День 6006
Звонит телефон.
Я тянусь за ним, воображая, что это Рианнон.
Хотя это невозможно.
На дисплее – имя звонящего.
Остин .
Мой бойфренд.
– Алло, – отвечаю я.
– Уго! Ты просил разбудить тебя в девять. Заеду за тобой через час. Давай чисти перышки.
– Как скажешь, – сонно бормочу я.
За этот час мне нужно успеть многое.
Во-первых, проделать обычные утренние процедуры: подняться, принять душ, одеться. Я
слышу родителей на кухне: они громко разговаривают на неизвестном мне языке. На слух он
похож на испанский, но это не испанский; я догадываюсь, что говорят они по-португальски.
Эти иностранные языки меня просто убивают. Я нахватался простеньких фраз на нескольких
языках, но и только. Для того чтобы делать вид, будто я могу бегло на них говорить, мне не
хватает быстроты доступа к памяти тела. Память Уго выдает мне информацию, что его
родители приехали из Бразилии. Но это знание не поможет мне лучше их понимать. Значит,
держимся от кухни подальше.
Остин везет Уго в Аннаполис на гей-парад. Их друзья, Уильям и Николас, едут вместе с нами.
Эти сведения зафиксированы у Уго и на календаре, и в памяти.
К счастью, у Уго есть ноутбук. Я быстро открываю свою почту и читаю то, что написала мне
Рианнон всего десять минут назад.
А,
Надеюсь, вчера все прошло нормально. Я только что звонила к ней домой, и никто не поднял
трубку: как думаешь, они отправились к психологу? Считаю это добрым знаком.
Между прочим, тут ссылка, которую тебе нужно посмотреть, она в свободном доступе.
Где ты сегодня? Р.
Я нажимаю на ссылку под ее подписью и попадаю на домашнюю страницу веб-сайта одного
известного балтиморского таблоида. Вижу броский заголовок: «Дьявол – среди нас!»
Приводится рассказ Натана, но уже не только Натана. На этот раз есть возможность
ознакомиться с историями еще пяти-шести местных жителей, которые тоже заявляют об
одержимости дьяволом. К моему глубокому облегчению, никто из них мне не знаком. Все они
старше меня, и у большинства сроки одержимости значительно длиннее одного дня.
Слишком уж она легковерная, думаю я о репортерше. Она проглатывает все эти сказки, не
жуя. Даже связывает их с другими случаями одержимости: маньяки-убийцы заявляли, что они
находились под влиянием сатанинских сил; политики и проповедники, оказавшиеся в
компрометирующей ситуации, говорили, что это для них нехарактерно, а значит, что-то
действовало на них извне. Очень удобные объяснения.
Я быстро провожу поиск на имя Натана и нахожу еще больше текстов. Кажется, его история
расходится все шире. Ее обсуждают уже не только в статьях и блогах, но и в евангелических
кругах. Из текста в текст переходят высказывания одного священника: он все время
повторяет по сути одно и то же:
«У меня нет никаких сомнений, что все это явные случаи одержимости дьяволом, – заявляет
его преподобие Андерсон Пул, духовник Долдри. – Эти примеры – как из учебника. Действия
сатаны чрезвычайно предсказуемы». «Нет ничего удивительного во всем этом, – говорит Пул.
– Мы, как общество, широко раскрыли все двери. И почему бы дьяволу не войти в них?»
Этому верят. Комменты статей и посты блогов переполнены откликами людей, которые во всем, что происходит в мире, видят происки дьявола. Под впечатлением прочитанного, не
думая, быстро набираю для Натана коротенькое сообщение:
Я не дьявол.
Нажимаю «отправить». Но легче на душе от этого не становится.
Я пишу Рианнон, рассказываю, как все прошло с отцом Келси. Сообщаю также, что я на весь
день отправляюсь в Аннаполис. Объясняю, как выгляжу и какая на мне будет майка.
Под окнами раздается нетерпеливый гудок. Выглядываю: должно быть, это машина Остина.
Я пробегаю через кухню, на ходу торопливо здороваясь с родителями Уго. Сажусь в салон:
парень на пассажирском сиденье (Уильям) перебирается на заднее, к своему другу
(Николасу), освобождая для меня место рядом с моим бойфрендом. Остин, со своей стороны,
бросает на меня быстрый взгляд и удивленно спрашивает:
– И в
этом ты поедешь на парад?
Но думаю, он просто шутит.
Всю дорогу в машине продолжается неторопливый разговор, но я в нем практически не
участвую. Мои мысли далеко отсюда.
Не надо было посылать Натану это сообщение. Всего одна коротенькая строчка, но в ней –
признание.
С самого момента нашего появления в Аннаполисе Остин чувствует себя в родной стихии.
– Как же тут весело! – повторяет он все время.
Мы согласно киваем. По правде говоря, эти аннаполисские гей-парады не очень тщательно
продуманы: такое впечатление, что военно-морской флот на один день призвал в свои ряды
геев и лесбиянок, а разношерстная толпа зевак собралась, чтобы радостно проводить их на
службу. Погода бодрит: свежо и солнечно. Остину очень нравится, когда мы держимся за руки
и размахиваем ими в такт шагам, как будто идем по дороге из желтого кирпича в стране Оз. В
обычных обстоятельствах мне бы это тоже понравилось. У него есть полное право гордиться
и радоваться этому дню. Не его вина, что я сегодня так рассеян.
Я высматриваю в толпе Рианнон. Просто не могу удержаться. И каждый раз Остин меня на
этом подлавливает.
– Ищешь кого-то знакомого? – тут же спрашивает он.
– Нет, – с искренним видом отвечаю я.
Ее здесь нет. Она не приехала. И глупо было с моей стороны на это рассчитывать. Она не
может бросать все свои дела и мчаться на встречу каждый раз, как я оказываюсь в пределах
досягаемости. Ее жизнь не менее важна, чем моя.
Мы доходим до угла, где топчутся несколько демонстрантов, протестующих против нашего
праздника. Не понимаю таких людей. Ведь это то же самое, что протестовать против рыжих.
По своему опыту знаю, что страсть – это одно, а любовь – совсем другое. Пол человека
никогда не имел для меня значения; я влюблялся в личность. Я понимаю, это трудно
объяснить, хотя для меня тут все предельно ясно.
На память приходит Рианнон, ее явное нежелание затягивать тот наш поцелуй, когда я был
Келси. Надеюсь, причина не в этом: тогда было слишком много других поводов для волнения.
Глаз выхватывает один из плакатов: «Гомосексуализм – работа дьявола». И снова приходит
мысль, что люди используют дьявола как громоотвод для своих страхов. Они путают причину
и следствие. Дьявол никого не заставляет грешить. Люди делают, что хотят, а потом
сваливают все на дьявола. Ведь это так легко!
Можно было не сомневаться, что Остин начнет меня целовать прямо на глазах у
протестующих. С философской точки зрения – я с ним. И я пытаюсь отвечать. Но без души. У
меня не получается удачно притвориться. Он это чувствует. Ничего не говорит, но вижу, что
чувствует.
Хочу проверить почту по телефону Уго, но Остин ни на секунду не спускает с меня глаз.
Уильям и Николас предлагают перекусить, а он говорит, что нам с ним надо немного
прогуляться.
Думаю, Остин тоже хочет пообедать, но вместо этого он тащит меня в магазин модной
одежды и следующий час проводит, примеряя разные шмотки и постоянно спрашивая меня,
как они на нем сидят. В какой-то момент он заводит меня в примерочную, чтобы сорвать
украдкой пару поцелуев, и я подчиняюсь. Но непрерывно думаю о том, что, пока мы внутри
магазина, Рианнон меня не найдет.
Пока Остин решает, достаточно ли его обтягивают узкие джинсы, я ловлю себя на
размышлениях о том, что сейчас делает Келси. Рассказала ли все, согласилась ли лечиться,
или же не покорилась и отрицает, что вообще просила о помощи. Я представляю себе Тома с
Джеймсом за видеоиграми: они уже и не помнят, что какое-то время были вроде как не в
себе. Думаю о Роджере Уилсоне: вечером он будет отглаживать свой воскресный костюм.
– И что ты о них думаешь? – спрашивает Остин.
– Они клевые!
– Да ты даже не посмотрел!
Не буду спорить. Он прав. Не посмотрел.
Теперь я бросаю оценивающий взгляд на его прикид. Надо быть к нему повнимательнее.
– Мне они нравятся, – говорю я ему. – Ну а мне – нет, – дергает он головой и вихрем несется
в примерочную.
Уго не за что меня благодарить – я был неважным гостем в его жизни. Я сканирую его память
и выясняю, что они с Остином стали любовниками именно во время этого фестиваля, год
назад. Некоторое время до этого они просто дружили и молчали о своих чувствах. Оба
страшно боялись разрушить свою дружбу, не понимая, что их осторожность им только вредит.
С каждым днем они чувствовали себя все более и более неловко. И наконец, проводя
глазами очередную пару гуляющих под ручку парней, Остин задумчиво заметил:
– Эй, а ведь и мы бы так могли, лет этак через десять.
И Уго ответил:
– Или через десять месяцев.
А Остин поправил:
– Или через десять дней.
– Или через десять минут!
– Или десять секунд.
Затем оба досчитали до десяти – и все оставшееся время ходили, держась за руки.
Так все и началось.
Уго бы вспомнил. А я – нет.
Остин чувствует: что-то не так, что-то изменилось. Он выходит из примерочной с пустыми
руками, озабоченно смотрит на меня и принимает решение.
– Пошли отсюда, – командует он. – Не хочу объясняться именно в этом магазине.
Он ведет меня к реке, подальше от праздника, подальше от людей. Завидев в укромном
месте скамейку, направляется к ней. Я иду за ним следом. Я всю дорогу тащусь за ним, как
привязанный. Он держится футах в трех впереди меня, чтобы не разговаривать на ходу.
Мы присаживаемся, и разговор начинается.
– За весь этот день ты ни секунды не был со мной, – обвиняющим тоном произносит он. – Ты
не слышишь ни одного моего слова. Ты все время кого-то высматриваешь. А целоваться с
тобой – все равно что с поленом. И именно сегодня! Мне казалось, ты говорил, что простишь
на этот раз. Я думал, ты уже покончил с тем (что бы это ни было), что беспокоило тебя
последнюю пару недель. Я точно помню, ты говорил, что у тебя никого нет. Но может быть, я
ошибаюсь. Я готов был выпрыгнуть из штанов, Уго. Но я не могу одновременно и лезть из
кожи вон, и ходить вокруг да около. И раз уж дошло до этого, не надейся, что я молча утрусь.
– Прости меня, Остин, – виновато говорю я.
– Ты хотя бы любишь меня?
Не имею понятия, любит его Уго или нет. Думаю, если постараюсь, то смогу откопать в его
памяти и моменты, когда он его любил, и другие – когда ненавидел. Но сейчас я не могу с
уверенностью ответить на этот вопрос. Попался.
– Мои чувства к тебе нисколько не изменились, – наконец говорю я. – Просто я сегодня не
совсем в форме. Ты здесь ни при чем.
Остин невесело смеется:
– Что, наша годовщина не имеет ко мне никакого отношения?
– Я так не говорил! Я имел в виду только свое настроение.
Остин сокрушенно качает головой.
– Я не могу так, Уго. Знаешь, никак не получается.
– Ты хочешь со мной порвать? – с неподдельным страхом спрашиваю я. Не могу поверить,
что я им все испортил.
Остин слышит страх в моем голосе, бросает на меня взгляд и, должно быть, начинает
испытывать надежду на лучшее.
– Сегодня мы не будем ничего решать, – устало говорит он. – Но я хочу быть уверен, что и ты
сегодня не пойдешь на разрыв наших отношений.
Не хочется верить, что Уго запланировал на сегодня разрыв с Остином. А если все же и было
у него такое желание, он всегда сможет сделать это завтра.
– Иди ко мне, – зову я Остина. Он придвигается ко мне, и я склоняю голову к нему на плечо.
Некоторое время мы сидим так, глядя на корабли в бухте. Потом я беру его за руку.
Поворачиваюсь к нему и вижу, что он смахивает слезы. На этот раз в моем поцелуе больше
нежности. Теперь он может поверить, что это любовь. На самом деле это моя благодарность
за то, что он не бросает меня. По крайней мере, у них есть еще один день.
Мы гуляем до самого вечера, и все это время я веду себя как примерный возлюбленный. Со
временем я даже слегка увлекся жизнью Уго. В конце мы уже лихо отжигаем вместе с
Остином, Уильямом, Николасом и еще несколькими сотнями геев и лесбиянок под «Village
People» [8] , когда врубают «In the Navy». Гей-парад удался.
Я продолжаю высматривать Рианнон, стараясь выбирать моменты, когда Остин отвлекается.
Наконец я сдаюсь. Но по возвращении домой меня ждет письмо от нее:
А,
Извини, что не смогла приехать в Аннаполис: были кое-какие дела.
Может быть, завтра? Р.
Интересно, какие «дела» она имеет в виду. Приходится признать, что они связаны с
Джастином, иначе с какой бы стати ей о них умалчивать?
Я все еще раздумываю над этим, когда получаю письмо от Остина. Он в восторге от
сегодняшнего дня. Отстукиваю ответ, соглашаюсь, что да, было здорово. Остается только
надеяться, что Уго этот день тоже запомнился таким, потому что сейчас у Остина появилось
доказательство на случай, если Уго откажется.
Входит мать Уго и что-то говорит мне по-португальски. Я понимаю ее с пятого на десятое.
– Устал я, – отвечаю ей по-английски. – Думаю, мне пора в постель.
Не уверен, что точно ответил на ее вопросы, но она только качает головой. Я в ее глазах –
типичный необщительный подросток. Продолжая вздыхать, она уходит к себе.
До того как лечь спать, решаю проверить, есть ли ответ от Натана.
Есть. Всего одно слово.
Докажи!