•8•
Они встречаться начинают не сразу. После нескольких дней поцелуев в укромных школьных местечках.
Казалось, что говорить «давай встречаться» будет глупо и неуместно: неужели без жалкого предложения нельзя быть вместе официально?
Хосок вообще был категорически против открытых отношений — потому что он мальчик-зайчик, а еще Чонгук. Последний, кстати, был весомым аргументом для Юнги, потому что терять дружбу с младшим ему не хотелось. Будет опасно сказать Гуку все напрямую, мол, эге-гей, юноша, твой любимый старший брат мой истинный и теперь мы вместе.
Юнги с Хосоком привыкают друг к другу быстро, но второй с прежним красным лицом реагирует на каждое проявление внимания со стороны альфы: будь то незаметным прикосновением к руке в людном месте или поцелуй в одном из закрытых классов — не важно. Чон, в своем неловком поведении, ругает Чонгука, который во всем виноват, а Юнги мысленно говорит ему же «спасибо», потому что когда Хосок отворачивается смущенно даже после наивного комплимента, то это немного возбуждает.
И никто почти ничего не заподозривает, за исключением проворного вездесущего Сокджина, который в одном классе с Мином и все видит, чувствует, понимает.
— А знаешь, Юнги, — начинает старший, подсаживаясь в столовой к альфе, перед этим вытолкнув каждого его друга за столиком. — А Хосока сегодня в школе нет.
— Знаю, — хмурится парень, недовольно ковыряя палочками остывший обед и даже не задумываясь, с какого перепугу Джин к нему лезет, когда у него на лице четко написано «идите все лесом для своего же блага», да еще и о Хо говорит.
О да, Чона нет в школе. И трубку он не берет, и в онлайн не заходит, и вообще исчез. А Сокджин напоминает в очередной раз, и Мин почти закипает от негодования, волнения и злости.
— А знаешь почему? — Джин заинтересованно приподнимает брови, смотря в свою тарелку.
— Нет, — Юнги прекращает мучить еду и хочет, чтобы старший тоже прекратил издеваться. На больное ведь давит, сволочь.
— У него проблемы со здоровьем. Всё очень плохо. Врача вызывали. Я вообще-то думал, что ты сегодня тоже не придешь и будешь рядом с ним.
У Юнги тревога внутри и снаружи, он встает, а стул отодвигается с характерным скрипом, пока Сокджин медленно поднимает голову и просто смотрит в глаза. Мин не думает о том, почему старший все знает. Единственное, что его интересует, так это то, почему Хосок ничего не сказал. Они ведь переписывались вчера вечером и все было хорошо, а сейчас внезапно выясняется, что омега соврал.
Альфа молча быстро уходит из школы, и к дому Хосока едет. Чтобы быть рядом. Даже если у омеги просто болит голова или живот, разве Мин не должен быть с ним? Они ведь не чужие друг другу, пускай и встречаются всего три недели.
Юнги стучит во входную дверь и прислушивается, прижимаясь ухом к холодной поверхности. Никаких звуков. Мин стучит еще, без перерыва, и прекращает, когда слышит щелчок открывающегося замка.
— Хоби, это немного не... — альфа подозрительно замолкает, когда, на пороге, видит Хосока во всей красе: парень стоит полуголый (вся домашняя одежда за нормальную не считается), с растрепанными волосами и замученным видом.
Юнги молчит долго и вязко, а еще рассматривает своего омегу и вдыхает глубоко, пока Хосок держится за дверной косяк и хлопает ресницами, откровенно заебанный — пачка таблеток помогла немного справиться с течкой, которая в новом месяце оказалась какой-то совсем дикой и неприятной. Хосок почти на стену лез, пока не выпил лекарства немного больше нормы и не засел за телевизор. Так хреново никогда не было, правда, так что удалось стащить одну пару запасных ключей прямо из-под носа заботливого Чонгука, который волновался за тяжелое состояние и порывался даже дома остаться, но эта затея испарилась из головы моментально. Старший чувствовал, что ключики ему пригодятся, когда разговаривал по телефону с Сокджином.
Юнги заходит внутрь дома и закрывает за собой дверь, отправляет рюкзак на пол и омегу к себе тянет, который поддается, за шею обнимает и лбом в лоб упирается. Мин чувствует, как просыпается волшебное природное чувство и набирает в легкие побольше воздуха.
— Сколько штук ты выпил?
— Пятнадцать? Или восемнадцать? Я не помню, — у Хосока голова неприятно кружится, а чужой запах начинает дурманить. — Юнги, я не могу. — хнычет омега, а потом отходит, делает шаг назад и думает о принципах, о том, как это все опять плохо и...
Мин, пока здравомыслие совсем его не покинуло, понимающе кивает и разворачивается, чтобы уйти.
В какой момент Хосок беспомощно топает ногой и говорит «я хочу тебя» — никто не запоминает.
Омега удовлетворенно закрывает глаза, когда его прижимают к входной двери и говорят, чтобы он не начинал играть в опасные игры.
Все заслонки срывает, когда Хосок начинает медленно раздевать, скользя руками по телу и стягивая одежду. В итоге вся верхняя часть школьной формы остается на полу в прихожей, и омега нетерпеливо сжимает крашеные пряди, возбуждаясь от глубокого откровенного поцелуя — такого у них еще точно не было. Тот, в больнице, не считается.
Чон истинного своего не жалеет, а поэтому отстраняется и не позволяет к себе прикасаться по пути в собственную спальню. Юнги видит таким омегу впервые, и нездорового интереса становится все больше.
Хосок от неожиданности открывает рот, когда альфа берет его на руки и укладывает внезапно на кровать, прямо на пышное одеяло, которое наверняка будет мешать. Мин раздевает быстро, но омеге все равно кажется, что слишком долго. Хосок хочет, чтобы его адекватность смыло и унесло теми чудовищами, которые мешают ему нормально дышать всякий раз, как только Юнги касается губами кожи. Действие таблеток на этот раз испаряется медленно, так что младший даже решает, что всё зря. Зря альфу в дом пустил, зря болтать начал.
Хосок прикусывает губу, потому что на Юнги теперь тоже больше нет одежды, и омега проворно скользит взглядом по телу парня, совсем не чувствуя стыда. Между упругими половинками становится влажно, и Хосок разводит ноги пошире, притягивая лицо альфы и проникая языком в чужой рот. Чон целует нетерпеливо и отрывисто, а потом стонет, когда три пальца оказываются внутри.
И мысли о том, что все зря, снова повторяются.
Омега прогибается от прикосновений рук и языка, еле слышно скромно стонет и сжимает пальцами одеяло, когда кожу под ребрами втягивают в рот. Хосок чувствует, как оставленные следы жгут и немного отдают болью, а еще понимает, что теперь запах альфы останется дольше трех дней.
Юнги, от мысли, что разомлевший на кровати омега полностью принадлежит теперь ему, хищно улыбается и больно кусает выступающую тазовую косточку, пока Хосок открывает глаза и смотрит немного обиженно.
Мин проводит губами по внутренней стороне бедра, касается гладкой кожи языком и смыкает зубы, оставляя большой красный след. Омега вздрагивает и сгибает одну ногу в колене, пока вторую держит Юнги и оставляет уже который засос. Хосок поворачивает голову и незаметно выгибается, смотря на альфу и начиная самостоятельно насаживаться на его пальцы.
— Возьми меня, — омега просит и дергает бедрами, когда фаланги внутри сгибают.
Юнги слышит, но прекратить оставлять метки на истинном не может. Эта задача почему-то стоит на первом месте, и он ее заботливо искусно выполняет, пока омега изнывает на кровати.
— Малыш, тебе правда это так нравится? — беззлобная усмешка Юнги Хосока возбуждает.
Смазки все больше, и Мин только от этого растягивает губы, вынимает пальцы из влажного прохода и нависает над омегой, который трогательно смотрит в глаза и неловко отвечает на поцелуй, сжимая тонкими пальцами предплечья и иногда впиваясь в них короткими аккуратными ногтями.
Задача с метками отходит на задний план, и Юнги берет Хосока за бедра, смотрит довольно в глаза и инстинктам поддается, проникая в течного омегу одним толчком.
Чон изгибается и закрывает глаза от чувства наполненности. Собственные пальцы — это абсолютно другое ощущение, примитивное и вообще не такое. А сейчас... Хосок и подумать не мог, что от этого может быть так приятно.
Омега стонет с придыханием, когда Юнги закидывает одну его ногу себе на плечо и начинает двигаться. Чону не хватает всего Мина: не хватает его взглядов, его поцелуев, его близости.
Это «не хватает» доводит до того, что Хосок целует и до последнего не отстраняется от альфы, пока воздуха начинает не хватать и зубы не сталкиваются.
Переплетенные пальцы действуют на парня как нечто необходимое, и он томно смотрит на Юнги, который становится до невозможности красивым и своим.
Хо тычется лбом в одеяло, когда оказывается поставленным на колени. Он упирается локтями в постель и стонет с каждым новым толчком, чувствуя, как пот стекает по спине и волосы ко лбу начинают липнуть. Из-за рваного быстрого темпа Хосок единственное, на что способен, так это сжимать ладонь альфы и громко стонать с запрокинутой головой.
Влажные шлепки звоном отдают в ушах, и омега чувствует приближающийся конец, когда Юнги сжимает его ягодицы и низко выдыхает:
— Какой же ты у меня...
Продолжение остается где-то в голове парня, пока омега мягко всхлипывает от наслаждения.
— Юнги, — Хосок зовет, когда альфа лбом упирается ему между лопаток. — Пожалуйста, только не внутрь. Давай оставим детей на потом, — омега сводит брови у переносицы, потому что в ответ получает сильный укус на плече.
Чон сильно сжимает в руках одеяло и не дышит почти, когда на рваном ритме Юнги доводит его до оргазма. Хосок падает на кровать и глубоко дышит, кусая губы от того, что альфа по-прежнему продолжает в нем двигаться.
Сперма попадает на бедра и поясницу, а омега счастливо морщит нос, когда Юнги ложится на него сверху и целует в шею, вскоре переворачиваясь на спину и притягивая Хо к себе.
Мин дышит немного тяжело, точно так же, как и сам Чон. Старший чувствует новую волну возбуждения буквально через несколько минут, и на Хосока смотрит, который губы заманчиво облизывает и ладонью по торсу альфы ведет. Омега садится на колени и взгляда не отводит, пока Юнги рассматривает его тело.
Хосок сводит брови и стонет от удовольствия негромко, сглатывая вязкую слюну и самолично насаживаясь на член альфы.