День 6008
Как только я просыпаюсь на следующее утро, сразу бросаюсь к компьютеру. От Рианнон нет
ничего. Я посылаю ей еще одно извинение. Еще раз благодарю за вчерашний день. Иногда
кажется, что после того, как нажимаешь «отправить», твои слова летят прямо к сердцу
адресата. А иногда чувствуешь, что твои слова падают в пустоту. Сегодня – как раз такой
случай.
Захожу на сайты социальных сетей, дабы проведать своих знакомцев. Вижу, что Остин и Уго
не изменили статуса своих отношений, они по-прежнему вместе. Страница Келси закрыта для
не-френдов. Значит, кое-что мне все же удалось: в одном случае что-то сберечь, а в другом –
создать надежду на спасение.
Я должен напоминать себе, что не все так плохо.
А вот и Натан. Шумиха вокруг него не утихает. Преподобный Пул приводит новые
свидетельства одержимости, и новостные сайты жадно за них хватаются. Даже агентство
«The Onion» [10] вступает в дело, публикуя материал под заголовком «УИЛЬЯМ КАРЛОС
УИЛЬЯМ – ПРЕПОДОБНОМУ ПУЛУ: ДЬЯВОЛ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ОБЪЕСТЬСЯ СЛИВАМИ».
Если уж этой темой озаботились записные остряки, значит, другие, менее остроумные, люди
верят всей этой чепухе.
Но что я могу с этим поделать? Натан требует доказательств, а мне нечего ему предъявить
существенного. Все, что у меня есть, – пустые слова, а разве словами что-то докажешь?
Сегодня я – парень, и зовут меня Эй-Джей. У него диабет, так что у меня появляется целая
куча дополнительных забот. Я уже пару раз был диабетиком, и первый раз мне пришлось
особенно несладко. Не потому, что диабет нельзя держать под контролем. Просто мне
приходилось полагаться на многословные инструкции, которые хранились в памяти тела,
чтобы знать, на какие симптомы нужно обращать внимание и как поступать в каждом случае.
Кончилось все тем, что я прикинулся заболевшим, моя мать осталась дома и вместе со мной
следила за моим состоянием. Теперь же я чувствую, что могу справиться и сам, хотя и
придется быть повнимательнее к нуждам тела. Гораздо внимательнее, чем обычно.
Эй-Джею приходится соблюдать массу ограничений, хотя он, видимо, к ним уже привык. Он
очень любит спорт (играет в футбол за университетскую команду), но его настоящая любовь
– это бейсбол. Его голова набита разнообразной статистикой, он постоянно составляет и
сравнивает различные комбинации фактов и цифр. Между тем сейчас его комната выглядит
как настоящий алтарь «Битлз», причем понятно, что Джордж – безусловный фаворит.
Нетрудно сообразить, что он сегодня наденет: весь его гардероб состоит из голубых джинсов
и рубашек одного и того же фасона. А бейсболок у него такое количество, что и представить
себе невозможно. Хотя ему и не разрешают надевать их в школу.
Какое облегчение быть парнем, который не возражает против автобуса! Его там ждут друзья,
и единственное, что огорчает его сегодня: вот он съел завтрак – и не наелся!
У Эй-Джея сегодня в школе обычный день, и я стараюсь забыться, занимаясь его
повседневными делами.
Но между третьим и четвертым уроками меня рывком возвращает к реальности. Потому что
прямо в холле я вдруг встречаю Натана Долдри.
Поначалу мне кажется, что я обознался. Думаю, найдется немало парней, похожих на него.
Потом я вижу, как на него реагируют другие ребята: как на ходячий анекдот. Он пытается
делать вид, будто не обращает внимания на насмешки, подколки и ехидные замечания. Но
нельзя не заметить, насколько ему неуютно.
Я думаю
: Он это заслужил. Нужно было промолчать. Не раздувать эту тему .
А потом приходит другая мысль
: Ведь это все – моя вина. Все его неприятности – из-за меня.
Память Эй-Джея сообщает мне, что в начальной школе они с Натаном дружили, да и по сей
день – хорошие приятели. Так что когда я весело с ним здороваюсь, это не выглядит
неестественно. Он тоже мне кивает.
Меня он не видит. Он видит только Эй-Джея.
Мы с приятелями сидим за ланчем. Кто-то спрашивает меня о вчерашней игре. Я отвечаю
что-то неопределенное: все время приходится сканировать память.
Краем глаза замечаю Натана. Он садится за отдельный столик; к нему никто не
подсаживается. Я помню, что раньше у него были друзья, хотя он и редкий зануда. Теперь
они все, похоже, разбежались.
– Пойду поболтаю с Натаном, – сообщаю я приятелям.
Кто-то из них откликается с презрением, растягивая слова:
– Да о чем с ним разговаривать? Меня он уже достал до печенок!
– Я слышал, он сейчас занимается ток-шоу, – вступает другой.
– Можно подумать, дьяволу нечем больше заняться, кроме как гонять на «субару» по
субботним вечеринкам.
– Да я серьезно.
Опасаясь, что обсуждение затянется, я говорю им, что, мол, увидимся позже, и забираю свой
поднос.
Натан видит, что я направляюсь к нему, и все же выглядит слегка удивленным, когда я
подсаживаюсь.
– Не возражаешь? – вежливо спрашиваю я.
– Нет, – отвечает он. – Конечно садись.
Не знаю, зачем это мне. Вспоминаю его последнее сообщение – ДОКАЖИ! – и чуть ли не жду,
что эти слова сейчас вспыхнут в его глазах и мне придется с этим что-то делать. Ведь я и
есть то самое доказательство. Я сижу прямо напротив него. Но он этого не чувствует.
– Ну, как дела? – спрашиваю я, подцепляя на вилку рыбешку. Стараюсь вести себя
естественно: просто два приятеля разговорились за ланчем.
– Ничего, нормально.
У меня появляется такое чувство, что, несмотря на все внимание к нему, очень немногие
действительно интересовались тем, как он поживает.
– Что новенького?
Он бросает взгляд за мое плечо:
– Твои дружки наблюдают за нами.
Я оборачиваюсь, и все ребята за моим столом быстренько отводят глаза и начинают
смотреть куда угодно, но только не на нас.
– Ну и черт с ними, – говорю. – Не обращай ты на них внимания. Вообще.
– Да мне-то что? Они же не понимают.
– Я понимаю. В смысле – понимаю, что они не понимают. Не в смысле, что понимаю сам.
– Ясно.
– Это, должно быть, круто. Я имею в виду, то, что все тобой интересуются. Все эти блоги и
так далее. И этот священник.
Интересно, не слишком ли далеко я зашел. Но Натан, кажется, только рад поговорить.
Эй-Джей – классный парень.
– Ну да, он-то действительно все понимает. Он предвидел, что мне достанется от людей. И
советовал укрепиться духом; он имел в виду, что пережить людские насмешки несравненно
легче, чем одержимость бесом.
Пережить одержимость бесом. Хм. Я никогда не думал о своих делах в таких вот выражениях.
Не думал, что мое временное присутствие в теле другого человека – нечто такое ужасное,
что требуется преодолевать.
Натан замечает, что я о чем-то размышляю.
– О чем задумался? – спрашивает он.
– Да вот мне стало интересно: что ты помнишь о том дне?
Он настораживается.
– А почему спрашиваешь?
– Просто из любопытства. Я не сомневаюсь в том, что ты говоришь. Абсолютно. Все дело в
том, что я много читал и слушал, что говорят обо всем этом люди, но твою сторону я, так
сказать, не выслушивал, понимаешь? Все из вторых, третьих уст, может даже, из седьмых
или восьмых. Так что я просто решил получить сведения из первоисточника.
Сейчас я уже вступаю на зыбкую почву. Я не могу позволить Эй-Джею узнать слишком много,
потому что завтра он, вероятно, не вспомнит ничего из рассказанного Натаном. А это может
показаться тому подозрительным. С другой стороны, я все-таки хочу знать, что он помнит.
Натан хочет выговориться. Я просто физически это чувствую. Он понимает, что ему уже не
удастся жить, как прежде. Знает, что не отступит, но все же немного об этом сожалеет. Не
думаю, что ему так уж хотелось перевернуть ради этого всю свою жизнь.
– Это был совершенно нормальный день, – начинает он. – Ничего необычного. Я был дома, с
родителями. Что-то делал по хозяйству. А потом – не знаю. Должно быть, что-то произошло.
Потому что я зачем-то выдумал всю эту историю со школьным мюзиклом и попросил у
родителей машину на вечер. Ничего из этого я не помню – мне все рассказали. Потом я вдруг
понял, что сижу за рулем и куда-то еду. Я чувствовал какое-то… принуждение. Как будто
меня куда-то ведут, против моей воли.
Он замолкает.
– А куда? – интересуюсь я.
Он качает головой.
– Не знаю. Это самая странная часть моей истории. Несколько часов полностью выпали из
памяти. У меня было такое чувство, будто я не управляю своим телом. Перед глазами мелькают кадры какой-то вечеринки, но я не имею ни малейшего понятия ни что это за
вечеринка, ни кто все эти люди. А потом сразу, без перехода, – меня вдруг будит
полицейский. А я ведь не пил ни капли. Ни разу не курнул. Все это доказано, ты знаешь.
– Может, ты вдруг слегка съехал с катушек?
– А зачем бы мне было брать у родителей машину? Нет, тут дело в чем-то другом. Его
преподобие говорит, что я, должно быть, схватился с самим дьяволом. Как святой Яков.
Должно быть, я как-то понял, что моим телом хотят воспользоваться с гнусными целями, и
воспротивился. А потом, когда я победил, дьявол убрался вон, бросив меня в машине на
обочине дороги.
Он в это верит. Искренне верит!
А я не могу сказать ему, что все его выводы неверны. Не могу объяснить, что произошло в
действительности. Потому что если я это сделаю, Эй-Джей окажется в опасном положении. Я
– тоже. Да и в любом случае Натан бы мне не поверил.
– И совсем не обязательно это был дьявол, – робко говорю я.
Натан даже немного обижен:
– Ну, мне-то лучше знать. И я не один такой. С этим столкнулась целая куча народу, я
поговорил тут с некоторыми. Многое совпадает.
– А ты не боишься, что все повторится?
– Нет, не боюсь. На этот раз я подготовился. Если дьявол появится где-нибудь поблизости, я
буду знать, что делать.
Я сижу прямо напротив него и с интересом слушаю. И он меня не узнает.
Я не дьявол . Эта мысль крутится у меня в голове весь остаток дня.
Я не дьявол, но мог бы им стать .
Посмотрев на свою жизнь со стороны, с точки зрения Натана, я начинаю понимать, насколько
жутко бы это выглядело. Что помешало бы мне творить зло? Кто мне что сделает, если я,
например, возьму вот этот карандаш да и воткну его в глаз соседке (мы как раз сидим на
уроке химии)? Или сотворю еще что похуже. Мне легко удастся совершить так называемое
идеальное преступление. Тело, совершившее, например, убийство, неизбежно схватят, а
настоящий убийца будет спокойно гулять на свободе. И почему же такая мысль не приходила
мне в голову раньше?
У меня неплохой потенциал для того, чтобы действительно стать дьяволом.
Но тут же приходит и другая мысль:
стоп, остановись . Ты не прав. Потому как на самом-то деле разве это отличает меня от
других людей? Ну да, вероятность избежать наказания у меня выше, чем у кого-то другого, но
ведь у каждого человека есть возможность преступить закон. И мы делаем свой выбор. Мы
каждый день делаем этот выбор. В этом я не отличаюсь от обычных людей.
Я не дьявол.
От Рианнон по-прежнему ни слова. Невозможно догадаться, почему она молчит. То ли пока
вся в сомнениях, то ли желает от меня хоть на время избавиться. Я пишу ей просто:
Я хочу тебя видеть. А