виолетта | 2
Ника тащит меня за руку.
- Виолетта давай быстрее!
Зачем я согласилась помочь ей и её подружкам в ознакомнительной организации для первошей? Ааа ,точно , хах , вспомнила! Потому что так я легко смогу познакомиться с молоденькими первокурсницами .
– Блять, Ника, эта вся хуйня все равно никуда не денется, – говорю я, безуспешно пытаясь заставить ее сбавить шаг. – Если ты так волнуешься, что мы опаздываем, почему мы не вышли на пятнадцать минут раньше?
Она смотрит на меня так, словно я сказала какую-то глупость.
– Лиза делала прическу. Мы не могли выйти ни минутой раньше.
Она улыбается Лизе, бормоча что-то про то, что я неспособна это понять. ПФ конечно не способна , я ведь не крашусь и наряжаюсь , шорты футболка и пошла.
Ник и ее подруги по женскому клубу. Иногда я не знаю, зачем я их вообще терплю. Ах да, мы опять возвращаемся к молоденьким восемнадцатилетним студенток. Помимо того, что членство в женском клубе очень нравится моей претенциозной подруге, оно еще и идет на пользу моему стремлению каждую неделю пробовать что-нибудь или кого нибудь. Да, я бабница.Я не виновата в том, что я бабница. В этом виноват мой отец. Я пришла к этому выводу совершенно самостоятельно. Без дорогущих психотерапевтов.
Папаша с Никой два сапога пара. Иногда я думаю, что она – его давно утраченная незаконнорожденная дочь. Я люблю своего отца. Ну, может, люблю – это слишком громко сказано. Но, как и большинство политиков, он иногда может быть просто самодовольным гандоном. По крайней мере, для меня. Для всех остальных он конгрессмен Малышенко, обаятельный бывший судья и отец семейства. Не знаю, как моей маме удается его терпеть уже больше двадцати лет. Он так часто лижет задницы разным государственным чиновникам, что теперь уже непонятно, где между ними проходит граница. И хотя мой отец убедил меня выбрать своей специальностью политологию, я не намерена присоединяться к его лизоблюдству. В большинстве случаев. По крайней мере, когда нахожусь вдали от него. Или его коллег. Или его друзей. Ладно, я тоже все время притворяюсь. Но только потому, что я училась у лучших.
Зато он не станет указывать, с кем мне встречаться. Леша. Он бы хотел, чтобы я встречалась с ним. Еще бы, ведь он сын его друга и такого же самовлюбленного нарцисса Дениса Волкова, чья семья владеет одним из самых больших нефтяных месторождений. Семья Волковых очень влиятельна, и мой отец был бы счастлив, если бы я в нее вошла. Разумеется, именно поэтому я этого и не сделаю. Мы с Лешей всегда дружили – с тех самых пор, как мы переехали в соседний с ними дом , когда мне было пять. И когда я говорю «дом», я имею в виду «особняк на огромном прилегающем участке». В том смысле, что, когда мы хотели поиграть, нашим няням приходилось отвозить нас друг к другу на машине.
Зато из-за Леши отец в конце концов разрешил мне пойти учиться в Университет, а не в одно из заведений Лиги Плюща. К счастью для меня, отец Леши, несмотря на все свои миллионы, был недостаточно богат, чтобы устроить его в Гарвард или куда то там ещё , но у него было достаточно связей, чтобы его сын – с ее весьма посредственными оценками – приняли в Университет. И меня это вполне устраивает. К тому же наша футбольная команда гораздо лучше, чем команда любого из этих дорогостоящих университетов. Правда, не думаю, что когда-нибудь дождусь от отца благодарности за то, что получила стипендию. Это было бы ниже его достоинства.
– Ви, хватит уже глазеть на первокурсниц! Еще успеешь, – говорит Ника, продолжая тащить меня за локоть.
Я и не осознавала, что глазею на них. Кажется, это уже вошло в привычку. Наблюдать за девушками. Выбирать себе следующую любовь на одну ночь. Ника все время меня за это подкалывает, но думаю, что за этим скрывается ревность. Думаю, что в глубине души она меня хочет, но никогда мне в этом не признается из страха, что я ее отвергну. Как бы то ни было, в этом Ника права. Она мне нравится, но я ее не хочу. Я никогда ее не хотела. У нее потрясная фигура и лицо фотомодели, я бы с удовольствием с ней переспала, если бы мы не были друзьями, но хорошей подружки из нее не выйдет. Не то чтобы я знала, из кого выйдет – я никогда не встречала девушку, о которой могла бы так сказать, – но точно знаю, что это не Ника
Мы несемся, огибая Холл, когда я сталкиваюсь с какой-то девушкой, от чего она падает и все содержимое ее рюкзака рассыпается по тротуару.
– Вот блять! – произношу я. – Извини, пожалуйста. Ты в порядке?
Я смотрю сверху вниз на ошарашенную девушку. А она смотрит на меня своими сияющими глазами – карими, или голубыми, или вообще зелеными – трудно сказать при таком освещении. Ее светло-русые волосы собраны в хвост, пряди торчат из него, словно она делала его совершенно не глядя в зеркало.
– Ты что, ходить не умеешь? – говорит она мне снизу.
– Виолетта, мы уже опаздываем! – вопит мне Ника, шагая вперед и даже не оглянувшись на мисс Глаза-Хамелеоны.
– Иди вперед, – говорю я. – Я только помогу… э‐э‐э…
Я смотрю на девушку, все еще простертую передо мной на земле. Обычно от вида красивой особы, в буквальном смысле лежащей у моих ног, я возбуждаюсь . Но в ней есть что-то такое, из-за чего я даже не рассматриваю ее в качестве объекта завоевания. Я испытываю какое-то зудящее желание ее защищать.
– Лера , – говорит она.
Я наклоняю голову и хмурю брови.
– А? – спрашиваю я.
– Меня зовут Валерия – ее тихий мелодичный голос резонирует у меня в груди.
Я поворачиваюсь к Нике:
– Я только помогу Лере собрать вещи. Я тебя догоню, – говорю я.
Ника стоит, скрестив руки на груди, и изумленно смотрит на меня с противоположной стороны поляны. Потом смотрит на Леру и закатывает глаза.
– Как хочешь, – говорит она.
Затем поворачивается и бежит догонять своих подруг по женскому клубу.
– Значит, Валерия, – произношу я, отмечая, что мне нравится, как приятно произносится ее имя. – Ушиблась?
– Я в порядке, – говорит она, ползая на четвереньках и собирая свои вещи.
Я опускаюсь рядом с ней и начинаю подавать ей вещи в пределах моей досягаемости. Передаю ей расческу и записную книжку. Потом замечаю его – совсем рядом со мной – и размышляю, как лучше поступить. Я могла бы просто проигнорировать этот предмет и встать, но тогда он был бы очень заметен, ведь он лежит прямо посередине тротуара, а я не хочу, чтобы она смутилась. Я быстро хватаю тампон и наклоняюсь, чтобы засунуть его в рюкзак. Она следит за моим движением своими невероятными глазами и видит, что именно я держу в руках. Очаровательнейший румянец заливает ее загорелое лицо. Она отводит глаза и говорит:
– М‐м‐м… спасибо.
– Виолетта , – говорю я.
– Что? – спрашивает она.
Очевидно, Лера все еще сконфужена инцидентом с тампоном.
– Меня зовут Виолетта.
Я протягиваю ей руку.
Секунду она размышляет, затем пожимает ее. Когда моя большая ладонь спортсменки прикасается к ее мягкой миниатюрной ладошке, клянусь, сквозь меня проходит электрический заряд – и попадает прямо мне в сердце .
Господи, это еще что такое? Она же не щеголяет своим декольте и не виляет передо мной задницей. Она вообще в штанах для йоги и в футболке со «Биба». Я даже не уверена, что она накрашена. Но она красива какой-то безупречной естественной красотой. И судя по тому, как Лера опускает взгляд на тротуар, она не имеет ни малейшего понятия о том, как прекрасна.
– Приятно познакомиться, Виолетта, – говорит она.
Задним числом я замечаю, что мы так и не поднялись с земли, поэтому прежде, чем отпустить ее руку, я помогаю ей подняться. Затем неохотно убираю руку, наклоняюсь за учебником, валяющимся у моих ног, и протягиваю его ей.
– Журналистика, значит?
– Ага, – отвечает она. – Это моя специальность.
– О‐о‐о, гораздо интереснее, чем моя. – Я с небольшим отвращением произношу: – Политология.
Она смотрит мне прямо в глаза.
– Зачем ты изучаешь то, что тебе даже не интересно?
Черт! Я знакома с этой девушкой целых две секунды, а ей уже удалось в буквальном смысле поставить меня на колени и заставить сомневаться в своем будущем.
– Лера! Ты в порядке? – кричит кто-то у меня за спиной.
Мне даже не надо оборачиваться, чтобы понять, что я возненавижу человека, которому принадлежит этот голос, кем бы она ни была. По ее тону слышно, что Лера ей небезразлична.
– Я в порядке, Крис, – говорит она, стряхивая гравий, прилипший к одежде.
Девушка в кепке подходит к ней и властной рукой обнимает ее за плечи. Чёртова... девушка.
– Крис, это Виолетта, – говорит она. – Она помогла мне собрать вещи.
– Ну, очень на это надеюсь, – произносит она. – Это ведь она виновата в том, что ты упала. Я все видела вон оттуда.
Она смотрит на меня, и ее совершенно не смущает, что я как минимум на десять сантиметров выше и на десять килограммов тяжелее, чем она.
– Здесь тебе не футбольное поле, знаешь ли.
Я злобно смотрю на нее. Но я ее понимаю. Она не самого крупного телосложения, а тут перед ней стою я – выше и накачаннее. Очевидно, она знает, что я вхожу в футбольную команду. И я прикасалась к ее девушке. Она метит свою территорию. Я бы делала то же самое.
Подождите… делала бы?
Нельзя.
Будет больно.
Мне всегда было наплевать на девушек, с которыми я встречалась– точнее, которых клеила. Так почему эта девушка, у которой к тому же есть девушка, заставляет меня думать о том, как бы сделать ее своей?
– Да, извини.
Я пытаюсь прогнать эти мысли.
– Я не смотрела, куда иду.
– Лера , нам надо идти, а то опоздаем, – говорит Крис и уводит ее, совершенно проигнорировав то, что она нас друг другу представила.
Лера не прощается. Но когда они уходят, она полуоборачивается и бросает мне милейший взгляд. Извинение за грубость ее девушки? Подтверждение, что она тоже ощутила электричество от нашего прикосновения? Я наблюдаю за ними, пока пара не скрывается из виду, потом облокачиваюсь на жесткое кирпичное здание за моей спиной и размышляю, что вообще только что произошло.
Я смотрю на землю и замечаю какой-то предмет, блестящий на солнце. Подхожу к кустам и поднимаю его. Брелок для ключей. Наверное, Лера его уронила. Брелок серебристого цвета, на нем выгравирована зебра. Я переворачиваю его и читаю надпись.
Будь тем, кем больше никто не сможет быть… собой.
Я засовываю брелок в карман.
__________________________________________________
я решила брать отрывки из книги " Лиловые орхидеи" , но где-то что-то буду менять и конец я поменяю
Всех люблю!