. Под кожей. В мыслях. В каждой паузе между словами.
На следующее утро Полина появилась на паре не как обычно. Никакой агрессии, никакой бравады. На ней было тонкое, лёгкое платье, совсем не вызывающее, но с открытой линией шеи и ключиц. Волосы собраны небрежно — так, как будто она даже не старалась. Но старалась.
Она села не рядом, а через одного. Даже не посмотрела на Антона. Ни слова. Ни полувзгляда. Но он уже чувствовал — она есть. В каждом её вздохе. В каждом повороте головы.
Когда преподаватель задал вопрос группе, Полина подняла руку, уверенно и спокойно ответила. Преподаватель похвалил, а Антон молчал. У него было ощущение, что теряет фокус, что он становится ведомым.
После пары она не пошла к нему. Не подшутила. Не остановила. Просто прошла мимо, коснувшись его плеча — как будто случайно.
И тогда, когда он начал сомневаться, игра ли это вообще, она повернулась и впервые за день посмотрела ему в глаза. С мягкой, почти ленивой улыбкой.
— До вечера, Антош, — сказала она так, будто это он должен был волноваться о том, что будет вечером.
Вечер. Коридоры блока тихие, в окнах отражается тёплый свет. Полина закрывает за собой дверь ванной, вытирает мокрые руки о полотенце. Из комнаты играет музыка — что-то ненавязчивое, джазовое, как будто в кино.
Она в коротком домашнем платье, мягком и уютном, с открытыми плечами. Волосы собраны, лёгкий аромат на коже. Она не ждёт, что он придёт — она знает, что он придёт.
Секунды тянутся. И вот — стук в дверь. Один, чёткий. И голос:
— Поля. Открой.
Она чуть улыбается, не торопясь, открывает. Антон стоит на пороге, футболка, треники, на лице полусерьёзное выражение, будто он сам не уверен, зачем пришёл.
— Ты что-то хотела этим «до вечера» сказать? — спрашивает он, поднимая бровь.
Полина облокачивается на дверной косяк, смотрит на него своими изумрудными глазами, и отвечает почти шёпотом:
— А ты почему пришёл, Тоша?
Он делает шаг ближе, между ними остаётся меньше полуметра.
— Хотел убедиться, что ты не перегнула палку. Ты слишком хорошо играешь, — его голос твёрдый, но в нём дрожит напряжение.
Полина опускает взгляд на его ключицу, потом снова поднимает на глаза.
— А вдруг я вообще не играю? Вдруг ты просто стал мне интересен… — говорит она, и кончиками пальцев поправляет прядь у себя на шее.
Антон на секунду теряет фокус. В глазах вспыхивает то самое чувство, которого она добивалась.
— А вдруг и я не играю? — отвечает он, и теперь это он приближается.
Между ними — буквально дыхание.
Полина улыбается. Слегка, почти невинно.
— Ну тогда будет ещё интереснее.
И медленно закрывает дверь перед его лицом, оставляя его один на один с тишиной.
Антон ушёл в свою комнату, но дверь не запер. Он ходил туда-сюда, пальцы нервно дёргали край футболки. Она снова сделала ход первой. Опередила. И — как всегда — оставила ощущение незавершённости. Это бесило.
Прошёл час.
Полина появилась в коридоре — босиком, в том же мягком платье, держа в руках чашку чая. Спокойная, будто и не было этой сцены у двери.
Антон услышал её шаги и вышел. Они встретились в проходе между кухней и комнатами. Тишина. Взгляды.
Полина улыбнулась краешком губ.
— Не спится? — будто между ними не было ни напряжения, ни слов, ни того взгляда в дверном проёме.
— После твоего шоу? Едва дышу, — с иронией ответил он, скрестив руки на груди. Но в глазах — не ирония. Глубже. Осторожнее.
Она сделала глоток чая, а потом приблизилась. Совсем близко. До его дыхания. До тепла кожи.
— А может, ты просто соскучился? — прошептала, едва касаясь его плечом.
Он не отступил. Наоборот — медленно провёл рукой по её талии. Почти случайно. Почти.
— По кому? По той, кто меня с ума сводит? Или по той, кто притворяется, что ей всё равно? — его голос стал ниже. Тише.
Полина рассмеялась, тихо, будто сквозь сон.
— А может, ты просто не можешь решить, кто я?
Он наклонился ближе, почти касаясь её лба.
— А ты?
Она посмотрела ему в глаза. Долго. Спокойно.
— Я просто девочка с чаем. А ты просто мальчик, который всё ещё стоит на моём пути.
И ушла, не оборачиваясь. Легкая, будто это был сон. Но в воздухе остался аромат её кожи, дыхание и что-то ещё. Что-то нереальное.
Антон стоял в коридоре, прижав пальцы к виску. Не мог понять: он злится? Возбуждён? Заинтригован? Или... чувствует?