Шесть лет спустя
Шесть лет спустя...
Это утро в Сторибруке не отличалось от прочих. Легкий запах свежезаваренного кофе и свежеиспеченных булочек, разбавленный нотами утренней росы, заполнил улицы. Птицы щебетали, словно обсуждая последние новости, а архитектура города, полная причудливых деталей, поднималась к ясному светлому небу.
В кафе "У бабушки" миссис Лукал готовила свои знаменитые блинчики, в то время как Руби обслуживала посетителей.
В доме Прекрасных также царила атмосфера гармонии. Белоснежка с утра готовилась к работе в школе, а Девид проводил время с их сыном. Эмма Свон заботилась о своей дочке Хоуп, и Генри иногда помогал ей. Он стал всё чаще бывать в доме Реджины, своей первой матери.
За прошедшие шесть лет в её жизни произошло много изменений. Самым счастливым моментом стало рождение дочери. Она до сих пор с теплотой вспоминала тот чудесный день.
В тот день, когда начались родовые схватки, она находилась дома.
В панике она попыталась дозвониться в больницу.
— Приемное отделение, слушаю, — ответила голос на проводе.
— У меня схватки, — произнесла Миссис Миллс, затем назвала адрес.
— Миссис Миллс, успокойтесь, все будет хорошо, ожидайте машину, — успокаивала её девушка на другом конце линии. Реджина отключила звонок и медленно спустилась обратно вниз. Выйдя на крыльцо, она села на ступеньки, тяжело дыша. Схватки становились всё сильнее, и ей казалось, что вот-вот она родит прямо на крыльце.
Реджина закрыла глаза, пытаясь справиться с волной боли, которая накатывала на неё. Каждая схватка была как мощная волна, выбрасывающая её на берег страха и тревоги.
Вдруг она услышала звук машины, приближающейся к её дому. Сердце забилось быстрее — это была скорая помощь. Реджина подняла голову и увидела, как из машины выбежали медики. Один из них, высокий мужчина с доброй улыбкой, подошел к ней.
— Мадам мэр? — спросил он, наклоняясь, чтобы увидеть её лицо.
— Да, — еле слышно ответила Реджина, — у меня схватки.
— Мы здесь, чтобы помочь вам, — сказал он, ободряюще. — Давайте переведем вас в машину.
Реджина попыталась встать, но новая волна боли заставила её зажмуриться. Медики осторожно поддержали её, помогая подняться. Она чувствовала, как их руки надежно держат её, и это немного успокаивало.
Как только они усадили её в машину, Реджина почувствовала, как страх начинает отступать. Внутри автомобиля она нашла немного сил, чтобы улыбнуться медсестре, которая присела рядом.
— Всё будет хорошо, — сказала она, — Мы уже в пути в больницу. Давайте сосредоточимся на дыхании.
С каждым вдохом Реджина пыталась отпустить напряжение.
Скорая помощь мчалась по улицам, а Реджина пыталась сосредоточиться на дыхании и успокоить своё сердце. Каждая схватка всё ещё была болезненной, но теперь она понимала, что это часть чего-то большего — нового начала. Внутри неё росло осознание того, что вскоре она станет мамой.
Когда они прибыли в больницу, медики быстро вывели Реджину из машины и повели её к приемному покою. По пути она заметила, как стены больницы были украшены яркими рисунками и фотографиями, что немного отвлекло её от боли. Это место должно было быть безопасным, и это успокаивало.
В приемном покое Миллс встретила еще одна команда медиков, которые сразу же принялись за дело. Они помогли ей лечь на кровать, и одна из медсестер начала задавать вопросы, чтобы оценить её состояние.
— Как часто у вас схватки? — спросила она, внимательно смотря на Реджину.
— Каждые несколько минут, — ответила Регина, пытаясь говорить спокойно.
— Отлично, это хороший знак, — сказала медсестра, делая заметки. — Мы подготовим вас к родам.
Реджина почувствовала, как волнение нарастает внутри неё. Ей были даны инструкции, и она старалась следовать им, хотя время от времени её охватывала боль. В какой-то момент она вспомнила о своей жене. Она проклинала ту, что та не была сейчас тут.
Прошло немного времени, и Реджина заметила, как в комнате стало больше людей — врачи и медсестры, готовящиеся к родам.
— Реджина, — обратился к ней главный врач, — мы готовы. Вам нужно будет делать всё возможное, чтобы помочь малышу появиться на свет. Когда начнутся схватки, помните о дыхании.
Она кивнула, чувствуя, как адреналин наполняет её тело. Схватки становились всё сильнее, и Реджина понимала, что всё близится к завершению. Она смогла бы это сделать. В конечном итоге её любовь к этому малышу была сильнее всех страхов.
Когда пришло время, Миллс закрыла глаза и начала дышать глубже, сосредоточившись на том, что её ждёт впереди.
Она услышала голос врача, который мягко подбадривал её, говоря, что всё идёт по плану. Каждая схватка приносила с собой волну боли, но в то же время она чувствовала, как приближается момент, которого так долго ждала.
— Хорошо, Реджина, — сказал врач, — сделайте глубокий вдох и потянитесь, когда почувствуете следующую схватку. Это ваш момент.
Она кивнула, стараясь сосредоточиться на его словах. С каждой схваткой она чувствовала, как нарастающее напряжение наполняет её, но также и осознание того, что вскоре она увидит свою девочку. Это чувство придавало ей сил.
— Ты сможешь, — шептала она сама себе, пытаясь преодолеть боль. — Ты сильная.
Время шло, а схватки становились всё более интенсивными. В комнате царила атмосфера сосредоточенности. Врачи и медсестры работали слаженно, и Реджина чувствовала, что она не одна в этом процессе.
Наконец, когда пришло время, она начала следовать указаниям врача, используя всю свою силу и концентрацию. С каждым усилием она приближалась к своей цели, и вскоре услышала, как кто-то из медиков говорит:
— Почти готово, Реджина! Сделайте ещё один глубокий вдох и на счёт три — толкните!
Собрав все свои силы, она сделала глубокий вдох и, следуя указаниям, потянулась изо всех сил. В этот момент она слышала, как в комнате раздался первый крик её девочки. Это был звук, который она ждала всю свою жизнь.
— Поздравляю, у вас девочка! — сказал врач, и Реджина почувствовала, как её сердце наполнилось радостью.
Её положили на грудь , и Реджина увидела её маленькое, покрасневшее лицо, и глаза наполнились слезами счастья. Это было нечто невероятное. Все боли и страдания казались ничтожными по сравнению с этой радостью.
— Здравствуй, моя маленькая Виола, — прошептала она, поглаживая её головку. — Я так тебя ждала.
—Мам, мы опаздываем! — детский крик вырвал её из раздумий. В тот же момент её чуть не сбили с ног.
—Виола! Сколько раз я тебе говорила, что так нельзя! — Реджина подхватила дочь на руки, и та рассмеялась.
—Мамочка, ты такая пугливая! Идём скорее. Мы же обещали Генри позавтракать в кафе все вместе, — сказала Виола, крепче обнимая Реджину.
Реджина улыбнулась, хотя сердце ещё колотилось от неожиданности. Она поправила Виоле волосы и поцеловала её в щёку.
—Хорошо, юная леди. Обувайся, — опустив дочь на пол, сказала Реджина . Виола радостно побежала в прихожую.
Она была так похожа на Регину. Воспоминания о жене болью отозвались в её сердце. Шесть лет назад она её потеряла. Но теперь у неё есть Виола, их маленькая девочка. Которой она отдает всю себя. Как бы ей хотелось, чтобы Регина видела, как их дочь растёт.
Виола, сверкая озорством в глазах, уже натягивала розовые сапожки, спотыкаясь и хихикая. Реджина наблюдала за ней, сердце сжималось от нежности и одновременно — от глубокой, незаживающей боли. Образ Регины, её улыбки, её голоса, всё это было так ярко, так реально, будто она только что вышла из комнаты. И вместе с этим приходило осознание пустоты, которую оставила после себя любимая жена.
Быстро обувшись, Виола схватила с вешалки ярко-синюю куртку, в которой Реджина часто ходила на прогулки с ней. Реджина едва сдержала слезу. Эта куртку была подарок от Регины, и Виола носила ее с особой любовью. Это все, что оставила Регина пюперед смертью.
— Всё, мама, я готова! — провозгласила Виола, уже стоя у двери.
Реджина глубоко вдохнула, стараясь собрать себя вместе. Она погладила дочь по голове и сказала:
— Идём, солнышко. Генри уже ждёт нас.
И они в двоём вышли из дома. Уличный воздух, прохладный и свежий, немного привёл Реджину в чувство. Виола, в своей ярко-синей курточке, быстро зашагала вперёд, болтали о чём-то своём, о детском саде, о новых игрушках. Реджина старалась включиться в разговор, отвечая на вопросы Виолы, но мысли её постоянно возвращались к Регине.
И вскоре они оказались у кафе, где Генри уже ждал их за столиком. Он радостно помахал рукой, а Реджина почувствовала, как напряжение постепенно покидает её.
— Привет, Виола! — сказал Генри, когда они подошли. — Я заказал твои любимые блинчики!
Виола кинулась к старшему брату, и тот успел только подняться из-за стола, чтобы поймать её.
Генри крепко обнял Виолу, закружив её в воздухе. Девочка заливисто рассмеялась, и Реджина улыбнулась, наблюдая за ними. В этот момент, посреди утренней суеты, она почувствовала прилив тепла и спокойствия. Несмотря на грусть, которая ещё оставалась глубоко внутри, она видела, как хорошо Виоле с братом, как она счастлива. Этого было достаточно, чтобы немного ослабить боль утраты.
За столиком, среди чашек с ароматным кофе и тарелок с блинчиками, разговор постепенно раскручивался. Виола, захлёбываясь от восторга, рассказывала Генри о своём дне, о новых куклах и о том, как она помогала воспитательнице убирать игрушки. Генри, терпеливо слушая, вставлял свои шутки и забавные истории. Реджина внимательно слушала, периодически добавляя свои замечания, наслаждаясь этим моментом семейного счастья. Воздух был наполнен смехом, шумом приборов и теплом, которое исходило от этих двоих, невольно разгоняя мрачные мысли.
В этот момент, глядя на счастливые лица Виолы и Генри, Реджина почувствовала, что боль от потери Регины не исчезла, но стала менее острой. Она поняла, что жизнь продолжается, и любовь, которую она теряла тогда, теперь обретает новые формы и наполняется новыми смыслами. Она любила своих детей, и это было достаточно, чтобы жить дальше.
Когда завтрак подошёл к концу, Генри помог Виоле надеть куртку и, попрощавшись, они отправились в детский сад. Реджина проводила их взглядом, чувствуя лёгкость и умиротворение, которые были ей так необходимы. Остаток дня обещался быть напряженным, но сейчас, в этот короткий миг, она ощущала хрупкое счастье, которое, словно драгоценный бриллиант, переливалось всеми гранями любви к детям.
Однако, привычка, ставшая частью её жизни, толкала её к другому месту. Каждый день, каждое утро, перед работой, Реджина отправлялась на кладбище. Сегодня было не иначе. Она взяла с собой небольшой букет свежих пионов — любимых Регины.
В тишине кладбища, окружённая каменными надгробиями и застывшими фигурами скорбящих ангелов, Реджина стояла у могилы жены.
Она аккуратно положила цветы, провела рукой по холодному камню, и шепнула:
«Всё хорошо, любимая. Виола растёт, она такая же яркая, как и ты. Генри рядом, он помогает мне. Мы справляемся. Мне так тебя не хватает».
Она провела некоторое время в молчаливом общении с Региной, делясь своими мыслями, тревогами и радостями. В этот момент ей не было одиноко. Ей казалось, что Регина рядом, что её любовь окутывает её невидимым, тёплым одеялом. И с новой силой, с чувством благодарности за то, что было, и надеждой на то, что будет, Реджина отправилась на работу, оставляя на могиле букетик цветов, символизирующий вечную память и непреходящую любовь. Не обращая внимания, на неожиданный порыв ветра.
Войдя в мэрию, Реджина заметила открытую дверь своего кабинета. Это вызвало у неё лёгкое беспокойство. Приоткрыв дверь, она осторожно вошла. Всё выглядело обыденно, пусто и тихо. Именно в этом кабинете она потеряла жену. Память о том дне, когда Аид убил Регину, была ужасно ясной и болезненной.
Тщательно осмотрев кабинет и не обнаружив ничего необычного,
Реджина села за стол, погружаясь в работу над документами.
Но тишина кабинета, обычно наполненная лишь шелестом бумаг и тиканьем часов, сегодня казалась неестественно напряжённой. Внезапно, еле уловимый шёпот, словно дыхание ветра, пронёсся сквозь комнату. Реджина замерла, напрягая слух. Шёпот повторился, на этот раз чётче:
—Реджина.
Сердце Реджины подскочило в груди. Это был голос Регины, её любимой жены. Голос, который она так отчаянно пыталась забыть, но который жил в её памяти, как немеркнущий огонёк. Она медленно повернула голову, оглядывая пустой кабинет, ища источник звука. Никого. Только тишина, но теперь — наполненная чем-то неведомым, тревожным и одновременно полным надежды.
—Реджина… — снова прошептал голос, казалось, из самой глубины её сердца. Реджина закрыла глаза, вдыхая знакомый аромат духов Регины, который, как ей казалось, присутствовал в воздухе уже несколько минут. Она была уверена, что это галлюцинация, плод её воображения.
Реджина резко открыла глаза. Перед ней, в нескольких шагах от стола, стояла Регина. Не призрак, не видение, а живая, настоящая Регина. Её любимая жена, с той же теплой улыбкой, с теми же ласковыми глазами, которые Реджина помнила до мельчайших деталей.
Реджина вскочила со своего кресла, сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Она не могла поверить своим глазам. Это было невозможно.
Регины протянула руку, и Реджина, не в силах сопротивляться, подошла к ней, словно марионетка, ведённая невидимыми нитями. Руки Регины были тёплыми, живыми. Она ощутила знакомый запах её духов, тот самый, который минуту назад призрачно витал в воздухе.
— Регина… — прошептала Реджина, голос хриплый от нахлынувших эмоций. Всё ещё казалось нереальным, плодом измученного воображения.
— Я здесь, родная, — ответила Регина, её голос был таким же родным и успокаивающим, каким Реджина помнила его.
— Но… как? Ты же умерла… — начала Реджина, но Регина неожиданно притянула её к себе и нежно поцеловала. В этом поцелуе, полном тепла и знакомой любви, Реджина поняла — это не галлюцинация. Это была Регина, живая и настоящая. Её Регина
— Это долгая история, — прерывая поцелуй, проговорила Регина, — и я расскажу её тебе. Но позже. А сейчас… я хочу увидеть Виолу.
Реджина отшатнулась, словно её обожгло. Руки её холодели, несмотря на тепло Регининого прикосновения. Виола… Этого не может быть. Это слишком… слишком безумно. Всё, что произошло за последние минуты, казалось сном.
— Нет… — прошептала Реджина, голос её дрожал. — Этого не может быть. Ты… ты умерла. Аид…
Она огляделась по сторонам, словно ища подтверждения своему бреду, некоего знака, что всё это — обман. Пустой кабинет казался ей теперь ещё более пугающим, ещё более странным фоном для этого немыслимого воссоединения. Регины стояла перед ней, живая и тёплая.
Всё ещё не веря своим глазам, Реджина отступила от своей жены. Её разум отказывался принимать происходящее.
— Это… это не может быть правдой, — прошептала Реджина, голос её был едва слышен, словно она боялась нарушить хрупкую иллюзию. — Это какой-то обман, иллюзия… Или наказание.
Она посмотрела на Регину, ища хоть какой-то признак обмана, что-то, что выдаст нереальность ситуации. Но Регина лишь мягко улыбнулась, и в этой улыбке не было ничего фальшивого, только бесконечная любовь и… грусть? Да, в её глазах плескалась глубокая, необъяснимая печаль.
— Я знаю, что тебе трудно поверить, — тихо сказала Регина, подойдя к Реджине ближе. — Но это правда. Я вернулась…
— Регина… — прошептала Реджина, наконец-то преодолевая оцепенение. — Я не верю. Я боюсь… боюсь, что это сон. Боюсь, что проснусь, и всё это исчезнет. Я боюсь, что это какой-то ужасный обман, и цена за это будет слишком высока. Или что это просто… галлюцинация, вызванная горем и усталостью.
Регины мягко сжала её руку, её прикосновение было тёплым и успокаивающим, но Реджина всё ещё не могла полностью избавиться от ощущения нереальности.
— Миллс, мне что тебя снова приковать к кровати? — сказала Регина. — Или может быть пощёчину дать?
Регина отошла от нее.Зевс вернул Регину к жизни, но не из благородства. Это было условие, цена, которую ей пришлось заплатить за своё возвращение. Шесть лет она провела на Олимпе, в окружении богов, чьи капризы и могущество превосходили человеческое понимание. Это не было жизнью, а скорее… служением. Её существование сводилось к выполнению бесконечного потока поручений, прихотей и желаний олимпийцев. Она стала тенью, бесшумной и незаметной, всегда готовой исполнить любую, даже самую немыслимую просьбу.
Дни сливались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы. Она полировала золотые кубки, плела венки из бессмертных цветов, носила амброзию, убирала пыль со статуй богов. Это была рутинная, монотонная, изматывающая работа, полная унижения и безысходности. Она старалась быть невидимой, избегая внимания могущественных жителей Олимпа, боясь их взгляда, их прикосновения, их капризов. Каждый неосторожный взгляд, каждое неверное движение могли привести к непредсказуемым последствиям.
Но была и другая сторона её существования на Олимпе – поручения, которые не были просто рутиной. Она помогала Гефесту в его кузне, где воздух вибрировал от жара и сверкания расплавленного металла. Она переводила древние пророчества, расшифровывая загадочные символы, и доставляла их Зевсу. Она успокаивала разгневанных нимф и лечила божественные раны, используя знания, полученные ещё при жизни. Эти задачи требовали не только физических сил, но и умственных, и определённой доли храбрости.
Шесть лет прошло в этом странном, искаженном мире, где вечность кажется бесконечной чередой однообразных действий, перемежающихся мгновениями невыразимого ужаса и напряжения. Это была цена за возвращение к жизни, цена, которую Регина платила молчаливо, терпеливо, в глубокой надежде на освобождение.
Регина сделала глубокий вдох, словно собираясь с силами, чтобы рассказать о том, что пережила. Её голос был тихим, но в нём звучала такая усталость, что Реджина почувствовала, как у неё самой перехватывает дыхание.
— …Я была там, на Олимпе, шесть лет. Зевс вернул меня к жизни, но это не было даром. Это была… сделка. Я отработала свой долг.
Реджина молчала, не в силах произнести ни слова. Она смотрела на Регину, пытаясь понять, что же именно произошло, пытаясь представить, что может означать «отработать долг» перед Зевсом.
— Сначала… это была мелочная работа, — продолжила Регина, голос её был монотонным, как будто она описывала события, произошедшие с кем-то другим. — Полировка золотых чаш, плетение венков из бессмертных цветов… бесконечная уборка, ношение амброзии. Я старалась быть незаметной, слиться с обстановкой, не привлекать внимания.
Регина поморщилась, словно от дурного воспоминания.
— Потом… потом начались другие поручения. Я помогала Гефесту в его кузне. Представляешь? Жар, искры, запах расплавленного металла… Я работала без отдыха, пока руки не болели так, что я едва могла их поднять.
Она остановилась, снова сделав глубокий вдох.
— Были и другие задания. Я расшифровывала древние пророчества, успокаивала разгневанных нимф… лечила раны богов, используя знания, которые у меня были ещё до… до всего этого. Это было… сложно. И страшно.
Регина замолчала, её глаза наполнились слезами. Она больше не могла сдерживаться. Слёзы катились по её щекам, оставляя мокрые дорожки на коже.
— Шесть лет, Регина… шесть бесконечных лет в этом… в этом ужасном мире. Я была лишь тенью, призраком, всегда готовой выполнить любой приказ, любое желание. Я существовала, но это не была жизнь… это была расплата. Расплата за то, что я… что я вернулась.
Она встретила взглядом Регину, её глаза были полны слёз. В них не было ни злости, ни жалоб, лишь безмерная усталость и глубокая, всепоглощающая печаль.
— О, Регина, — воскликнула она, бросившись ей на шею. Всё это было правдой. То, что происходило в этот момент.
— Ты вернулась, теперь ты дома. А теперь давай, пора идти. Думаю, что Виола не будет против, если я заберу её намного раньше.
Они покинули кабинет, Регина крепко держала за руку свою жену, словно опасаясь, что та вновь исчезнет.
— Не оставляй меня снова, — выдохнула она, и крепче сжала руку Регины.
— Я не отпущу тебя, — ответила Регина, вложив в эти слова все свои чувства, всю свою решимость.
— Обещаешь? — спросила Реджина , смахивая слёзы на щеках.
—Обещаю, — ответила Регина.
P.s Вот и завершилась наша замечательная история. Я благодарна всем, кто был со мной на этом пути. Если вам хочется увидеть некоторые материалы из этой истории, присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу, ссылка доступна в профиле.