[ремонтируются] Сказок больше не будет.

К счастью, хоть в этом Дженни его послушалась и мышкой юркнула в нужном направлении. Тэхен тяжело вздохнул и на какой-то миг даже подумал: а не послать бы все это к черту? Отправить ее обратно в ту комнатку, пускай ждут ее совершеннолетия, а потом отдают на растерзание кому угодно. Тогда она еще пожалеет, что отказалась от такого хозяина, как он, а он даже и не взглянет на нее... Будет ее трахать старый пень. Даже не трахать, а так, заставит ее вылизывать его поседевшую промежность да задницей трясти перед лицом, чтобы у него хоть что-то шелохнулось. И поделом ей, а ему будет плевать.

Хотя нет, он обманывал себя. Отдать ее теперь было выше его сил. Эта страсть их маленькой потасовки, ее горящий взгляд, стоны боли... Это сводило его с ума. И пока девушка была наверху, он не мог видеть ее и слышать, он уже начинал ощущать в ней физическую потребность. Будто бы получив маленькую дозу наркотика, он уже чувствовал пьянящее действие, но не поймал приход полностью. Она нужна была ему целиком, вся, без остатка. Хотел воспользоваться ею, растереть между пальцами и вдохнуть полной грудью... К тому же, его сознание будоражили картины скорого будущего, когда он будет касаться ее обнаженной тела под струями воды...

— Господин Ким, вам лучше выйти из комнаты, вы можете наступить на стекло, — Тэхен благодарно кивнул, достал из бумажника стодолларовую купюру и положил ее на стол в качестве чаевых. Он никогда не жалел денег, потому что никогда не чувствовал нужды в них, но у него было не так уж много налички, в основном деньги лежали на карточках. Впрочем, уборщице будет достаточно за ее милую заботу. Вообще, Тэхен всегда хорошо относился к обслуживающему персоналу. Он никогда не хамил им, просто потому, что очень остро ощущал, что если не они, то никто. Сам Тэхен с трудом мыл даже чашку, и потому самым страшным изменением своего привычного течения жизни считал возможное резкое исчезновение обслуги. Он представить не мог, что однажды ему может самому прийтись приготовить для себя одежду, убрать за собой посуду, накрыть для себя стол. Его передергивало от таких мыслей и он гнал их прочь.

Улыбнувшись уборщице, будто бы даже немного извиняясь за бардак, он предупредил ее прочно закрыть дверь, и, словно опомнившись, попросил забрать мешок с одеждой в прачечную. Направившись в прихожую, где находился тот самый мешок, он быстро скинул с себя все испорченную одежду, все еще питая надежду, что любимый костюм будет спасен, и даже поставил рядом ботинки, решив, что уборщица додумается прихватить и спасти и их тоже. Оставшись в одних черных боксерах, мужчина медленно пошел к лестнице, голыми ступнями чувствуя приятную прохладу дубового паркета. Поднявшись по лестнице, он замер, прислушиваясь одновременно к происходящему и внизу, и в ванной комнате. Звона стекла уже не было, значит, его женщина уже убрала и теперь моет пол, потому что тихий плеск он слышал. А вот шума воды в ванной комнате не было, и это могло означать только две вещи: либо чертовка не там, либо ждет его. Если ждет, то это очень хорошо, потому что любимой частью прелюдии для Тэхена всегда был процесс раздевания девушки. И она большая умница, если оставит это удовольствие для него в первый же раз, и ее не придется долго приучать к таким мелочам.

Довольно потерев руки и уже позабыв о лице и волосах, покрытых липким сиропом, он направился в ванную комнату и распахнув дверь, застыл на пороге. Девушка была там, все еще в одежде, она стояла у стены и рассматривала комнату. Чудесная картина. Парень вошел внутрь, ничуть не стесняясь того, что из одежды на нем одни трусы. Да что там, он вообще был не из стеснительных. Закрыв дверь за собой на замок, он сложил руки на груди и улыбнулся, пристально разглядывая ее с ног до головы.

— Хороша... — присвистнул он, наклонив голову, делая еще несколько шагов к девушке. — Очень рука болит? — спросил он с неподдельным волнением и, протянув руку, аккуратно коснулся руки девушки там, где еще недавно сжимал. Она заметно нервничала и не доверяла ему, но Тэхен совершенно не хотел сейчас снова устраивать драку, и потому решил даже извиниться, что случалось с ним крайне редко, но все же не было чем-то из рук вон выходящим. — Извини, я не рассчитал силы. Просто не стоит выводить меня из себя, это плохо заканчивается, — Тэхен искривил губы в улыбке, и по руке девушки скользнул к ее плечу, а затем шее и там остановился, беря двумя пальцами темно синюю ленту под воротником. Не разрывая зрительного контакта, словно гипнотизируя ее, он поднял вторую руку и медленно развязал ее, давая соскользнуть на пол. Замерев на долю секунды, он с предвкушением глубоко вздохнул, и расстегнул еще одну пуговицу, освобождая немного ее шею из тугого воротничка школьной рубашки. — Тшшшш. Не нервничай и не двигайся, и все будет хорошо. Я не причиню тебе боль... — умелым движением он скользнул вниз по пуговицам, и через пару мгновений рубашка была расстегнута, и держалась только благодаря тому, что была вправлена в юбку. Исправляя это досадное недоразумение, Тэхен потащил ее вверх и распахнул так, чтобы белоснежный лифчик был открыт его взору. В паху сразу защемило, но он мужественно продолжал быть медленным и аккуратным. Мучительно хотелось прижаться губами к нежной шейке, на которой так волнительно и отчетливо бился пульс, хотелось обнять ее и прижать обнаженную кожу к своей, но он оставался на расстоянии от нее, и только пожирал глазами. — Чудесна... — он оценивал ее, словно ее самой тут не было. Закусив губу, он жадно осматривал свои владения и, словно не удержавшись, прижал к себе одной рукой, а второй подхватил ее бедро, закидывая себе на талию. Рука скользнула по резинке гольфа, потащила его вниз и откинула прочь вместе с туфелькой. Ладонь на короткий миг коснулась обнаженной кожи лодыжки, но, словно она была горячей, тут же опустила ее вниз и скользнула по спине, чтобы сменить руку и повторить тоже самое со второй ногой. Только усилием воли он не целовал ее, потому что поцелуи теперь казались чем-то, что может спровоцировать ее, и он все еще не хотел лишиться глаза и уж тем более обоих.

Отпустив ее, он с удовольствием осмотрел результат своих стараний. Стройная юная девушка стояла босиком на белоснежной плитке ванной комнаты, распахнутая белая рубашка, под ней белый бюстгальтер на все такой же белоснежной коже... Только синяя пышная юбка служила ярким пятном, но она не мешала, она скрывала еще неизведанное. Если бы он был художником или фотографом, он бы обязательно запечатлел эту картинку.

Сняв все самое интересное, по его мнению, теперь ему хотелось посмотреть, как оставшееся она снимет сама, потому что был особый кайф в неумелом и смущенном стриптизе. К тому же, он побаивался, что если самостоятельно доберется до ее трусиков, то трахнет прямо на полу, и никаких тебе интересных наказаний, никаких сладких пыток.

— А остальное сними сама. Только давай с чувством, чтобы мне понравилось...