Поклонник

Стас уже ждет. Стоит, засунув руки в карманы джинсов, и с улыбкой смотрит на меня. Ямочки на его щеках безумно притягательны. А пепельные волосы больше не кажутся экстравагантными. Они гармонируют с его образом.

— Ничего так, хорошенький, — шепчет на ухо Алиса. — Развлекись с ним, детка. Но будь осторожна и на связи со мной по телефону!

Она прощается со мной и уходит, бросая на Стаса многозначительные взгляды, а я направляюсь к нему.

— Привет, — первой говорю я.

Немного волнительно, но я стараюсь выглядеть уверенной.

— Привет. Отлично выглядишь, Ангелина! Надеюсь, у тебя не было никаких планов. — Он смотрит прямо в глаза, и его взгляд завораживает меня.

— Не было, — улыбаюсь я и зачем-то признаюсь, хотя и не должна делать этого, а должна набить себе цену. — Рада, что ты написал мне.

— Ждала? — спрашивает Стас лукаво.

— Просто хотела развеяться после учебы, — нахожусь я.

— Куда пойдем? Отведу тебя в любое место.

— Просто пойдем вперед, — отвечаю я.

И он соглашается.

— Расскажи, как прошел день, — просит Стас.

В этот день мы много разговариваем. Говорить со Стасом легко и просто — мы словно на одной волне. У нас много общих тем для разговора: мы увлекаемся одними и теми же книгами, аниме и сериалами Netflix. У обоих плавание и море вызывают восторг. Слушаем Imagine Dragons и Coldplay. И оба обожаем вселенную «Гарри Поттера». Стас говорит, что до двенадцати лет свято верил, что однажды к нему прилетит сова с письмом. А я только смеюсь — я перестала верить в это в одиннадцать. И проплакала пол дня рождения, потому что в Хогвартс меня никто так и не позвал. Зато потом мама отвезла меня в парк с аттракционами, и день закончился хорошо.

Сначала мы гуляем по Цветному бульвару, и Алиса, которая пишет мне сообщения каждые несколько минут, таскается за нами — у нее получается делать это незаметно, и в какой-то момент я забываю о подруге. Стас завладевает всем моим вниманием. Об Алисе я вспоминаю только тогда, когда она звонит мне.

— Короче, подруга, он кажется мне нормальным, — сообщает она по телефону бодрым голосом. — И очень милым. Отлично смотришься с ним!

— Спасибо, — сдержанно отвечаю я, надеясь, что Стас ничего не слышит.

— Я могу ходить за вами, как нянюшка, весь вечер, но нужно ли тебе это? — спрашивает Алиса.

— Нет, иди домой, — говорю я.

— О’кей. Но будь на связи, чтобы я знала, в какой момент вызывать полицию, — хмыкает Алиса.

— Алиса! — возмущенно говорю я.

— Что? — невинным тоном спрашивает подруга. — Да шучу я, шучу. Наслаждайся своим блонди. Поцелуй его с языком, и все такое.

— Тебя уже несет, — качаю головой я, и мы прощаемся.

А наша прогулка со Стасом продолжается. Через Олимпийский проспект мы направляемся к Екатерининскому бульвару и долго ходим по дорожкам, вымощенным плиткой, мимо еще не тронутых осенними красками деревьев, не замечая времени и вообще ничего не замечая, кроме друг друга. Кажется, что мы знакомы уже много лет.

Про себя я знаю одну особенность — в компаниях или просто на свиданиях с парнями я часто молчу. Слушаю собеседника и молчу, потому что не знаю, что сказать, а мысли блуждают где-то далеко-далеко. Только рядом с близкими людьми я расслабляюсь. Но рядом со Стасом все иначе — мы поддерживаем разговор на равных, не перебивая друг друга, и нет неловких пауз. Рядом с ним комфортно.

Стас мягко и забавно шутит, без намеков на сарказм и неуместную иронию. У него есть манеры и чувство юмора, и это окончательно меня пленяет. Он не похож на человека, который будет присылать каждое утро цветы, скрывая свою личность, а потом ломиться в квартиру посреди ночи.

Во время прогулки к нам за помощью обращается женщина, которая хочет сфотографироваться со своими маленькими детьми в беседке. Она принимает нас за парочку.

— Девушка, можно я попрошу вашего парня сделать несколько снимков? — спрашивает она с улыбкой.

— Конечно, — отзываюсь я, и Стас берет у нее из рук телефон.

Фотограф из него отличный — он не просто делает хорошие снимки, но еще и умудряется произвести впечатление на детей. Они слушаются его больше, чем мать, перестают баловаться и старательно позируют.

— Спасибо большое, — благодарит женщина, забирая телефон, и почему-то подмигивает мне. — Вам с ним повезло, девушка! Из него получится отличный отец!

На этом они уходят. Мне смешно.

— Любишь детей? — спрашиваю я с интересом.

— Скорее привык к ним, — отвечает Стас весело. У нас большая семья. У меня есть старшая сестра и два младших брата. А еще куча двоюродных — и тоже все мелкие. Раньше тетя просила приглядывать за ними. Так что у меня отличный опыт.

— Большая семья — это здорово, — искренне говорю я. — Всегда хотела иметь старшую сестру.

— Сомнительное удовольствие, — ухмыляется Стас и касается волос. — Знаешь, откуда у меня этот идиотский цвет на голове?

— Дай подумать… Ты покрасил волосы? — насмешливо спрашиваю я.

— Это не было добровольным решением, прошу заметить. Я стал жертвой сестринского произвола. Одна из сестренок решила стать парикмахером-колористом и опробовала на мне краску на днях. Говорит, что мне идет, но я чувствую себя глупо. А перекрашиваться она мне запрещает — говорит, что волосы выпадут.

— Тебе и правда идет, — искренне отвечаю я.

— Правда?

— Конечно. Можешь мне верить — как несостоявшийся художник я понимаю в цветах. У тебя яркий и запоминающийся образ, твоя сестра — молодец.

— Так ты еще и художник? — оживляется Стас. А почему несостоявшийся?

— Потому что не получилось поступить в Суриковку.

Я рассказываю почти незнакомому человеку то, что не говорю тем, кого знаю много лет. Стас слушает, и мне нравится его внимание.

Небо постепенно рассеивается и к вечеру становится почти чистым. Правда, остается оно таким недолго — его озаряет закат. Мы со Стасом наблюдаем за ним, стоя на берегу пруда с утками. Небо окрашивается в грязный оранжевый цвет, исполосованный медными нитями. Редкие облака похожи на кровавую вату. И стоячая вода отражает небо, как зеркало. Солнце тонет за горизонтом, его лучи слабеют, гаснут, и наступают сумерки. Я не люблю тьму — ее обожает демон, но рядом со Стасом он предпочитает сидеть смирно.

— А ты умеешь рисовать портреты? — спрашивает вдруг Стас.

— Да. Маслом не пишу, работаю с акварелью, карандашом и углем. Ты хочешь, чтобы я сделала твой портрет? — уточняю я.

Это одна из самых распространенных просьб, когда люди узнают, что я рисую… рисовала.

— Неа, — беззаботно отвечает Стас. — На себя я и в зеркале полюбоваться могу.

— А почему спрашиваешь?

— Хочу сделать тебе заказ. Нарисуй портрет моей сестры на день рождения. Я заплачу, конечно, ты не думай.

— Но я давно не занимаюсь этим. Да и никогда не брала заказы, — теряюсь я.

Его предложение слишком внезапно.

— Все великое начинается с малого. Ну же, Ангелина, соглашайся! Я ведь знаю, каково это — не делать то, что любишь. — Его темные брови сдвигаются к переносице, и в голубых глазах что-то вспыхивает. Знаешь, я почти никому не говорю этого, но раньше я занимался скейтбордингом. Все началось с игры Tony Hawk. Потом — американцы с шоу-программой. Я был мелким, но помню, как это было потрясно — то, что они делали на своих досках. А потом я стал заниматься этим. Смотрел ролики и пытался повторять за профи, катался где только мог. Мама была против, но я все время стоял на доске. А потом она решила-таки отдать меня в школу скейтбординга. Это было крутое время.

Он улыбается, все так же глядя в темный пруд, и от его глаз разбегаются лучики. Говорят, что такие бывают только у добрых людей.

— А чем закончилось? — затаив дыхание, спрашиваю я, понимая, что у этой истории печальный конец.

— Кубком мира. Московским этапом, — отвечает Стас. — Я отлично показал себя на квалификации. Пробился в полуфинал — с трудом, но смог. И… Он делает паузу.

— И?..

— И попал в аварию. Получил серьезные травмы. С тех пор о спорте можно было забыть. Больше я на доску не вставал.

— Ты перестал кататься даже для себя? — спрашиваю я.

— Да. Я максималист: или все, или ничего. Или я ставлю на кон все — не важно, ради любимого дела или любимого человека, или ничего. Одно из двух.

— Но это неправильно, — растерянно говорю я, осознавая вдруг, как мы похожи, в нашей палитре одни и те же цвета.

— Почему же? Ты ведь тоже перестала рисовать после своей неудачи с поступлением. Это тоже неправильно? — в упор смотрит на меня Стас.

— Да. Это избегание. Один из вторичных защитных механизмов психики. Я не сразу осознала это, признаюсь я.

— Тогда давай избавляться от него, — предлагает вдруг Стас. — Ты нарисуешь портрет моей сестры. А я… Я буду учить тебя кататься на скейте. Хочешь?

— Хочу, — уверенно говорю я.

— Тогда по рукам!

Он протягивает мне открытую ладонь, я вкладываю в нее свои холодные пальцы, которые он осторожно сжимает, и уже знакомая теплая волна пробегает по телу.

— По рукам.

— Замерзла? — спрашивает Стас.

— Нет, что ты, — качаю я головой, а он молча покупает мне горячий кофе, который немного согревает меня.

При этом Стас больше не выпускает мою ладонь из своей, широкой и теплой, а я и не пытаюсь высвободиться. Из парка мы выходим, взявшись за руки, и это безумно мне нравится. В одной руке парень, в другой стакан кофе — просто отлично! И плевать на то, что я ужасно замерзла.

— Кстати, я не спросил — у тебя ведь нет парня? зачем-то уточняет Стас.

— Нет, конечно, — смеюсь я. — Иначе я бы не дала номер телефона. А у тебя есть?

— Кто? Парень? — веселится он. — Нет, я по женской части.

— Девушка, — в шутку толкаю я его плечом в плечо.

— Нет. Я не изменяю, — отвечает Стас, и вдруг его улыбка становится тусклой. — Это мне изменяют. Девушка, которую я любил, переспала с моим другом. Я застукал их в нашей квартире в самый неподходящий момент. Это было год назад. А сейчас они женятся. Свадьба в октябре.

Я чувствую укол жалости. Ненавижу измены.

— Ты сильно ее любил? — спрашиваю я.

— Да, сильно. Думал, что она меня тоже любит, но моего друга она любила больше, — смеется Стас. Знаешь ли, у него довольно богатый отец.

— Это ужасно печально, но лучше узнавать о человеке такие вещи не тогда, когда вы состоите несколько лет в браке и имеете детей, а до этого. Считай, что тебе повезло. Все, что ни делается, к лучшему.

— Ты права. А как у тебя с парнями?

— Никак, — решив быть честной, отвечаю я. Я никого никогда не любила. И не встречалась так, чтобы по-настоящему.

— Мне нравятся осторожные девушки, — почему-то говорит Стас, и это звучит особенно нежно.

Стас провожает меня до метро. Он готов поехать вместе со мной и проводить до квартиры, но мне кажется, что для первого свидания это слишком. Я не хочу, чтобы Стас провожал меня до дома, и дело не в том, что он живет в другом конце города, а в том, что из-за Поклонника у меня появились необоснованные страхи. В конце концов, не так уж и поздно. Я привыкла ходить в такое время по улицам — сто раз так делала.

— Я доберусь до дома сама, — говорю я Стасу.

Он вздыхает:

— Ангелина, ну вот кем ты меня выставляешь? Каким-то придурком, который не в состоянии проводить домой девушку.

— Все в порядке, — отвечаю ему я. — Ты не должен.

— Должен, — упорствует он, но я так на него смотрю, что он отказывается от затеи проводить меня до самого дома.

— О’кей, — говорит он. — Тогда я посажу тебя в такси. Так пойдет?

— Нет, конечно, — смеюсь я. — Я доеду сама.

— Какая же ты упрямая, — вздыхает Стас.

Я в который раз уже говорю, что до дома дойду сама, и в конце концов он соглашается. Перед тем как я сажусь в свой поезд, он вдруг склоняется ко мне и ласково целует — это просто прикосновение губ к губам, но мне кажется, оно высекает искры. Это безумно приятно, но я очень смущена — так, что даже не знаю, что сказать. И стоит ли вообще говорить. Никогда раньше я не целовалась на первом свидании.

— Позвони, как доберешься! — громко говорит Стас.

Я в оцепенении киваю, захожу в поезд и стою у выхода, глядя на него через стекло, а он весело машет мне и жестом еще раз напоминает, чтобы я позвонила ему.

Губы приятно покалывает, и на душе поют птицы. Это ведь начало чего-то хорошего?

Меня так к нему тянет, мы очень похожи, мы можем подарить друг другу нежность, а в моем сердце этой нерастраченной нежности слишком много.