Пламя и лед

«Мы всего лишь люди, и боги создали нас для любви. В ней и наше величие, и наша трагедия.»

— «Игра престолов»

Эймонд продолжал злиться. Я видела это по его мрачному выражению лица, по губам, сжатым в упрямую линию, по гневному блеску в фиолетовом глазу, цвет которого стал похож на темное грозовое небо, затянутое багровыми тучами. Чувствовала это на себе, потому что кожа на запястье, которое он сдавил с силой, пока тащил меня по коридорам, покраснела, и ее защипало, словно я обожглась невзначай. Я зашипела от дискомфорта, а муж втолкнул меня в свои покои, отворив массивную дощатую старую дубовую дверь, украшенную потускневшими от времени латунными навесами и заклепками, и, наконец, отпустил. Я по инерции сделала несколько шагов внутрь комнаты. Раньше я никогда не была в спальне принца и не думала, что он захочет делить со мной жилое пространство на постоянной основе, но сегодня была наша первая брачная ночь, поэтому было естественно, что Эймонд привел меня к себе. В глубине души я надеялась, что он не захочет… этого. Что позволит мне вернуться в мои апартаменты-темницу. Что не станет и правда требовать исполнения супружеского долга. Ведь наш союз был всего лишь политическим соглашением, на котором настояла его мать, и чувств между мной и мужем было не больше, чем понимания между нашими семьями. Но если бы консумация брака не состоялась, у моей матери появился бы повод требовать его расторжения, а Зеленые этого, по всей видимости, не хотели.

Поэтому я стояла сейчас посреди большой и просторной комнаты младшего принца и, борясь с внутренней дрожью и подступающей к горлу тошнотой — пить на голодный желудок столько вина, наверное, все же не стоило, — нервозно осматривалась. Пространство было суровым, сдержанным, строгим и функциональным, как и сам Эймонд. Он не славился своей любовью к излишествам, поэтому здесь я не увидела ни пышности, ни особой роскоши с обилием дорогих тканей и золота. Стены были из красного камня, как и весь остальной замок, и лишь в спальной зоне они были обшиты темными деревянными панелями для тепла и звукоизоляции. Мой взгляд выхватил несколько гобеленов с драконами, истертый каменный пол, высокие и узкие арочные окна, под которыми располагался прочный массивный рабочий стол, заваленный картами и книгами, и несколько удобных стульев вокруг него. Возле стола у стены стоял книжный шкаф с фолиантами по истории, тактике и геральдике, и, вместо личных безделушек или украшений, не имеющих, по видимому, практического значения для принца, я заметила военные атрибуты: кинжалы, ножи и элементы доспехов, лежащие тут и там на небольших этажерках и столиках. Еще здесь был совершенно огромный камин, он был широким и выше моего роста, слуги разожгли в нем огонь и в дополнение расставили по комнате свечи в длинных канделябрах. Так что комната хорошо освещалась приятным теплым золотистым светом. А напротив камина у дальней от входа стены располагалось то, от чего меня бросило в дрожь.

Кровать. Большая, широкая, почти квадратная, выполненная из темного, почти черного, дерева, с четырьмя резными столбами по углам и балдахином. Она была застелена шелковым бельем — видимо, слуги стремились создать интимную и праздничную атмосферу для нас с принцем — привезенным, скорее всего, из И Ти или Кварта. И вот оно, в отличие от аскетичности остального убранства, было роскошным и шикарным, с характерным блеском и гладкой текстурой, мрачных, насыщенных цветов: черного и красного, и с серебряной вышивкой на подушках. Я посмотрела на него и сглотнула нервно, сцепив перед собой пальцы рук в замок. По правде, я не знала, куда себя деть и что делать. Хотелось развернуться и убежать. Внутри живота противным холодным клубком скручивался страх, расползаясь по всему телу отравленными нитями. Я понимала, конечно, примерно, как все происходит между мужчиной и женщиной. Слышала разговоры служанок, обсуждавших достоинства гвардейцев, видела, бывало, как это делают животные. А однажды братья притащили домой из библиотеки какой-то свиток с похабными картинками, и я смогла рассмотреть в подробностях, какие позы люди могут использовать для любовных утех, и удивилась тому, как их кости выдерживают подобные испытания. Там было даже изображение того, как девушка стоит на коленях и ласкает ртом орган своего партнера. И у меня помутнело в глазах, когда я подумала о том, что Эймонд захочет от меня того же. Я не могла себе вообразить, что смогу сделать что-то подобное. Не с ним. Не с человеком, с которым мы враждовали всю сознательную жизнь.

Я представляла себе свой первый раз иногда. И в моих мечтах он был совсем не таким. Не в Красном замке, где правили враждебно настроенные Зеленые, не в браке по принуждению, не с моим дядей. Я думала, что влюблюсь в какого-нибудь красивого молодого лорда, выйду замуж по любви и буду ждать и жаждать того, что должно будет между нами случиться. Сейчас же я просто боялась, нервничала, чувствовала себя неловко и растерянно и не была уверена, что смогу расслабиться достаточно, чтобы все прошло хотя бы более менее сносно. Пока я размышляла и тряслась от страха, Эймонд подошел ко мне сзади. Его крепкая грудь прижалась к моей спине, пальцы мужа легли на мои предплечья, легко погладили кожу сквозь одеяния. Я стояла неподвижно, будто загнанная ужасным опытным котом слабая и глупая мышка, и шумно дышала. Муж тихо хмыкнул у меня над ухом, видимо, он уже успел успокоиться от конфликта с братом и прийти в благостное расположение духа. Он переместил пальцы мне на ключицы и ловко расстегнул завязки моего плаща, а затем отбросил его в сторону, куда-то на ближайшее кресло. Я вздрогнула и сжала в ладонях гладкий и скользкий от вышивки подол шелкового платья на бедрах. Почему-то без тяжелой бархатной ткани плаща на мне я ощущала себя почти что обнаженной, хоть и была все еще одета.

А Эймонд продолжал меня трогать. Одной рукой он удерживал меня за талию, не давая отстраниться, вторую же сместил на заднюю часть моей шеи. Подушечками пальцев он невесомо потер мою кожу, отчего она мгновенно покрылась мурашками, а у меня от боязни задрожали коленки, и я уцепилась за его ладонь на моем животе, как за спасательный круг, не дающий утонуть в пучине паники. Пальцы мужа прошлись по выступающим косточкам позвонков у меня на шее, тревожа выбившиеся из прически волоски, которые щекотно задевали кожу. Я передернула плечами, а он опустил голову, уткнулся носом в мой затылок и сделал глубокий вдох, словно знакомился с моим запахом и изучал его. Я услышала тихий сдавленный звук, похожий на урчание. Эймонд вдавил меня в себя сильнее, а потом спросил неожиданно:

— Как себя чувствуешь, perzys rybagon (маленькое пламя)?

— Я… — я запнулась. Сказать, что до обморока боюсь сейчас? Да он и так, скорее всего, понимает это по тому, как я дрожу. — Нормально… Н-наверное… С-с… Спасибо…

Я заикалась, как блеющая овечка, и отругала себя за это. Ну почему я не могла взять себя в руки и с достоинством перенести то, что предначертано? Ну не умру же я от того, что он со мной сделает, в конце концов. Все девушки рано или поздно проходят через это. Не я первая, и не я последняя. Но организм упрямо отказывался подчиняться доводам разума и продолжал трястись, как листик осины на ветру. Эймонд же только продолжал водить носом по моим волосам и вдыхать запах. И мягко, но настойчиво, скользил ладонью в неожиданной ласке по моим плечам, предплечьям, спине.

— Благодаришь меня? — его губы слегка коснулись моего уха, и я вздрогнула, как от укола. — За что?

— З-за то… За то, что не дал им меня раздеть…

— А ты думала, что я позволю?

— Н-нет… Не знаю… — я вздохнула, пытаясь говорить увереннее, а потом ахнула от внезапности того, как Эймонд вдруг решительно и стремительно сжал мою талию ладонями и развернул к себе.

Я пошатнулась от неожиданности и скорости, уцепилась за его плечи инстинктивно, чтобы удержать равновесие. Подняла взгляд на мужа и просто утонула в чем-то таком голодном и первобытном, таившемся сейчас в глубине его взгляда, что я забыла, как дышать на мгновение. Принц внимательно рассматривал мое лицо, словно впервые. Изучал мое выражение, все те эмоции, что в этот миг ясно читались во мне. А затем вдруг поднял ладонь, прижал ее к моей щеке и погладил нежно кожу, мягкую и шелковистую на контрасте с его загрубевшими от тренировок с мечом и шершавыми пальцами.

— Я никому не разрешаю трогать то, что мое, Рисса. — Эймонд произнес тихо, но веско. И я поверила. В то, что он и правда не разрешит теперь никому не то что дотронуться до меня, а даже взглянуть в мою сторону. Это было… Странно, наверное. Я не знала, как реагировать на его властность. Он же спросил, и его пальцы обхватили мой подбородок жестко, а большой слегка оттянул вниз мою нижнюю губу. — Ты боишься меня?

— Я… — я снова запнулась. Да, я боялась. Это было очевидно. Но я не знала, могу ли говорить об этом прямо. Поэтому выбрала нейтральное. — Я не знаю.

— Ты дрожишь, как кролик перед пастью волка, Рисса. — муж приподнял уголок губ в кривой улыбке. Я была согласна с его словами полностью. Хоть и назвала бы это скорее «как овечка перед зубами дракона». Большого, страшного и смертельно опасного дракона. — Ты когда-нибудь раньше была с мужчиной?

— Что? — я вспыхнула, и почувствовала, что краснею. Морально готовиться к тому, чтобы отдаться ему, — это было одно. Но обсуждать с ним подробности моей интимной жизни, ну это было и вовсе для меня за гранью. — Зачем ты спрашиваешь?... Я не думаю, что…

— Так я и думал. — принц опять хмыкнул и еще сильнее стиснул мой подбородок, когда я попыталась отвернуться. Он приподнял его вверх, заставляя смотреть в его лицо, и я не выдержала — зажмурилась, ощущая, как мое собственное начинает пылать от смущения. — Тебе не нужно бояться, ñuha perzys rybagon (мое маленькое пламя). Я постараюсь, чтобы все прошло… терпимо. Доверься мне.

Я подавила желание истерически рассмеяться. Конечно, проще простого довериться тому, кого считала воплощением своей ненависти, особенно в вопросе лишения себя девственности. Эймонд же сдерживаться не стал, издал короткий смешок, смотря на мое алеющее румянцем перекошенное лицо, а затем снова развернул меня, словно послушную марионетку, к себе спиной. Я постаралась скрыть глупое хихиканье кашлем, а он оставил поцелуй на моей макушке и начал распускать мою прическу. Пальцы мужа аккуратно снимали цепочки и нити рубинов с моих волос, вынимали шпильки, легко дергали пряди, распуская косы. Я смутилась еще больше.

— Что ты делаешь? — спросила нервно.

— Помогаю жене приготовиться ко сну. — Эймонд ответил невозмутимо, опуская украшения на ближайший столик и продолжая работать с моими волосами.

— Можно позвать служанок. — я потеребила тесемки на платье.

Честно говоря, это был бы хороший способ отстрочить грядущее, и, если бы супруг позволил, я бы ухватилась за него, как за соломинку. Эймонд не позволил. Сказал уверенно, пресекая все возможные возражения:

— Daor (нет). Я справлюсь сам.

Я вздохнула и смирилась. Спустя несколько долгих мгновений и моих сбивчивых сердцебиений, мои локоны свободно рассыпались вокруг моей фигуры, укутывая меня серебристым мерцающим облаком. Принц же занялся моей одеждой. Его пальцы споро и проворно распутали завязки платья на спине, ткань ослабилась и мешком повисла на мне. А Эймонд уже ухватился за края выреза на моих плечах и потянул их вниз. Я задохнулась, ощущая, как соскальзывает с меня тяжелое одеяние. Ткань с едва слышным шорохом поползла по моим рукам, муж выпутал их из рукавов и дернул платье сильнее, когда оно задержалось на бедрах. Я почувствовала, как оно окончательно упало с меня на пол, собравшись складками вокруг моих ног. Теперь я осталась в одной лишь тонкой и полупрозрачной ночной рубашке. Хоть в комнате и было тепло, потому что огонь в камине постепенно разгорелся и пылал ярко, но я все равно ощутила, как напрягаются соски от дуновения воздуха, упираясь в мягкий лен. И судорожно попыталась прикрыть их руками, обняв себя ими и зажав ладони подмышками.

Эймонд фыркнул, но комментировать не стал. Раздеваться, впрочем, он не стал тоже, и за это я возблагодарила Семерых, потому что тогда бы точно грохнулась в обморок. Видеть его голое тело я еще не была готова. Муж начал отступать к кровати, удерживая меня за талию. Я плелась за ним, как лань на заклание, опустив глаза в пол. Остановилась перед ним, когда он уселся на матрас, широко расставив ноги, и потянул за подол моей рубашки, притягивая меня между своих коленей. Я, не имея возможности отстраниться, переступала ногами, подчиняясь его настойчивости, пока не оказалась полностью в плену его тела. Так как я стояла, а он сидел, то оказалась я теперь выше, и моя грудь, которую я продолжала прикрывать, была прямо перед лицом принца. Эймонд уцепил пальцами мои руки и потащил их вниз. Я попробовала упереться, но муж был слишком сильным, чтобы я могла хоть что-то ему противопоставить. Мои ладони медленно опустились и зависли вдоль боков, на принца я старалась не смотреть, вперила взгляд в стену напротив над его беловолосой макушкой. Он же меня разглядывал. Я ощущала его теплое дыхание на нежной плоти своей груди, от чего соски, казалось, напряглись еще больше. Эймонд выдохнул воздух сквозь зубы, и его пальцы сильнее впились в кожу моих бедер.

— Se ao gevie issi, ñuha ābrazȳrys rybagon (а ты красивая, моя маленькая жена). — он прошептал сдавленно, и внезапно его губы сомкнулись на моем соске, обжигая его влажным прикосновением через ткань рубашки. Я взвизгнула и дернулась, отскочила бы от него наверное, но он не дал, только усилил хватку и пробормотал мне в кожу. — Rūklon daor. Nyke daor rhaenan ao. Hāedar daor sagon. Vāedas (перестань бояться. Я не собираюсь тебя убивать. Даже калечить не буду. Обещаю).

Я подавилась воздухом и издала звук, похожий на мяуканье, отчего Эймонд коротко засмеялся. Его руки гладили мои бедра медленными дразнящими движениями, постепенно сдвигаясь на ягодицы. Я почувствовала, как он обхватил их ладонями и слегка сжал, продолжая чертить языком круги вокруг моего соска. Свои руки я не знала куда деть, и от безысходности уперлась ими в плечи мужа. Под моими прикосновениями его мышцы сокращались, и я ощущала всю скрытую мощь, которую хранило его тело. Он не был огромным или массивным, как гора, нет. Принц был скорее гибким и жилистым, но в каждом его движении чувствовалась тлеющая сила, с которой я бы не смогла бороться при всем желании. И, если бы я не была так взбудоражена и напугана предстоящим, я бы, скорее всего, оценила то, что он все же сдерживается и пытается меня расслабить и подготовить. Тем более его действия, как ни странно, не вызывали во мне отторжения и отвращения. Его руки на моем теле были теплыми и успокаивающими. Губы дарили новые, неизведанные, но приятные ощущения, от чего внизу живота непривычно тянуло и становилось жарко. Но дальше этого возбуждение не шло, я все еще слишком нервничала и смущалась, чтобы получать от происходящего удовольствие.

— Не бойся, маленькая жена. Расслабься. — Эймонд повторил еще раз, и его ладонь легла на мою ногу под коленом и поползла вверх по бедру, запуская мурашки по моей коже. Его пальцы забрались под подол моей рубашки. Я почувствовала прикосновение к внутренней части бедра и задышала тяжело, попытавшись сдвинуть ноги вместе. — Ну что мне с тобой делать? Почему тебе нравится так все усложнять?

Муж вопросил и вздохнул, когда я заизвивалась активнее и сжала все-таки бедрами его руку, не давая продвигаться дальше. А потом внезапно схватил меня и одним движением бросил на кровать. Я упала на спину, приземлившись на мягкий матрас и прохладные гладкие простыни, и взвизгнула, а он сдвинулся и навис надо мной, прижимая меня к кровати своим телом.

— Nyke jaelagon ao daor sagon vūjigon iā sȳndror, Rissa. Bē naejot, gevie. Ābrar nyke ēdruta (я хочу, чтобы тебе хотя бы не было сильно больно, Рисса. Поэтому давай, милая, помоги мне хоть немного).

Эймонд выдохнул эти слова мне в губы, а я не успела ничего ответить, потому что он сократил то малое расстояние, что между нами еще оставалось и поцеловал меня. Я выпала из реальности, как и тогда, на свадебной церемонии. Он сминал мои губы настойчиво, но мягко, и это было так сладко и восхитительно, что я забылась на мгновение, и мои пальцы скомкали ткань дублета на груди мужа, пока я отвечала на его поцелуй. Принц целовал умело и искусно. Его язык сплетался с моим, зубы слегка придавливали мою нижнюю губу, оттягивая ее немного, а затем он сразу же смягчал укус легким скольжением языка. Я не удержалась и простонала в его губы. Он отстранился и прислонился лбом к моему лбу, дыхание было прерывистым, а слова сбивчивыми, когда сказал низким охрипшим голосом:

— Ha, Rissa, ao jaelagon rēbagon nyke. Tolī ñuhor gaomagon jaelagon syt ao. Dōrī ūndegon se daor gevives (вот видишь, Рисса, целоваться тебе со мной нравится, и все остальное понравится тоже. Просто доверься мне и не мешай).

Я замерла под ним, все еще ошеломленная поцелуем, раскрасневшаяся и тяжело дышащая. Губы покалывало, голова слегка кружилась. Несмотря на то, что мне и правда нравилось с ним целоваться, я все же не думала, что смогу окончательно расслабиться. Но больше я выносить этой пытки медлительностью не могла. Чем дольше он тянул и подготавливал меня, тем сильнее я нервничала. И я подумала даже, что лучше бы Эймонд не был таким снисходительным, и взял бы меня быстро, не заботясь о моих ощущениях. В таком случае все бы закончилось во мгновение ока, и я не была бы вынуждена лежать под его телом и страшиться неизвестности. Но попросить его об этом у меня не хватало смелости, поэтому я просто кивнула, позволяя ему продолжать. Он всмотрелся в мое лицо и, кажется, удовлетворился увиденным. Приподнявшись, Эймонд расстегнул дублет и снял его, отбросив в сторону на пол. Остался он теперь в суконной рубашке и штанах, сквозь ткань я видела очертания мускулов на его грудной клетке и поджаром животе, и сглотнула от смеси страха и восхищения. Муж же, стоя на коленях, обхватил пальцами мою лодыжку и приподнял ногу, стягивая с моей ступни туфельку. Я проследила, как обувь полетела вслед за его дублетом, а принц наклонился и запечатлел легкий поцелуй на моей икре. Я вздрогнула. Вслед за первой туфлей последовала вторая, и еще один поцелуй теперь уже на другой ноге.

Я застыла, распластанная перед ним. Кожа горела там, где он меня трогал. А Эймонд упивался зрелищем. Его взгляд скользил по моему растрепанному, распростертому внизу на кровати телу. Ладони гладили мои бедра, колени. Он ухватился за них и заставил меня приподнять и раздвинуть ноги. Я задышала быстрее и скомкала в кулаках простыни, а он уже задирал подол моей рубашки выше, практически к моему животу, собирая его складками на моей талии. Теперь я была полностью открыта перед ним, и если бы можно было покраснеть еще больше, я бы это сделала. Осознание того, что он смотрит на мою обнаженную, доступно раскрытую промежность ударило, будто дубиной по голове, которая сразу же стала гулкой и пустой. Я мучительно застонала и закрыла лицо ладонями. Эймонд держал мои колени, не давая сдвинуть ноги, и я не знала, куда мне деться от стыда. Разве что в седьмое пекло провалиться для полного счастья.

— Тебе обязательно смотреть? — я пробормотала неразборчиво сквозь руки. — Перестань…

— Ну нет, не перестану, — муж фыркнул. — Ты красивая, Рисса. И там тоже. Так что да. Мне обязательно смотреть.

— О, ради милости Семерых… — я протянула, сгорая от смущения, а потом пискнула и дернулась, потому что он нагнулся ниже и поцеловал внутреннюю часть моего бедра. — Эймонд! Отпусти!

Он приглушенно выдохнул мне в кожу и попытался удержать мое извивающееся тело. Я заерзала активнее. Боги, не собирался же он целовать меня там?! Дергалась я настолько сильно, что невзначай заехала коленом по боку мужа, от чего он глухо застонал. Но зато перестал трогать бедра в опасной близости к центру и сдвинулся вверх, придавливая меня собой и не давая больше копошиться. Тело Эймонда устроилось у меня между ног, его пах прижался к моей промежности, я почувствовала под тканью его брюк твердую выпуклость и замерла, будто меня парализовало. Он навис сверху, опираясь одним локтем в матрас возле моего плеча, посмотрел в мои огромные расширенные паникующие глаза и покачал головой. Другая его рука скользнула между нашими телами, прошлась по моему подрагивающему животу, и пальцы мазнули по складкам, погрузившись между ними. Эймонд удовлетворенно хмыкнул — после его манипуляций с моей грудью и поцелуев, я там все же немного увлажнилась.

— Хотел бы я сделать это менее болезненным для тебя, Рисса. Но сомневаюсь, что смогу сейчас добиться от тебя хоть какого-то проявления удовольствия. — он сказал негромко, я почувствовала, как он завозился там, в районе моего таза, расстегивая свои штаны, и сглотнула. — Ты упорно отказываешься расслабиться. Поэтому сделаем это быстро. Придется потерпеть, ñuha perzys rybagon (мое маленькое пламя). Ты же у меня храбрая девочка? Обещаю, что в следующий раз будет приятнее.

Следующий раз, боги… Мне хотя бы этот пережить. Я зажмурилась и сжалась, ощущая, как он устраивается удобнее на мне. В промежность толкнулось что-то большое, твердое и горячее. Оно раздвигало меня там и ввинчивалось внутрь настойчиво и упорно. Я тихо заскулила, чувствуя незнакомое доселе растяжение и непривычную наполненность. Больно поначалу не было, только необычно, немного дискомфортно и слишком распирающе. А потом оно уперлось во что-то внутри меня, я даже не успела удивиться тянущим ощущениям, Эймонд толкнулся вперед, и внизу моего живота резнуло острой вспышкой боли. Я вскрикнула, дернулась, зашипела. Руки мои невольно взлетели к предплечьям мужа, и пальцы впились в его бицепсы через ткань рубашки, будто пытаясь найти опору в стремительно меняющемся водовороте впечатлений.

Эймонд прижал меня сильнее к себе, его ладонь легла на заднюю часть моей шеи, удерживая, поддерживая, успокаивая. Он замер внутри, не двигаясь, зашептал тихо, касаясь губами моего виска, пока я скулила, пытаясь привыкнуть, что внутрь моего тела проникло что-то чужое и причиняет мне боль.

— Вот умница моя… Потерпи немного… Сейчас станет легче.

Я тяжело задышала на грани со всхлипами. Когда он оставался неподвижным, боль и правда притуплялась, оставляя только тянущее давление и наполненность, которую мне хотелось вытолкнуть из себя. Но, как бы то ни было, это уже свершилось. Я больше не была девственной, я чувствовала внутри себя мужской пульсирующий орган и я стала женой Эймонда во всех смыслах этого слова. Оставалось меньшее — подождать пока он насладится моим телом, и все закончится. Поэтому я закрыла глаза и постаралась и правда перетерпеть. А он не смог долго оставаться неподвижным, находясь на грани — это было ощутимо по тому, как напрягалось его тело от сдерживаемых усилий, как участилось его дыхание, и как сильно он сжимал руками мои бедра — и жаждая большего, Эймонд начал двигаться во мне. Плавные медленные толчки все равно причиняли мне боль, но уже не такую сильную, как вначале. Это уже можно было снести, и я мирилась с его движениями, не открывая глаз, только продолжая держаться за его плечи.

Движение во мне, еще одно и еще, ускоряясь, более жестко и глубже, чем изначально. Я застонала, когда он вошел полностью, и невольно выгнула спину — так принимать его вроде бы было легче. Эймонд глухо зарычал и уткнулся лицом в мою шею, пальцы его огладили мои бедра, уцепили мои ноги под коленями и приподняли их вверх, раскрывая меня еще шире. Было странно, как будто боль внутри меня смешивалась с чем-то другим. Чем-то более глубоким и неожиданно правильным. Лучше изучить эти диковинные ощущения я не успела. Муж застонал и внутри меня разлилось теплое и влажное нечто. А я ошеломленно затихла под ним, не веря, что все наконец закончилось.

Спустя мгновение Эймонд сдвинулся с меня в сторону и опустился на кровать рядом. Я лежала неподвижно, пытаясь обработать свои впечатления. Внизу живота все еще дергало неприятным покалыванием, но вместе с тем было и какое-то иррациональное чувство пустоты. Как будто мое тело уже начало понимать правильность своего женского предназначения. Наслаждения от соития я, конечно, не получила, но все оказалось не таким уж и страшным, как я себе воображала. И я подумала, что только зря накручивала себя. Мы полежали немного в тишине, потом муж поднялся — я услышала, как скрипнула кровать, но не увидела, потому что продолжала держать глаза закрытыми — и прошел к дальнему краю комнаты. Там стоял за ширмой таз для умывания, наполненный водой и лежали суконные полотенца. Эймонд намочил одно из них и вернулся к постели. Я почувствовала, как он сел рядом, и влажная прохладная ткань легла мне на бедра, оттирая следы нашей близости и кровь моего утраченного девичества.

— Сильно болит, принцесса? — слова Эймонда вырвали меня из размышлений.

Его участие после того, как он получил то, чего хотел было неожиданным, но не нежелательным. Я прислушалась к себе, боль еще гуляла и кружилась по моему телу, между ног тянуло резью, и я не была уверена, что смогу завтра нормально ходить. Но совсем уж сильно и мучительно я не страдала. Поэтому ответила честно:

— Нет, нормально…

— Хорошо. Я не хотел тебе навредить. — Эймонд выдохнул успокоенно.

А затем снова встал. Я слышала, как шуршала его одежда, пока он снимал ее. Приоткрывать глаза и подсматривать я не рискнула. Только спросила, когда он опустился на кровать позади меня и притянул мое тело ближе, вжимаясь грудью в мою спину, властно обхватывая мою талию рукой и натягивая на нас одеяло.

— Может мне вернуться в свои покои?

— Daor. Ao ñuha ābrazȳrys issi, se ao ēdruta izula. Va perzys tubis. Izula, rūklot (нет. Ты моя жена и будешь спать здесь. Особенно в нашу первую ночь. Спи, принцесса).

Я вздохнула и расслабилась. Бремя пережитого дня навалилось на меня, погребая под усталостью. Веки налились тяжестью. Тело ломило от того, что с ним делал Эймонд, но в целом, было терпимо. Огонь тихо трещал в камине, поглощая поленья и взметая к дымоходу искры. Рядом с ухом я слышала размеренное и спокойное дыхание мужа. Его тело согревало меня теплом, и я постепенно успокоилась и погрузилась в сон.