Рейнольд
Моя мать похожа на человека, у которого защемило нерв.
Она улыбается так, как будто вышла на красную дорожку, и ещё, она оккупировала всем своим вниманием одну лишь Холланд.
Мой брат и отец, сидя напротив нас с Хейз, морщатся, но вот-вот разразятся смехом.
В прочем, жена Стива, Дарла, в этом себе не отказывает.
Она хихикает, пытаясь спрятать лицо в плече моего брата.
Вот же мерзавцы...
- Вы поразительно умны, Холланд. С вашими внешними данными вам это ни к чему.
Теперь мой отец и брат себе могут позволить смеяться.
Я же, чувствую, как покраснел до пальцев ног.
Приводить её к ним было самым моим дичайшим поступком.
Щёки моей красавицы заливаются румянцем, и прежде чем мама вновь вгонит её в краску, я подталкиваю брата к отвлекающему разговору.
- Стив, как фирма? Вы всё ещё держитесь на плаву?
Брат начинает описывать развитие бизнеса, и теперь открытый рот моей матери дышит в его сторону.
Слава Господу.
- Она не всегда такая бешеная, Холли. Просто ты первая, кого я привёл к ним на ужин.
Она усмехается, вздыхая полную грудь воздуха для ответа. Я уже знаю что она хочет мне ответить.
- Ребекка буквально вывалилась из моей ванной комнаты, когда мама пришла в гости. Это не в счёт.
Я до сих пор помню, как мамины глаза закатились от писклявого приветствия Ребекки. Она загоняла слабоумную девочку в угол, задавая те вопросы, на которые Ребекка лишь мякала и угукала.
Сейчас это смешит меня.
Если бы я знал, что мне предначертана другая; умная, красивая, драгоценная женщина, то я бы в жизни не стал мешаться со всякими пустышками.
В данный момент для меня не существует ни одного воспоминания о других женщинах. Есть она, Всезнайка, и я счастлив быть пойманным в её сети.
- Холланд, а чем занимаются ваши родители?
Спрашивает вдруг молчавший до этого отец, и я тоже весьма заинтересован этим вопросом.
Чёрт, сколько же я не знаю о своей красавице!
Холланд отпивает из фужера сок, и готовится к ответу.
- Мой папа сейчас тренирует команду маленьких хоккеистов. Раньше он играл в хоккей, но ему пришлось рано уйти в отставку, на одной из игр ему сломали ногу.
Вот это да!
Это поразительно. И мне стыдно.
Мы делали всё возможное, кроме разговоров о мелочах.
Я знаю каждый изгиб её тела, оттенки эмоций, взгляды, созвездия родинок на коже, но понятия не имею о её семье и прочих вещах.
- Мама художница. Когда мне исполнилось восемнадцать, они с папой наконец решили развестись, она перебралась в город романтики, и теперь весьма успешная женщина. В Париже она вышла замуж за владельца пекарни, и теперь полностью довольна своей жизнью. Я общаюсь с ней, но не так часто, как с папой. Я всё таки, папина дочка, ежели мамина.
Холланд заливается смущением, и я прижимаю её ближе к себе.
Они говорят с моей семьёй о всех лучших моментах. Мои родители иногда заставляют меня ёрзать на стуле, рассказывая провальные истории из детства или юношества, но я благодарен им за то, что они показывают этой девушке мою самую настоящую сторону.
Я здесь не мистер Арчер, не босс, не богач и не стратег.
Я здесь Рейнольд, который в детстве хотел собаку, а когда мне её купили, я ненавидел её выгуливать в шесть утра.
Рейнольд, который однажды разбил мамину вазу, а потом склеил её скотчем, и поставил на место. Якобы так всё и должно быть.
В половине двенадцатого мы с Холланд обмениваемся взглядами. И я наконец понимаю, что эта маленькая Всезнайка изучила мои эмоции и взгляды не меньше меня самого. Она изучила меня, и теперь понимает без слов.
Я не собираюсь сегодня греть свою постель в одиночестве.
Моя женщина должна быть рядом.
Поэтому я встаю с дивана, на котором мы смотрим альбомы с фотографиями, и протягиваю ей свою руку.
Моя мама тоскливо поджимает губы, но я уверяю её, что Холланд здесь не в последний раз. А если быть честным, то я хочу сказать, что она здесь просто первый раз, а остальные мы разделим на вечность.
- Я была рада с вами познакомиться. Даже не представляла, что Рейнольд когда-то занимался игрой в регби.
Моя мать рассказала ей почти обо всём.
Я весь вечер чувствовал себя посаженым голой задницей на иголки.
- Ох, Холси, этот мальчишка делал всё, что только вздумается. Я помню, как после игры он выглядел будто бы побывавшим в кучке отходов и свежей травы. Но улыбка на его лице в то время была самой счастливой.
Ну вот и настал тот момент, когда мама погрузилась в ностальгию слишком глубоко.
Я прижимаю её к себе, мягко целуя в макушку.
Она становится такой маленькой, по сравнению с тем, как выглядела, когда мне было восемь.
Тогда я смотрел на неё, как на того, кто знает ответы на все вопросы в мире.
Сейчас я выше, и смотрю на неё, как на самое хрупкое и нежное.
Моя мама– то, без чего нельзя улыбаться.
- Ну раз уж эти двое распустили слюни, то тебя обниму я. По-мужски, Холланд!
Мой отец гогочет, прижимая к себе запуганную Хейз. А брат и его жена прижимаются ближе к друг другу, то и дело оценивая Холланд взглядами, пылающими симпатией.
Она скоро привыкнет к этим чудакам, а пока что...Я могу лишь сдерживать смех и влюбляться ещё больше.
***
Я сканирую каждый участок нежной кожи, запах которой въелся в мой мозг так прочно, что даже если я заболею амнезией, то всё равно его узнаю.
Холланд принимает душ, пока я чищу зубы, и я нахально позволяю себе глядя в зеркало, следить за изящной девушкой.
Так нахально, что язык начинает щипать как будто не от пасты, а от перца.
Я быстро ополаскиваю рот, и пока наклоняюсь туда-сюда к струящейся из крана воде, мокрые руки аккуратно оборачивают мою талию.
- Я кое-что не успела сказать тебе.
Шёпот в ухо заставляет меня поёжиться. От приятных ощущений.
Я разворачиваюсь лицом к Холланд, которая смотрит на меня очень внимательно.
Я становлюсь внимательным тоже, но ненадолго.
Она всё таки в одном полотенце, мокрая, и все дела...Я конечно понимаю, что ей хочется видеть мои глаза напротив своих, а не на её сиськах, но её грудь...Я готов на всю жизнь остаться лицом в её ложбинке, даже если не смогу дыш
- Я люблю тебя, Рейнольд.
Я поднимаю взгляд.
Её тело отходит на второй план.
Изумрудные глаза пылают паникой и смущением.
Она становится похожей на комочек нервов, и неуверенно переминается на ногах, но ей больше не придётся этого делать.
Я с рычанием набрасываюсь на такие сладкие губы, и по-животному хватаю свою добычу в охапку.
Холланд стонет, ныряя пальцами в мои волосы.
Я раньше ненавидел, когда кто-то колупается у меня в бошке, но эта женщина – самый главный таракан, который там живёт.
- Повтори.
Требую я, не отрываясь от неё ни на миллиметр, перед тем, как бросаю на расправленную постель.
- Я, Рейнольд Арчер, люблю вас.
Со всей серьёзностью, но уязвлёнными огнями в глазах, говорит мне едва слышно.
Никогда раньше не понимал что за эмоции такие, от которых хочется писаться кипятком.
Думаю, я это испытываю в данный момент.
Эта женщина любит меня!
Она меня любит, хотя я придурок и провокатор.
Любит даже после того, как познакомилась с моей бешеной семьёй(ну, это не такая уж большая трагедия).
Я хочу быть внутри неё.
Двигаться внутри, и смотреть в её заплывшие экстазом глаза, которые становятся мутного оттенка изумрудов.
Словно бы на драгоценные камушки нанесли напыление.
Холланд обхватывает меня ногами, уперевшись пятками в бёдра.
Мы изучаем друг друга словно бы в новом свете.
Она стонет, когда я миллиметрами продвигаюсь вперёд, а затем касается своим носом моей шеи.
Её тёплое дыхание греет меня, тем временем, как я вхожу– выписываю круг; выхожу. И вновь: вхожу, круг, выхожу.
В приглушённом свете она кажется мне моложе и меньше, чем есть на самом деле.
Я чертовски везучий ублюдок!
- Я люблю тебя, Холли. Я сорвался, и всё же позволил себе это сделать. Ты разрушила меня, маленькая фурия.
И всё это крутится бесконечной кинопленкой длинной в ночь.
Я схожу с ума от того, как она выглядит в моей постели, с растрёпанными волосами, без капли косметики и совершенно беззащитная передо мной.
Обнаженная душой и телом.
Каждый раз когда румянец заливает её грудь, и ползёт выше, я понимаю, что она вот-вот подарит мне свой оргазм.
Каждый раз я успокаиваю её, когда на хрупкое тело обрушивается дрожь.
Мы больше не говорим другу «люблю».
Мы просто смотрим в глаза.
Это так поразительно, что мои ядовито-оранжевые пылают в её изумрудах.
Словно перетекание изумруда в золото.
А наши отношения – самая кропотливая работа ювелира.
Слава Богу, что она не слышит этой романтики из моих уст.
Я всё таки хочу хоть немного, но остаться Придурковатым Боссом.