Слеза
Вечер опустился на лагерь мягко, почти нежно. Солнце пряталось за верхушки деревьев, окрашивая небо в розово-оранжевые тона, а лес наполнялся густыми тенями, где каждый звук становился глубже, каждая тишина — весомее.
На берегу небольшого озера, чуть в стороне от лагеря, где шум костра и гитарных переборов становился лишь фоном, на старом деревянном пирсе сидели Бель и Лео.
Она была в пледе, укутанная с головы до ног, волосы собраны в небрежный пучок, на лице лёгкий румянец от прохлады. Нога, перебинтованная, аккуратно вытянута перед собой, а голова — на плече у Лео.
Он сидел рядом, одной рукой обнимал её за плечи, а другой медленно водил пальцами по её ладони. На нём была чёрная толстовка, слегка помятая, и штаны с пятнами от травы — но его лицо было спокойным, сосредоточенным только на ней.
Вода плескалась рядом, отражая последние всполохи света. Всё было почти слишком тихо, слишком идеально.
— Хочешь вернуться в город прямо сейчас? — тихо спросил Лео, не глядя на неё, просто наблюдая, как вечер опускается на гладь озера.
Бель слегка улыбнулась, не открывая глаз:
— Нет. Здесь легче дышать. Тут... никто от тебя не требует быть железной. Я просто могу посидеть и помолчать.
Он наклонился ближе, коснулся губами её виска:
— Ты можешь быть кем угодно, где угодно. Но если здесь — тебе спокойнее... я готов построить для тебя пирс в любой точке Лос-Анджелеса.
Она усмехнулась, открыв глаза:
— Ты слишком хороший. Слишком мягкий для города, где даже воздух прикидывается дорогим.
— Я просто итальянец. Нас так воспитывают: обнимать, кормить и не отпускать.
Бель повернулась к нему, заглянула в глаза:
— А если я — сломанная, вечно с занозой в душе, и головой, полной старых обид?
— Значит, я буду твоими руками, когда ты устанешь держаться. И пледом, когда ты не захочешь говорить. И шуткой, когда снова вспомнишь, как больно.
Они замолчали.Она прижалась к нему крепче. Он обнял её сильнее.
На фоне — ветер шевелил листья. Где-то далеко звенел смех. Вода мягко ударялась о сваи.И в этом вечере, посреди леса и озера, Бель вдруг позволила себе забыть о всём, что было, хотя бы на миг.Потому что кто-то рядом просто держал её. Молча. И не требовал ничего взамен.
Из-за деревьев, чуть выше по склону, где начиналась тропинка, ведущая к лагерю, стоял Эштон.Он не шёл ближе — просто смотрел.Ветви скрывали его фигуру, но глаза были открыты, ясные. В них отражалась гладь озера, отблески закатного света — и она.
Бель.
На пирсе, под пледом.Уткнувшись в плечо Лео, с тем самым спокойствием, которого он так давно не видел на её лице.Она улыбалась. Не громко, не театрально. А тихо — будто эта улыбка принадлежала только этому моменту. Только им. Эштон смотрел на это, и в груди — всё сжималось. Не от ревности, не от злости, а от той боли, которую чувствуешь, когда осознаёшь: ты сам всё разрушил.
— Вот она, твоя невеста, — раздался голос сбоку, хриплый, с издевкой, — И ты говоришь, что я предательница? А она? Даже не смотрит в твою сторону.
Тея.
Она как всегда появилась без предупреждения — будто тень. На ней была короткая куртка, волосы идеально уложены, в глазах — ядовитая насмешка:
— Смотри, как она к нему прижимается, — прошипела она. — Он гладит её пальцы, целует волосы. А ты где, а? В кустах?
Эштон молча сжал челюсть.Продолжал смотреть на пирс.И не отвечал.
— Ты жалок, — продолжала она, подойдя ближе. — Ты годами трахал других, и вдруг решил, что достоин её? Ты думаешь, она простит? После того, как ты прятал её, делал вид, что не знаешь?
Он медленно обернулся.Смотрел на неё прямо. Без страха, без вины, с тяжестью, которая уже не нуждалась в защите:
— Да, — спокойно сказал он. — Я не достоин. Но я всё равно её люблю.
Тея отшатнулась.
Не от слов — от уверенности в них.
Эштон сделал шаг ближе, но не угрожающе — просто твёрдо:
— Ты можешь говорить всё, что хочешь. Можешь пытаться её уколоть. Меня задеть. Но это ничего не изменит.
— Почему? — процедила она.
— Потому что даже если она больше никогда не посмотрит в мою сторону... — он кивнул в сторону пирса, — ...я всё равно хочу, чтобы она была счастлива. Пусть даже — не со мной.
Он развернулся.И пошёл прочь, в сторону лагеря. Не оглядываясь. А Тея осталась в тени, одна, вцепившись ногтями в ткань рукава и сгорая от той самой ярости, что всегда возникает у тех, кто не умеет любить, только владеть. А внизу, у воды,двое просто держались друг за друга. И для Бель — весь мир сжался до этих рук. А всё остальное... исчезло.
Она сидела, укутанная в плед, с головой на плече у Лео. Его рука лежала у неё на талии — тёплая, надёжная. Она закрыла глаза, вдыхая вечерний воздух, в котором смешались запах воды, древесной коры и лёгких духов Лео — что-то с бергамотом и мускусом. Всё было... тихо, уютно, правильно.Но вдруг — едва уловимо, где-то в самой глубине инстинкта — что-то щёлкнуло.Как будто воздух изменился.Как будто кто-то смотрел.
Бель не подняла головы.Она просто замерла.
Чуть глубже вдохнула. Не открывая глаз. Не двигаясь.Она знала это ощущение.Слишком хорошо.Как когда в комнате становится тесно от молчаливого присутствия человека, которого ты когда-то знала до боли.
Но она не подняла головы.Не оглянулась.
Только крепче сжала пальцы на руке Лео, и медленно, почти незаметно, прижалась к нему ближе.
— Всё хорошо? — шепнул он, уловив движение.
— Да, — тихо ответила она. — Просто... ветер.
И в этом «ветер» было всё:
И память.
И тень.
И нераскрытые до конца чувства, которые она не хотела пускать в этот вечер. Не сейчас.
Лео кивнул, не настаивая. Он знал, когда нужно быть тише:
— Если он снова причинит тебе боль... — начал он тихо, — я не буду благородным. Я просто разобью ему лицо.
Она усмехнулась:
— Спасибо. Но не стоит. Пусть его мучает совесть. Это больнее.
Костёр уже почти догорел, вечер перешёл в ночь. Над лагерем висела тишина, прерываемая только потрескиванием веток и редкими вспышками смеха от студентов, сидящих ближе к свету.
Эштон вернулся медленно, будто каждый шаг тянул за собой мешок мыслей и сожалений. Он опустился на крайнее бревно, возле своих друзей — Джулса, Тая и Зейна. Лицо у него было отстранённым, но взгляд — тяжёлым, сосредоточенным, как у человека, который принял внутри себя нечто важное.
— Ну? — первым не выдержал Джулс, склонившись ближе. — Ты как? Ты её видел, да? У озера?
Эштон кивнул:
— Сидела с ним. Укутанная в плед.Голова на плече. Всё было как... как в кино.
Он сжал кулаки:
— Она выглядела счастливой.
Зейн хмыкнул и резко повернулся к нему:
— Ты серьёзно?!
— Что? — удивился Эш. — Она же с ним. Спокойная, улыбается и смеётся. Он её обнимает. Там всё понятно.
— Нет, брат, — вставил Тай, впервые за весь день нарушив молчание. — Ни хрена не понятно.
Он выпрямился, опираясь на колени:
— С чего ты вообще взял, что она счастлива?
— Потому что... — Эштон запнулся, — потому что она не смотрит на меня, не злится, не реагирует.
— Да потому что она устала, — вмешался Джулс. — Потому что ты годами делал вид, что её не существует.А теперь ты ждёшь, что она броситься к тебе на шею?
— Она смотрит на него так, как будто он ей действительно важен, — глухо выдохнул Эштон.
Зейн покачал головой и стукнул ладонью по своему бедру:
— Эштон, ты либо слепой, либо тупой. Она не счастлива. Она держится. Это разное.
— У неё глаза выгоревшие, — добавил Тай. — Счастье — это когда человек светится. А она... просто тлеет. И держится за того, кто не предавал её. Пока.
Джулс нахмурился:
— Лео может быть хорошим парнем. Может, он даже влюблён в неё. Но он — не ты.Ты был частью её прошлого, её надежд, её боли.Ты сломал, а теперь стоишь в кустах и смотришь, как кто-то другой собирает осколки. А потом говоришь: «ну, она же смеётся — значит, счастлива».
Эштон молчал. Глаза в огонь. Губы плотно сжаты.
Зейн посмотрел на него серьёзно:
— Ты хочешь правду, Эш? Ты ей до сих пор не безразличен. Это видно. Но если ты не начнёшь действовать — а не просто сожалеть — ты потеряешь её навсегда. И не потому, что Лео её заберёт. А потому, что она наконец научится жить без тебя.
Пауза.
— И тогда, брат, ты почувствуешь не то, что чувствуешь сейчас. А настоящую пустоту.
Эштон молча поднялся, кинул последний взгляд в огонь.И медленно выдохнул:
— Я всё понял.
И ушёл в темноту.
На этот раз — не прятаться.
А думать, как вернуть.
Ночь окончательно окутала лагерь, превратив его в тёплое пятно света посреди тёмного леса. Костёр догорал, студенты расходились по палаткам, смех затихал, превращаясь в редкие шорохи и зевки.
Бель с трудом встала с бревна, укутавшись в плед. Лео поддержал её под локоть, и они молча пошли в сторону палаток. Лес будто смягчился — шаги по земле стали глуше, воздух плотнее, как будто сам лагерь дышал медленно, сонно.
Они дошли до её палатки. Лео остановился, посмотрел на неё немного дольше обычного:
— Спокойной ночи, Бель, — мягко сказал он, — если что-то понадобится — я рядом. Всегда.
Она кивнула, улыбнулась сдержанно:
— Спасибо, Лео, за всё. Правда.
Он подался вперёд, на секунду показалось — он хочет поцеловать её, но он не стал. Просто легко коснулся её щеки пальцами, задержался на мгновение, и ушёл в свою сторону.
Бель развернулась и вошла в палатку.
Внутри было прохладно, но привычно. Люкс уже лежал на своей стороне, укутанный в одеяло, в наушниках, с маской на глазах. Он только наощупь протянул руку, когда услышал, что она вошла:
— Ты как? — прошептал он, не открывая глаз.
— Лучше, чем ожидала, — тихо ответила она, скользнув на свою раскладушку и устроившись рядом.
Он повернулся на бок, обнял её:
— Тогда спи. Я здесь. Если что — пну врага даже во сне.
Бель хмыкнула, ткнулась носом в его плечо.Ей было тепло и безопасно.Но когда Люкс выровнял дыхание, и лагерь стал совсем тихим — она всё ещё лежала с открытыми глазами. Лес за тонкой тканью палатки казался бесконечным, как её мысли. В груди — что-то стягивало, как будто внутри не хватало воздуха. Хотя дышать она могла.
И тогда...
Одна тихая, тёплая слеза скатилась по щеке, оставив влажный след на пледе.Она не вытерла её. Только прошептала в темноту:
— Эш...
Не как зов. Не как упрёк.Как отголосок чего-то, что всё ещё живое.Что до сих пор болит.
А потом она закрыла глаза.И медленно погрузилась в сон.В тишину, которую даже сердце боялось нарушать.