Вход закрыт
Crimson Room ещё не открылся для гостей. Было что-то магическое в этой тишине до начала — когда музыка ещё не грохочет из колонок, бармены не успевают наливать, а свет не заливает танцпол. Только полумрак, бордовые оттенки в интерьере, неоновая вывеска, мерцающая мягким огнём, и запах... коктейлей, кожи, глянца.
Бель сидела у барной стойки, крутя в пальцах высокий бокал с розоватым напитком. На ней был чёрный топ с открытой спиной и широкие брюки с блеском. Волосы — собраны в небрежный хвост, но ни один штрих не выглядел случайным.
За стойкой — Ник. Бармен. Надёжный, сдержанный, с лёгкой щетиной и привычкой протирать бокалы даже тогда, когда они уже чистые:
— Он, говоришь, итальянец? — усмехнулся Ник, не отрываясь от стекла. — Прям из Милана?
— Прям, как паста аль денте, — лениво отозвалась Бель, поставив бокал на стойку. — Новенький с зелёно-карими глазами и уверенностью на двоих.
— Ммм. Конкуренция, — фыркнул он. — А я уже думал, ты бросишь вызов одиночеству.
— Не дождёшься, — усмехнулась она и сделала глоток. — Он просто любопытный.
Ник откинулся на стойку и посмотрел на неё чуть внимательнее:
— А ты?
Бель пожала плечами:
— Я просто развлекаюсь.
Телефон завибрировал в кармане. Она достала его, взглянула.Сообщение от Лео:
«Приезжаю. Паркуюсь. Это то самое место?»
Она ответила коротко:
«Да. Заходи с бокового входа. Там тише. Я у бара.»
Следом — ещё одно сообщение. От Люкса:
«Скоро буду. Захвачу драмы и свои лучшие серьги.»
Она хмыкнула и убрала телефон, сделав ещё глоток. В этот момент свет в клубе слегка изменился — техники проверяли сцену, где позже будет диджей. С потолка спустилась линия красных лучей. И в этом свете Бель казалась королевой без трона — одинокой, опасной, не той, к кому можно просто подойти.
— Бель, — сказал Ник чуть тише, — всё-таки... зачем ты его пригласила?
Она медленно посмотрела на него:
— Потому что, может быть, хочу, чтобы кто-то смотрел на меня... иначе.
— Чем он?
Она не ответила. Только чуть улыбнулась, скользнув пальцами по холодной стойке. А за её спиной уже открылась боковая дверь. И в клуб, ещё полупустой, с тенями и ритмом, что только зарождался, вошёл Лео Кавалли.
Уверенный шаг, тот самый чуть небрежный стиль. Он остановился, провёл взглядом по залу — и нашёл её взгляд сразу.
Бель только приподняла бровь:
— Добро пожаловать в мой мир, Кавалли.
Лео подошёл к бару, отряхнув со штанов воображаемую пыль — жест рефлекторный, отточенный. Он остановился рядом, не слишком близко, но достаточно, чтобы чувствовалось: он здесь ради неё.
— Вживую впечатляет ещё больше, — сказал он, оглядывая Crimson Room. — Это твой клуб?
Бель чуть наклонилась к бокалу, играя краешком губ по стеклу:
— Мой.
— И всё это — по твоим правилам?
— Всегда, — ответила она, глядя прямо в глаза. — Иначе зачем быть хозяйкой?
Ник поставил перед Лео бокал с каким-то ярким, крепким напитком:
— От меня, — бросил он. — Чтобы не упал в обморок, когда увидишь, как тут всё оживает после девяти.
— Щедро, — кивнул Лео. — И как мне себя вести, чтобы не вылететь?
— Не врать, не тянуть за волосы девочек и не пытаться диджея учить, какую ставить музыку, — с усмешкой произнёс Ник. — Остальное — на твой страх и риск.
Бель усмехнулась, но не стала вмешиваться. Её взгляд снова был на Лео. Он расслабленно откинулся, сделал глоток. Музыка в зале включилась — пока едва слышно, просто как фон. Ритм ещё ленивый, но уже намечал вечернюю пульсацию.
И тут в дверь, эффектно распахнув её, вошёл Люкс:
— Кто заказывал драму с бокалом просекко?! — воскликнул он и шагнул внутрь в ослепительном образе: тёмно-синий пиджак с золотым блеском, широкие брюки, волосы уложены волнами, глаза в чёрной подводке. — Ах, ты уже тут, итальяшка.
— И ты, видимо тоже, Люкс, — кивнул Лео с лёгкой ухмылкой.
— Признание с первого взгляда. Нам стоит быть осторожнее, Бель, — сказал Люкс, присаживаясь между ними. — Он слишком быстро вникает в динамику. Это подозрительно.
Ник уже наливал ему любимый игристый, не дожидаясь заказа.
— А теперь, дети мои, — продолжил Люкс, оборачиваясь к Бель, — ты пригласила его просто так или собираешься испытать его этим адом из танцев, флирта и буржуазного декаданса?
— Ещё не решила, — отозвалась Бель, скрестив ноги. — Но уже приятно, что вы двое ладите. Это облегчает мне вечер.
— Пока, — поправил Люкс, поднимая бокал. — Пока ладим.
Бель усмехнулась, глядя на Лео поверх края бокала:
— А вот теперь, Кавалли... расскажи о себе. Не то, что ты говоришь на вступлениях, а по-настоящему. Кто ты такой, когда выключают свет и снимают фасад?
Лео приподнял бровь — с интересом, без позы. Он сделал глоток коктейля, поставил бокал обратно и облокотился на бар:
— Хорошо. Без фасадов.Я родился в Милане. Мой отец — архитектор. Суровый. Вечно недовольный. Мать — умерла, когда мне было восемь. Была скрипачкой. После неё в доме осталась только музыка.Я всё время жил в ритме чужих ожиданий. Костюмы, галстуки, правильные слова. Но однажды сбежал на крыши. Сначала просто фотографировал, потом начал рисовать. Влюбился в линии, в асимметрию, в упрямство стекла и камня. Это и привело меня сюда — в Лос-Анджелес. В город, который никогда не спит и постоянно спорит сам с собой.
Он замолчал. В голосе не было пафоса. Только правда.Люкс моргнул — даже он не ожидал такой честности:
— Честно? Я впечатлён, — сказал он. — Обычно парни на этой стадии знакомства говорят, что обожают кино и вкусные завтраки.
— Я тоже люблю вкусные завтраки, — усмехнулся Лео. — Особенно, когда не один.
Бель перевела взгляд с одного на другого и встала:
— Берём коктейли и поднимаемся наверх.
— Ах, любимая VIP-зона! — Люкс уже взял свой бокал, следуя за ней. — Место, где свет мягче, разговоры честнее, а танцуют — те, кто действительно умеют.
Они поднялись по винтовой лестнице на второй этаж. Бархатные занавеси, мягкий приглушённый свет, кожаные диваны и панорамный вид на танцпол внизу. Всё было стильно, сдержанно, дорого.
Бель заняла центральное место на диване у стеклянного ограждения. Лео сел рядом, ближе, чем раньше, но не навязчиво. Люкс устроился напротив, вытянув ноги и поставив бокал на низкий столик.
— И всё-таки, — сказал Люкс, потягивая просекко, — зачем тебе Лос-Анджелес, Лео? Серьёзно. Полно других городов. Почему сюда?
— Потому что здесь всё можно — и всё сразу теряется, — отозвался Лео. — Мне нравится быть на грани. Здесь всё как будто шепчет: "попробуй, если не боишься".
Бель медленно развернула к нему голову:
— А ты боишься?
Он посмотрел на неё:
— Только если ставку слишком высоко поднимает кто-то вроде тебя.
И в этот момент между ними повисла тишина — не неловкая, а заряженная.
Музыка снизу усилилась. Красные огни заливают танцпол. А наверху — трое. Один город. И момент, который может всё изменить.
Crimson Room уже гудел. Музыка усилилась, свет начал играть на стенах и лицах. Танцпол жил своей жизнью — тела в ритме, блеск, дыхание, движение. А у входа, под неоном и в клубящейся очереди, остановились четверо.
Эштон. Джулс. Зейн. Тай.
— Что за хрень? — пробормотал Джулс, когда охранник у двери преградил путь. — Мы же всегда проходим без очереди.
— Список гостей, — коротко ответил охранник, даже не поднимая глаз.
— Мы постоянные, — раздражённо бросил Зейн. — У нас даже флаеры на VIP.
— Мне жаль. Сегодня вы не в списке. А ещё — поступила отдельная инструкция.
Эштон напрягся:
— Какая инструкция?
Охранник поднял взгляд, уже более жёсткий, уверенный:
— Вас не пускать. Без исключений.
Джулс выругался, Зейн махнул рукой:
— Да позови главную. Бель знает нас лично.
— Уже зову, — отозвался охранник и набрал номер.
Прошло меньше минуты.
Дверь распахнулась. Из темноты клуба вышла она.
Бель.
Как с обложки. В чёрном, с чуть блестящей кожей под светом, взгляд — холодный, осанка — прямая. Она подошла к ограждению перед входом, скрестила руки и остановилась перед ними:
— Знаете, — сказала она, глядя на всех сразу, но в первую очередь — на него. — Я думала, вы всё поняли. Но, видимо, нет. Да, к сожалению, ребята, вы больше не можете попасть в мой клуб.
Тишина. Даже очередь замерла.
— Что? — выдохнул Джулс, непонимающе. — С чего вдруг?
Она посмотрела прямо на Эштона. Ни тени колебания:
— Может, ты расскажешь друзьям сам, Эш? Как подсыпал что-то в мой коктейль тогда. Помнишь? Когда я потеряла сознание. Когда меня увезли в больницу.
Молчание было как пощёчина. В лицо — каждому из них.
— Подожди, — Джулс шагнул вперёд, ошеломлённый. — Это было в ту ночь... в клубе... Я же тогда с тобой был.
Он обернулся к Эштону:
— Это был ты? Ты... тот идиот, который что-то ей подмешал?
Эштон молчал, не отводил взгляда.
Он не защищался, не оправдывался.
Зейн выдохнул, мотнул головой:
— Ты серьёзно?
— Ты чуть её не угробил, — тихо сказал Тай, хрипло, как будто только сейчас понял всю глубину.
Бель стояла, как камень. Не дрожала. Только глаза были чуть темнее обычного. Голос всё так же ровен:
— Это было не просто "привлечь внимание". Это было почти преступление. И ты не понёс за это ничего. И даже не извинился. И теперь... ты хочешь просто войти сюда, как будто ничего не было?
Она сделала шаг вперёд:
— Нет, Эштон. Ни ты, ни твои друзья больше не зайдёте в Crimson Room. Ни сегодня. Ни потом.
— Бель... — начал он, но она перебила.
— Не смей произносить моё имя. И пусть совесть — если она у тебя конечно осталась — сделает остальное.
Она повернулась и ушла обратно в клуб.
А на пороге остались стоять четверо.
Один — с опущенными глазами.
Трое — с выражением предательства на лицах.
Впервые Эштон почувствовал себя действительно изгнанным. Не просто из её клуба. А из мира, в котором когда-то был рядом с ней. Хоть на расстоянии, хоть в ненависти.Теперь — и это разрушено.
Она вошла в VIP-зону, как будто сняла броню. Снова музыка снизу, снова мягкий свет, но в ней — что-то дрогнуло. Не показное. Тихое. Как ледяной ветерок под кожу после огня.
Люкс и Лео сидели на том же месте, ведя оживлённый разговор — но как только Бель появилась, оба замолчали. Люкс заметил в её походке то, чего не было час назад: напряжение, чуть замедлившийся шаг, тяжесть в плечах.
Бель подошла, выдохнула глубоко — с тем тихим звуком, когда отпускаешь всё, что не можешь проговорить. И села молча рядом..
Лео вопросительно взглянул на неё, но она чуть качнула головой: не сейчас.
Она взяла бокал, сделала глоток, прикрыла глаза на миг — а потом, чуть повернувшись к Люксу, сдержанно сказала:
— Кстати... Я вчера так спонтанно переехала к тебе. Ты же не против? Просто... правда не знала, куда ехать.
Люкс посмотрел на неё и сразу отложил бокал. Ни тени иронии. Только тепло:
— Против? Зайка, ты серьёзно?У тебя даже не должно быть таких мыслей. Мой дом — твой дом. Хочешь — оставайся хоть навсегда. Я не просто подушка и блёстки. Я семья. И если тебе плохо — ты всегда приходишь ко мне. И точка.
Бель посмотрела на него. Глаза чуть увлажнились, но она быстро моргнула, не дав слезам взять верх.Улыбнулась уголком губ:
— Спасибо, Люкс.
Он протянул руку и сжал её пальцы:
— А ещё я заказал нам в спальню ароматизированные свечи с запахом ванили и розового шампанского. Так что если ты собираешься страдать — делай это красиво.
Лео молча наблюдал за ними, с пониманием. Без ревности. В его глазах была та самая мужская уважительная тишина, когда понимаешь: вот это — связь, святая.
— Всё хорошо? — всё же мягко спросил он, обращаясь к Бель.
Она посмотрела на него, уже спокойнее:
— Сейчас — да.
И с этими словами она снова сделала глоток коктейля, облокотившись на спинку дивана. В этот момент всё вернулось: её осанка, её взгляд, её контроль. Но внутри — она знала. Сегодня она поставила точку. И начала новую строку.
Уже ночью...
Квартира Люкса была именно такой, какой должна быть у него: уютный хаос стиля и уюта. Атласные подушки на диване, аромат свечей с ванилью и розовым перцем, плед с леопардовым принтом, лёгкий джаз на фоне. В одной руке у Люкса — бокал вина, во второй — пушистая резинка, которой он лениво играл, перекидывая с пальца на палец.
Бель сидела рядом, босиком, в его футболке и своих широких штанах.Волосы распущены.
Макияж почти стёрт. Настоящая, без фасадов. Смотрела на пол, пальцами сжимая край пледа:
— Знаешь, если честно... — начала она вдруг, не глядя на него. — Я никогда не понимала, почему Эш так ко мне относится.
Люкс посмотрел на неё, молча, без перебивания. Просто был рядом.
— В детстве мы воевали, дурачились... да, он был вредным, да, я первая цеплялась. Но это всё было как игра.А потом — бац. Всё.Он стал холодным, резким. И эти его ухмылки, как ножи. Девушки пошли одна за другой, а я...
Она замолчала, стиснула зубы:
— А я чувствовала себя такой униженной, Люкс.Я годами терпела его отношение. И не знаю зачем. Наверное, потому что... возлагала надежды на эту чёртову помолвку.Как идиотка. Думала: вот вырастем — и он изменится. Или хотя бы поймёт. Или хотя бы — увидит.
Люкс мягко положил ладонь на её спину:
— Ты не идиотка. Ты просто верила. А это не грех.
— А потом... — Бель взглянула на него. В глазах у неё стояло то самое чувство, когда всё уже не болит — просто пусто. — Помнишь сторис? Пару дней назад? Где он целовался с Теей?
Люкс сжал губы:
— Да.
— Тогда у меня внутри всё как будто щёлкнуло.Я не ревновала — не так. Просто... как будто он разбил что-то, что я годами прятала. А потом — на той тусе, помнишь? Где мы с тобой зашли в спальню, а он почти трахался с той девушкой. На моих глазах.
Там... всё. Я больше не чувствовала ничего. Ни злости, не боли. Только пустота.
Она обняла подушку, подтянув к груди, и чуть сжалась, как будто холодно.:
— Потом с родителями поссорилась. Они выгнали. И, знаешь, Люкс...Мне стало легче.
Без них, без Эштона, без ожиданий.Просто — тишина. Я дышу, как будто заново.
Люкс тихо накрыл её пледом, сдвинулся ближе, приобнял:
— Я так горжусь тобой, знаешь? Не потому что ты сильная. А потому что ты не боишься больше быть настоящей.А они... пусть горят. Все, кто делал тебя меньше, чем ты есть.
Бель уткнулась в его плечо:
— Только одно...Иногда я всё равно думаю. Что же тогда произошло в шестом классе.
Почему он так резко изменился.Что я сделала?
Люкс прижал её крепче:
— Может, дело было не в тебе. Может, он просто был... слишком слаб, чтобы любить тебя правильно.А может — сам боится, как огня.
Они сидели в тишине, пока за окном гудел Лос-Анджелес.Она — с разбитым сердцем. Он — с золотом в голосе. Два одиночества, умеющие быть вместе.
Он лежал на кровати, не включая свет. Только уличные огни из окон рисовали на потолке неясные блики. Комната была большая, стильная, идеально подобранная дизайнером — но внутри Эштона всё было разбросано, как после взрыва.
Он смотрел в потолок и не моргал. В голове — тишина. А под ней — гул. Мысли ходили кругами, как бешеные псы, и каждая цепляла за живое.
«Если я ей не нравлюсь... если я для неё ничто...то какого чёрта она придавала такое значение этой сраной помолвке?»
Он сжал кулак. Ткань под ладонью натянулась, пальцы побелели.
«Почему она не жила, как хотела? Почему не флиртовала, не целовалась, не...»
Он зажмурился.
«Почему она оставалась верной тому, что я сам похерил?»
Он вспомнил, как она тогда смотрела на него — холодно, точно, с той тишиной в голосе, от которой внутри всё обрушивается:
"Это потому, что я не могла делать то же самое. Потому что мне казалось, что я... должна быть верна. Что я уже принадлежу тебе. А оказалось — ты никогда не принадлежал даже себе."
Он тяжело выдохнул и прикрыл лицо рукой. Щетина царапала ладонь.
«Она сказала, что я ей противен.»
Снова.
Как тогда.
В шестом классе.
Когда он случайно подслушал её разговор с подругой за углом в школе. Она смеялась:
"Эштон? Фу нет... противный."
И всё. Внутри что-то оборвалось. Он не дослушал. Не понял, о чём она на самом деле. Просто повернулся и ушёл.А потом стал другим, холодным, отстранённым.И начал делать больно — первым.Чтобы не получить боль в ответ.
«Ничего не меняется...» — пронеслось у него в голове.
«Прошло столько лет, а она всё такая же. И я всё тот же.»
Он сел на кровати, локти на коленях, сжал голову в ладонях.
«А вдруг она... всё это время... правда думала, что мы будем вместе?»
«А я? Что я сделал? Разбил. Унижал. Отравил.И теперь удивляюсь, почему она смотрит сквозь меня.»