Время перемен

Тихий звон будильника раздался в комнате, и Есения поспешила его выключить, стремясь не разбудить братьев, которые сладко спали на полу. Оба — Марат и Вова — крепко укрылись одеялами, их тихое и размеренное дыхание наполняло комнату спокойствием. Есения с осторожностью выскользнула из постели, её ноги едва касались пола, когда она направилась к двери, стараясь не скрипнуть досками.

«Пусть поспят ещё немного», — подумала она, тихо закрывая за собой дверь.

На кухне было холодно, так как утренний ветер проникал через приоткрытую форточку. Есения зябко поёжилась, быстро подойдя к окну и захлопнув его. «Интересно, кто открыл её ночью?» — мелькнула мысль. Оглядевшись, она заметила, что родители, как обычно, уже ушли на работу, оставив на столе записку:

«Дети, мы на работе. Завтракать успеете сами, всё в холодильнике. Хорошего дня!»

Есения улыбнулась, сжимая в руках небольшой листок бумаги, и положила его на край стола.

Прошмыгнув в ванную, она закрыла дверь и опёрлась на раковину, посмотрев на своё отражение. В глазах ещё виднелась лёгкая усталость, оставшаяся после вчерашнего дня. Она умылась прохладной водой, ощущая, как потоки прохлады стирают последние остатки сна. Сегодня ей захотелось сделать что-то необычное с собой, и она решила заплести французские косички. Она не очень любила делать эксперименты над волосами, но сегодня у нее было очень хорошее настроение, и она решила немного изменить свои привычные действия. После того, как она заплела косички, она посмотрела на себя в зеркало и поняла, что она всегда прятала свою естественную красоту за простотой.

Дом был пуст — родители снова ушли на работу раньше всех, но запах свежезаваренного кофе, который утром пила Диляра наполнил кухню.

Есения на мгновение остановилась, наслаждаясь этим прекрасным араматом, а затем направилась к плите.

Сегодня она решила сделать быстрый завтрак — овсянку на молоке с кусочками фруктов. Она всегда предпочитала простую и лёгкую еду по утрам. Пока молоко грелось на плите, Есения нарезала яблоки и бананы, размышляя о предстоящем дне. К её удивлению, раздались шаги.

— Утро доброе, сестрёнка, — сонный, но довольный голос Вовы заставил её обернуться. Он стоял в дверях, одной рукой опираясь о косяк, а другой потирая глаза. — Что-то вкусное готовишь?

Есения улыбнулась, чувствуя волну тепла, когда увидела его растрёпанный вид.

— Доброе утро, Вов. Да вот, думаю, овсянка нас не убьёт сегодня, — с ухмылкой ответила она, продолжая нарезать фрукты. — Как спалось?

— Как спалось? — спросила Есения, повернувшись к Вове, который потянулся и сонно улыбнулся.

— Отлично. Всё-таки кровать намного лучше, чем пол, — с ухмылкой сказал он, подходя ближе и мягко обнимая сестру за плечи. — Спасибо, что дала место.

— Ну, не могла же я тебя на полу оставить, — усмехнулась Есения, обернувшись и на миг прижавшись к брату. — Хотела разбудить вас чуть позже, но раз уж ты проснулся...

— Я всегда чувствую запах еды, как только встаю, — подмигнул он и потянулся к кофеварке. — Кофе хочешь?

— О да, не откажусь, — Есения улыбнулась и выключила плиту. — Марат спит?

— Спит как убитый. Можешь не беспокоиться, его ничего не разбудит, — рассмеялся Вова, делая глоток кофе. — Ты планируешь весь день в институте провести?

— Да, но потом у меня смена на работе, — сказала она, разливая овсянку по тарелкам. — А после я встречусь с Наташей. Мы уже месяц не можем нормально пересечься.

— Хорошо, что хоть ты умеешь дружить, — шутливо заметил Вова, присаживаясь за стол. — Я бы на твоём месте давно всех потерял.

Они оба рассмеялись, когда Марат наконец появился на кухне, всё ещё закутанный в одеяло.

— Как вы успеваете вставать раньше меня? — пробормотал он с недовольным видом, потирая лицо.

— Это секрет мастерства, — ответил Вова, усмехаясь. — Доброе утро, кстати.

— Доброе утро, Марат, — добавила Есения, подавая ему тарелку с овсянкой. — Иди умойся, а потом садись. Я всё приготовила.

Марат зевнул, сделал ещё несколько неуклюжих шагов и направился в ванную. Когда он вернулся, они уже все вместе сели за стол, обсуждая предстоящие дела.

— Вова, ты сегодня чем будешь заниматься? — поинтересовалась Есения, отодвигая тарелку с уже съеденной овсянкой.

— После того, как проводим тебя, пойдём к пацанам. Там пару дел нужно решить, — ответил Вова.

Когда завтрак был закончен, все трое разошлись по своим комнатам, чтобы подготовиться к новому дню. Есения вернулась к себе и, открыв шкаф, принялась выбирать одежду. Её рука автоматически потянулась за джинсами, но она остановилась. Сегодня ей захотелось чего-то другого. После коротких раздумий она выбрала длинную серую юбку и мягкий свитер мятного цвета с крупными вязаными узорами. «Почему бы и нет?» — решила она, быстро переодевшись.

Есения в последний раз взглянула на своё отражение в зеркале: мятный свитер удачно подчёркивал её светлую кожу, а тёплая юбка добавляла нежности её образу. Она прихватила маленькую сумку через плечо и надела пальто.

Марат и Вова уже ждали у двери.

— Всё, мы готовы. Ты? — спросил Вова, натягивая свои ботинки.

— Готова, — уверенно ответила Есения, и они все вместе вышли на улицу.

Все трое вышли на улицу. Утро было прохладным, ветерок приятно касался их лиц. Они шли вместе, перекидываясь шутками и короткими комментариями о том, как пройдет их день. Есения шла между Вовой и Маратом, чувствуя тепло и поддержку от своих братьев. В какой-то момент Вова бросил на неё тёплый взгляд:

— Ты уверена, что справишься сегодня со всем?

— Конечно, — с улыбкой ответила она, бросив на него игривый взгляд. — Не волнуйся, я не маленькая девочка.

— Мы всё равно за тобой приедем, — сказал Марат, встав на цыпочки, чтобы посмотреть вперед. — Не потеряйся там.

Они подошли к университету. Есения оглядела знакомые стены и, повернувшись к братьям, обняла их поочередно.

— Спасибо, что проводили, — сказала она с искренней улыбкой. — Увидимся вечером.

— Увидимся, — кивнул Вова. — Будь осторожна.

Она махнула им на прощание, глядя, как они скрываются за углом, направляясь в качалку. В душе она чувствовала, что сегодня что-то произойдет, что-то необычное. Пока она не знала, что её ждет, возможно, что-то хорошее, а может и что-то плохое.

После того, как Вова и Марат скрылись за углом, Есения постояла ещё несколько минут, не в силах повернуться к институту. Внутри неё поселилась странная пустота, которую невозможно было заполнить лекциями и повседневными делами. В голове прокручивалась мысль, которая не давала ей покоя: Почему бы не пойти туда? В старую квартиру, которая была наполнена воспоминаниями, где они когда-то были настоящей семьёй.

Повернувшись в противоположную сторону от института, она сделала шаг, не колеблясь больше. Ключи от квартиры всегда были у неё — отец решил не продавать её, несмотря на то, что они давно переехали в новое место. Это решение казалось странным на первый взгляд, но, возможно, Кирилл просто не мог расстаться с прошлым. А может, он надеялся, что когда-нибудь это место снова станет для них домом. Так или иначе, Есения всегда носила с собой ключи, хотя почти никогда туда не заходила.

Снег хрустел под её ногами, когда она шла через знакомые улицы, ведущие к старому дому. Она так часто проходила мимо этого места, не решаясь зайти, но сегодня что-то изменилось. Ей казалось, что этот день был предназначен для того, чтобы вернуться к прошлому и взглянуть в лицо воспоминаниям, которые она так долго пыталась заглушить.

Когда она подошла к знакомому зданию, её сердце замерло. Дом выглядел точно так же, как и много лет назад: те же облупившиеся стены, те же окна, за которыми когда-то играли они с Вовой, те же подъезды, где мама встречала их после школы. Она стояла перед дверью подъезда, как будто этот момент требовал особого решения — впустить прошлое обратно или оставить его за дверью.

Она медленно положила руку на дверную ручку и надавила — дверь легко поддалась, как будто ждала её всё это время. Лестница, ведущая на этаж, всё ещё была покрыта старым, потрескавшимся линолеумом, и каждое её движение отдавалось эхом по подъезду. Казалось, что само здание ждало её. Поднявшись на этаж, она остановилась перед знакомой дверью. Вставив ключ, она замерла на мгновение, затем повернула его.

Дверь открылась легко, и Есения вошла внутрь. Внутри квартира выглядела как будто её оставили только вчера: всё было на своих местах, как в тот день, когда они съехали. Запах старой мебели и пыли наполнил воздух. Внутри было прохладно, потому что отопление давно отключили, но всё равно в квартире ощущалась та же атмосфера, что и в её детстве.

Пройдя в гостиную, Есения ощутила, как её охватывают воспоминания. Квартира была словно заморожена во времени. Пол был покрыт ковром, который помнила ещё её мама, стояли те же стулья и кресла, на которых они с братом играли, когда были маленькими. У стены стоял старый сервант, внутри которого всё ещё хранились бокалы и фарфоровые чашки — те самые, которые мама всегда доставала для праздников.

Но больше всего внимания привлекала маленькая полочка, на которой стояли старые семейные фотографии в рамках. Есения медленно подошла к ней и взяла в руки одну из них. На ней были они все вместе: она, Вова, мама и Кирилл. Они выглядели такими счастливыми. Она улыбнулась, и на глаза навернулись слёзы.

Как же давно это было...

Она аккуратно поставила фотографию обратно и подошла к окну. Её взгляд блуждал по знакомому двору. Там всё осталось таким же. С каждым мгновением воспоминания захлёстывали её всё сильнее.

Она повернулась и медленно прошла в кухню. Там всё было на своих местах: плита, старый деревянный стол и даже чайник, который когда-то мама кипятила для вечерних чаепитий. Есения потянулась к шкафчику и вытащила одну из чашек, в которой мама любила пить чай. Она закрыла глаза и словно услышала голос матери, которая мягко напевала, пока готовила ужин. Каждый уголок этой квартиры хранил её тепло.

Есения села за стол и уронила голову на руки. Воспоминания подступали тяжёлой волной.

Она вспоминала дни, когда мама ещё была жива. Как они вместе играли в этой квартире, как мама заботливо укладывала их спать, читала сказки на ночь. Мама всегда была рядом, поддерживала их во всём, и никто не мог заменить её. Но болезнь пришла внезапно и безжалостно отняла у них самое дорогое.

Когда мама заболела, всё изменилось. Она стала всё реже выходить из комнаты, больше лежала в постели, и улыбка медленно спадала с её лица. Есения помнила те долгие дни, когда она сидела рядом с кроватью, держа мать за руку, боясь отпустить, как будто это могло задержать неизбежное.

Их отец, Кирилл, после смерти жены совсем изменился. Он замкнулся в себе, начал пить, и всё меньше общался с детьми. Боль, которую он чувствовал, он не мог выразить словами, поэтому она выливалась в агрессию, в холодное равнодушие. Есения всегда была рядом с Вовой, защищая его от отца, но даже она не могла полностью оградить его от гнева их отца.

Есения подняла голову и смахнула слёзы, которые текли по её щекам. Она знала, что это место всегда будет хранить её детство, их семью, но оно не могло вернуть то, что было утеряно. Здесь больше не было мамы, и ни одна вещь, ни одно воспоминание не могли изменить это, к сожалению.

Она поднялась со стула и прошла по коридору к старой спальне. Когда она открыла дверь, то увидела кровать, на которой когда-то спала их мама. Постельное бельё давно выцвело, но всё было на своих местах, как будто мама могла вернуться в любую минуту. Есения подошла к кровати и присела на краешек, погружаясь в воспоминания. Её сердце сжималось от боли, но она не хотела покидать это место.

Она взяла с тумбочки маленькую фотографию в рамке — это была мама, молодая и счастливая, с улыбкой на лице. Есения погладила рамку пальцами, будто пытаясь прикоснуться к маме через эту фотографию.

"Мамочка, я так по тебе скучаю," — прошептала она, и её голос дрогнул. Казалось, что время здесь застыло, и она могла снова ощутить присутствие матери, её тепло, её любовь.

Прошло несколько минут, прежде чем Есения встала и пошла к выходу. Этот дом был их прошлым, но она понимала, что не может остаться здесь навсегда. Прощание было тяжёлым, но неизбежным. Она вновь открыла дверь и, обернувшись на секунду, закрыла её за собой.

Есения спустилась по лестнице, чувствуя, как внутри неё постепенно воцаряется покой. Она сделала всё, что могла, чтобы сохранить мамину память. Воспоминания останутся с ней навсегда, где бы она ни была.

После того как Есения закрыла дверь старой квартиры, в душе ещё оставалась лёгкая дрожь. Она медленно посмотрела на свои ключи, словно не веря, что только что снова побывала в месте, где прошло столько лет её детства. Звук замка, щелкнувшего за ней, показался ей как сигнал — место ещё живо, оно осталось в прошлом, но всё ещё дышит воспоминаниями.

На улице свежий воздух мягко коснулся её лица. Утренний свет мягко рассеивался сквозь облака, освещая снежные сугробы и пустые улицы. Есения на мгновение остановилась, огляделась и задумалась. Ей вдруг захотелось сделать то, что давно откладывала — пойти на кладбище, к маминой могиле. Всё равно день уже не получится таким, каким она его планировала. А туда, где покоится мама, она не ходила с самого дня поминок.

Она прижала шарф к шее и направилась к автобусной остановке. В груди тяготила невыносимая пустота, которую не могли заполнить ни работа, ни повседневные заботы. Прохожие, медленно шагающие по тротуарам, казались ей какими-то чужими, далекими — словно в другом мире. Её мысли были совсем в другом месте. Автобус, когда он подошёл, оказался почти пустым, и это было к лучшему. Она села у окна и позволила своему взгляду рассеиваться по заснеженному городу.

Дорога на кладбище была не долгой, но, казалось, время растягивалось, словно давая ей возможность ещё глубже погрузиться в свои мысли. По пути она вспоминала маму. Как в детстве они вместе готовили, как мама учила её шить, как они вместе гуляли в парке неподалёку от дома. Всё это теперь казалось таким далёким и призрачным.

Мамина болезнь началась внезапно. Есении было всего семь, когда врачи поставили страшный диагноз. Она не сразу поняла, что происходит, но видела, как мама начала слабеть, как отец становился всё более мрачным и отчуждённым. Когда мамы не стало, всё изменилось. Кирилл замкнулся в себе, а вскоре и вовсе стал чужим для своих детей. Есения часто думала, что, возможно, именно тогда и началась пропасть между ними, которая уже не закрылась.

Кладбище встретило её тишиной. Когда она вошла на его территорию, снег под ногами захрустел громче, чем она ожидала, нарушая мёртвую тишину вокруг. Веки слегка защипало от зимнего ветра, но Есения не обращала внимания на холод. Она шла медленно, с каждым шагом всё больше погружаясь в тяжесть воспоминаний.

Мамина могила была недалеко от входа, в той самой части кладбища, куда они приходили всей семьёй в тот злополучный день. Есения остановилась у могилы, ощущая, как сердце сжалось от боли. Камень был покрыт тонким слоем снега. Она осторожно присела на корточки, убирая снег руками. Под ним проступили выбитые слова на памятнике, которые она знала наизусть:

Суворова Татьяна Кирилловна.
1928 — 1973.

Есения слегка прикусила губу, сдерживая слёзы. Она нежно провела пальцами по буквам, и воспоминания о маме нахлынули на неё с новой силой. Она закрыла глаза, надеясь, что хотя бы на миг почувствует её присутствие рядом.

— Прости меня, мам, что долго не приходила, — прошептала она, чувствуя, как голос дрожит. — Я так по тебе скучаю.

Она сидела на снегу ещё некоторое время, смотря на могилу и думая о том, как сильно изменилась её жизнь с тех пор, как мамы не стало. Всё это время она держала в себе боль, пытаясь казаться сильной для Вовы и Марата, но сейчас, здесь, она могла быть слабой, могла снова стать той маленькой девочкой, которая нуждалась в мамином тепле.

Прохладный ветер вновь пробежал по её волосам, напоминая о том, что зима на дворе. Но Есения не спешила уходить, словно хотела задержаться здесь как можно дольше. Это место, каким бы мрачным оно ни было, всё равно давало ей чувство близости с мамой. Ей некуда было спешить, и даже работа сегодня казалась чем-то незначительным.

Сидя на корточках у могилы, Есения неосознанно начала рассказывать маме всё, что накопилось у неё на душе: о том, как сильно она скучает, как тяжело ей без неё, как их отношения с отцом стали невыносимыми.

— Папа... он изменился, мам. Словно стал другим человеком. Он стал жестоким... особенно после того, как тебя не стало, — Есения говорила это, зная, что мама её не услышит, но надеясь, что хоть кто-то поймёт её боль. — Я всё понимаю, ему было больно, как и нам. Но иногда я просто не могу его простить за то, что он сделал.

Её голос стал тише, а слёзы, которые она так долго сдерживала, наконец потекли по щекам. Есения прижалась к холодному камню, словно пытаясь таким образом снова обрести связь с мамой.

Тишина окружала её, и в какой-то момент она поняла, что этот миг, несмотря на всю боль, стал для неё особенным.

В этот момент она вдруг услышала еле заметный звук позади себя. Окружённая тишиной кладбища, любой шум казался громким, словно он нарушал что-то святое. Есения замерла, но не обернулась сразу. Ей показалось, что это просто ветер, пробегающий сквозь оградки и ветви деревьев.

Но звук не исчез. Это были шаги.

Она замерла и напряглась. Неужели кто-то был так близко всё это время? Есения медленно обернулась через плечо, и её сердце упало в пятки. В нескольких метрах от неё стоял отец. Кирилл. Его лицо было так же холодно и невыразительно, как всегда. Он смотрел на неё, словно тоже застыв в моменте, но его взгляд был тяжёлым и напряжённым.

— Ты что здесь делаешь? — прошептала Есения, не в силах скрыть своего удивления.

Он шагнул ближе, его шаги были тяжелыми, и каждый новый шаг казался Есении громким, как эхо в её голове.

— Тебя послушать пришёл, — его голос прозвучал хрипло и холодно, как и обычно.

Есения выпрямилась, чувствуя, как её сердце сжалось. Она не знала, что сказать. Слова застряли где-то в горле, а воспоминания и недавние слова о нём эхом отдались в её голове. Она только что говорила о его жестокости, о том, как он изменился, и теперь он стоит перед ней. И слышал всё.

— Почему ты здесь? — она собралась с силами, выпрямив спину и сжав кулаки. В её голосе прозвучала резкость, хотя она не собиралась проявлять такую оборонительную реакцию. — Что тебе нужно?

Кирилл прищурился, его взгляд остывал всё сильнее. Он подошёл ближе и посмотрел на могилу, на имя своей умершей жены, словно те самые воспоминания, что накрыли Есению, вдруг нахлынули и на него.

— Мне? — он произнёс с иронией. — Я пришёл сюда, потому что мне не безразлично. Как бы ты ни думала.

Есения не могла поверить своим ушам. Он стоял здесь, возле могилы матери, и говорил такие слова? После всех лет отчуждения, молчания и холодности? Что-то внутри неё вскипело. Она резко поднялась, сжав кулаки так, что побелели костяшки.

— Не безразлично? — её голос был полон боли и негодования. — Где это "не безразлично" было все эти годы, пап? Где ты был, когда мы с Вовой оставались одни? Когда ты уходил в свои запои, оставляя нас с этой болью, без всякой поддержки? Ты стоишь здесь, говоришь, что тебе не безразлично... но где ты был всё это время?

Кирилл молчал, его лицо оставалось непроницаемым, как будто каждое её слово скользило по нему, не оставляя следа. Но Есения заметила: его руки слегка дрожали, когда он вдыхал холодный воздух. Возможно, это было лишь от холода, но она чувствовала — её слова всё же задевают его.

— Ты ничего не понимаешь, Есения, — наконец, тихо произнёс он, глядя на надгробие. — Я потерял её так же, как и вы. Это убило меня. И да, я не смог выдержать.

— Но это не давало тебе права сломать нас, — Есения едва сдерживала слёзы. Ей было больно произносить каждое слово, но она больше не могла молчать. — Я всегда старалась защищать Вову, а потом еще и Марата. Я, а не ты! Я старалась быть защитником своих младших братьев, их опорой, пока ты...

Она резко замолчала, чувствуя, как сердце сжимается от воспоминаний. Как Кирилл срывался на них, как Вова всегда вставал между ними, чтобы защитить её. Одна сцена вдруг встала перед глазами — та самая, когда отец, в пьяном гневе, ударил её за то, что она случайно разлила чернила на тетрадь.

Кирилл, казалось, понимал, о чём она думает. Его глаза на мгновение затуманились, и он опустил взгляд.

— Я знаю, что натворил много ошибок, — тихо сказал он, как будто произнося эти слова с усилием. — Но я тоже потерял её, Есения. И я не знал, как жить дальше.

— Мы все потеряли её, папа, — её голос задрожал. — Но ты выбрал уйти, когда мы нуждались в тебе больше всего. Ты не дал нам шанса.

Они оба замолчали. Тишина на кладбище, казалось, становилась давящей. Лёгкий ветер разносил по заснеженной земле сухие листья и снежинки, поднимая их в воздух, словно танцующие в своей холодной агонии.

Кирилл вздохнул и сделал шаг назад, будто не знал, что ещё сказать. Есения смотрела на него, ощущая тяжесть всей боли, накопившейся за годы. Она не могла простить его так просто, но и не могла больше сдерживать себя.

— Я ухожу, — тихо сказала она, оборачиваясь. — Мне больше нечего тебе сказать.

— Есения... — голос Кирилла был хриплым, и в нём впервые за долгое время прозвучала что-то вроде мольбы. — Я хочу изменить всё. Я знаю, что поздно. Но я не могу потерять вас.

Она остановилась на мгновение, но не обернулась. Всё внутри неё сжалось, когда она услышала эти слова, но их было недостаточно, чтобы смыть все годы боли и разочарования.

— Мы уже давно потеряли тебя, — еле слышно произнесла она и, не дожидаясь его ответа, пошла прочь.

Она шла по заснеженной аллее, не оборачиваясь назад. В голове крутились сотни мыслей, но сердце всё ещё стучало с той же болью и тяжестью.

Есения шла, не чувствуя ног. После встречи с отцом, её душу окутала такая тяжесть, что она не могла больше сдерживать слёз. Каждое слово, которое он сказал, застревало в голове, словно заноза, причиняя боль. Слёзы текли ручьём, она пыталась вытирать их рукавом, но это не помогало — они снова и снова наполняли её глаза.

"Почему это так тяжело?" — думала Есения, глядя в пустоту перед собой. Она старалась дышать глубже, чтобы хоть немного прийти в себя, но каждое воспоминание о матери и отце, о том, как они раньше были семьёй, только сильнее заставляло её плакать.

Есения, ещё больше прижав руки к груди, пыталась унять дрожь. На глаза снова наворачивались слёзы, и она пыталась сдержать их, но всё было тщетно. В груди стоял ком, мешавший дышать, а ноги словно сами привели её к этой качалке, как будто здесь, рядом с Вовой, она могла найти утешение.

Ей было необходимо с кем-то поговорить, но не с Маратом. Марат был слишком маленьким, он не был готов к этому. Вова — вот он тот, кто мог её понять. Только Вова мог уловить все её эмоции и боль. Она чувствовала, что ему можно всё рассказать, но при этом знала, что он защитит её от лишних вопросов и не даст Марату увидеть её слабость.

Есения, с трясущимися руками и слезами, не хотела заходить внутрь качалки. Её глаза всё ещё были полны боли и грусти после встречи с отцом, а сердце буквально разрывалось от переживаний. Она прекрасно знала, что Вова и Марат там, но не хотела, чтобы Марат видел её в таком состоянии.

У дверей, как всегда, стоял Кощей. Его строгая фигура, словно каменная статуя, возвышалась рядом с входом. Он внимательно смотрел на неё, не подавая виду, что заметил её состояние. Есения понимала, что ему никогда не удастся скрыть свой острый взгляд, но, несмотря на это, она надеялась, что сможет пройти мимо него незамеченной.

Однако сделать это было невозможно. Когда Есения подошла к нему, её руки слегка дрожали, и она чувствовала, как всё внутри будто рвётся на части. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел её такой слабой и уязвимой, но выбора не было. В этот момент ей нужен был только Вова.

— Никита... — её голос был почти не слышен, но Кощей уловил его и повернул голову в её сторону.

Он молча смотрел на неё несколько мгновений, будто анализируя её состояние. Его глаза, хоть и казались холодными, выдали лёгкое беспокойство, но он не стал ничего спрашивать.

— Позови Вову, пожалуйста, — тихо попросила она, облизнув сухие губы и с трудом удерживая слёзы. — Мне нужно поговорить с ним... — Есения не уточнила, почему ей не хотелось, чтобы Марат знал о её визите сюда, но Кощей и сам догадался. В его взгляде мелькнула тень понимания, но он, как обычно, ничего не сказал.

Он коротко кивнул и скрылся за дверью.

Есения осталась стоять у входа, обхватив себя руками и стараясь не упасть духом. Через пару минут двери качалки открылись, и на пороге показался Вова. Его лицо сразу изменилось, когда он увидел сестру в таком состоянии. Он быстрым шагом подошёл к ней и, не задавая вопросов, положил руку ей на плечо.

— Есь? Что случилось? — Его голос был полон тревоги, и он внимательно вглядывался в её лицо, пытаясь понять, что могло привести её в такое состояние.

Есения всхлипнула, и слёзы, которые она так отчаянно пыталась сдерживать, наконец, прорвались наружу. Вова тут же мягко обнял её, притягивая к себе.

— Вова... я не знаю, с чего начать, — прошептала она, всё ещё не в силах успокоиться. Она обняла брата, чувствуя, как её охватывает облегчение от его присутствия.

— Просто расскажи, — мягко сказал Вова, всё ещё держа её в своих объятиях. Он не знал, что произошло, но видел, что что-то серьёзное.

Есения отступила на шаг, пытаясь взять себя в руки. Она вытерла слёзы ладонями и глубоко вздохнула, но голос всё равно дрожал.

— Сегодня... после того, как вы с Маратом ушли, — начала она, её голос становился всё более напряжённым, — я не пошла на пары. Мне... стало очень плохо. Я не смогла туда пойти.

Вова нахмурился, но молчал, давая ей продолжить.

— Я... вдруг ощутила такую пустоту, — Есения сглотнула, борясь с комом в горле. — Я начала вспоминать маму... и поняла, что мне нужно вернуться туда. В нашу старую квартиру.

На мгновение Вова замер, удивление отразилось на его лице. Он явно не ожидал услышать такое.

— Ты ходила туда? В старую квартиру? — тихо спросил он, осознав, какой смелости это требовало от неё.

— Да, — прошептала Есения, опустив взгляд. — У меня всё это время были ключи... Папа не стал её продавать, хотя и говорил об этом. И я решила туда пойти.

Её голос снова задрожал, и Вова внимательно слушал, чувствуя, как что-то начинает сжимать его сердце.

— Там... всё так, как было. Те же обои, та же мебель, — продолжала она, словно погружаясь в воспоминания. — И мамина фотография на столе... Я не смогла долго там оставаться.

Вова смотрел на неё с нескрываемым сочувствием. Он знал, что для неё это было тяжело, но не мог даже представить, насколько сильно ей было тяжело сделать этот шаг.

— И что дальше? — осторожно спросил он, понимая, что её рассказ ещё не окончен.

— Потом... я пошла на кладбище, — тихо призналась она, всхлипнув. — Вов, я не знаю, почему. Мне нужно было увидеть её могилу. Я просто хотела быть рядом с ней, хоть как-то...

На этот раз Вова крепко обнял её, прижимая к себе сильнее, словно пытаясь передать свою поддержку и утешение через прикосновение.

— Почему ты не позвала меня? — мягко спросил он, его голос был полон боли за неё. — Есения, я бы пошёл с тобой.

— Я не хотела тебя тревожить, — ответила она сквозь слёзы. — И... тогда я встретила папу.

Вова замер. Он не ожидал, что отец тоже окажется там. Его челюсти сжались, а в глазах отразилось негодование.

— Папа? Что он там делал?

— Он... — начала она, глядя в сторону, словно собираясь с мыслями. — Он сказал, что хочет измениться. Что хочет стать ближе к нам...

Вова удивлённо поднял брови, явно не ожидая такого поворота. Его реакция была смесью недоверия и сдержанного гнева.

— Измениться? — переспросил он, голос его звучал чуть грубее. — Серьёзно? И ты ему поверила?

Есения покачала головой, вновь утирая слёзы.

— Нет... Я не смогла, — призналась она с болью в голосе. — Его слова звучали... пустыми. Как будто он сам не верит в то, что говорит. Я просто не могу ему верить после всего...

Вова крепче сжал руки, почувствовав, как внутри него вспыхивает гнев на отца. Он знал, что Кирилл умел говорить красивые слова, но за ними всегда следовали пустота и разочарование.

— Он столько лет не обращал на нас внимания, а теперь вдруг решил, что может всё исправить? — Вове было трудно скрыть свои чувства. — Как будто извинения или обещания что-то изменят...

Есения кивнула, её плечи слегка дрожали.

— Я не знаю, почему он это сказал. Может, он действительно хочет что-то исправить, но... — она замолчала, пытаясь подобрать слова. — Я просто не могу поверить, что он способен на это.

Вова молча смотрел на сестру, ощущая, как его ярость на отца лишь усиливается. Ему хотелось защитить Есению от этой боли, но он знал, что раны, оставленные их отцом, не заживут так легко.

Когда она закончила, её слёзы вновь потекли ручьём.

— Вов, мне так тяжело... — прошептала она, опустив голову. — Я не знаю, как дальше с этим справляться...

Вова продолжал нежно гладить Есению по спине, стараясь передать ей свою силу и поддержку.

— Ты не одна, — повторил он, его голос стал ещё более уверенным. — У тебя есть я, и у тебя есть Марат. Мы справимся с этим вместе, как всегда.

Есения закрыла глаза, на мгновение забыв о тяжести на сердце. Слова Вовы действительно придавали ей силы, и она почувствовала, как постепенно тревога отступает. Маленький луч света, что пробивался сквозь тьму её боли, начал разгораться чуть ярче.

— Спасибо, Вова, — прошептала она, чувствуя, как горячие слёзы снова наворачиваются на глаза, но теперь эти слёзы были не от боли, а от благодарности.

— Я всегда рядом, и всегда готов помочь тебе, — коротко ответил Вова, его голос был полон братской нежности.

На мгновение они просто стояли в тишине, которая ощущалась спокойной, как передышка после шторма. Есения вновь вздохнула, почувствовав себя немного лучше, когда вдруг из качалки вышел Марат.

— Еся? — голос его был полон удивления, когда он увидел сестру. Он быстро подошёл, заметив её заплаканные глаза и слегка дрожащие плечи. — Что случилось?

Есения всхлипнула, но уже сдержанно, стараясь выглядеть спокойнее, хотя всё ещё была эмоционально истощена.

— Всё в порядке, — тихо ответила она, повернувшись к Марату, стараясь улыбнуться. — Просто... папа.

Марат нахмурился, сразу же заметив тяжесть в её голосе. Он быстро перевёл взгляд на Вову, как бы ища подтверждения.

— Опять он, да? Что он сделал? — спросил он, не скрывая своей тревоги.

— Пытался убедить, что хочет измениться, — Вова коротко взглянул на брата, его голос звучал глухо. — Но Есения не поверила. И правильно сделала.

Марат ещё сильнее нахмурился, его лицо стало жёстким.

— Конечно, не поверила, — сказал он резко. — После того, что он сделал... как можно ему верить?

Есения покачала головой, пытаясь не возвращаться мыслями к разговору с отцом.

— Я просто... не знаю, что мне с этим делать, — тихо произнесла она. — Он говорит одно, но ощущение, будто всё это — пустые слова.

Марат подошёл ближе и, не задумываясь, обнял её, крепко прижав к себе.

— Ты сделала правильно, — сказал он, его голос был мягче, чем обычно. — Ты не обязана ему верить. Мы с Вовой здесь, и мы не позволим ему снова тебя обидеть.

Есения прижалась к младшему брату, чувствуя, как её сердце постепенно успокаивается. Их поддержка была тем, что она больше всего ценила.

— Спасибо, — прошептала она, ощущая, как её напряжение медленно уходит.

Несколько минут они стояли втроём, окружённые невидимой стеной их семейной связи. Есения уже не чувствовала себя такой одинокой, как несколько минут назад. Разговор с братьями успокоил её, и боль от встречи с отцом начала отступать на второй план.

— Ты что, давно тут? — спросил Вова, глядя на Марата, который всё ещё крепко держал Есению.

— Да я вышел воздухом подышать... — Марат посмотрел на сестру, прищурившись. — А потом увидел, как вы стоите вдвоем, и что Есения выглядит не очень.

Есения чуть улыбнулась.

— Я уже успокоилась немного, — ответила она, отстранившись от Марата, но всё ещё ощущая его тепло. — С вами легче.

— Рад это слышать, — ответил Марат, бросив короткий взгляд на Вову. — Но что ты теперь будешь делать? Может, останешься с нами?

Есения вздохнула и покачала головой.

— Нет, я не могу. Мне нужно на работу, — спокойно ответила она, хотя усталость всё ещё чувствовалась в её голосе. — У меня смена скоро, так что...

— На работу? — удивился Вова, слегка нахмурившись. — После всего этого?

— Да, — уверенно кивнула Есения. — Мне нужно что-то делать, не могу же я сидеть и вариться в собственных мыслях. Это только усугубит всё.

Марат посмотрел на Вову, а потом снова на сестру.

— Мы тебя проводим, — твёрдо сказал он, не оставляя ей выбора. — Ты ведь не против?

Есения чуть улыбнулась, почувствовав тёплую волну заботы от братьев.

— Конечно, не против, — тихо ответила она.

Они двинулись в сторону выхода из качалки. В воздухе ещё витал запах металла и пота, но свежий осенний воздух за дверью словно обнимал их прохладой, когда они вышли на улицу. Есения крепко держала руки в карманах своей куртки, чувствуя, как холодная ткань успокаивает её уставшие ладони. Вова шёл рядом, изредка бросая на неё короткие, изучающие взгляды, а Марат нетерпеливо шагал чуть впереди, словно хотел убедиться, что путь для сестры чист и безопасен.

— Всё-таки странно, — внезапно проговорил Вова, нарушая их молчание. — Как же так... отец столько лет молчал, а тут вдруг хочет что-то изменить?

Есения задумалась, медленно шагав по тротуару. Она могла сказать многое, но все эти мысли казались ей бессмысленными.

— Может, он правда хочет измениться, — тихо ответила она, глядя перед собой. — Но, Вова, слишком много всего произошло... Ты ведь сам знаешь. Я не могу вот так просто взять и простить его.

Вова кивнул, его губы сжались в тонкую линию.

— Я понимаю, — сказал он тихо. — Ты права. Никто не сможет это забыть. Но... что если он действительно осознал?

— А ты сам веришь в это? — неожиданно спросила Есения, остановившись и посмотрев на брата.

Вова замолчал на мгновение, словно взвешивал свои слова. Его лицо потемнело от глубоких раздумий.

— Не знаю, — наконец признался он. — С одной стороны, я хочу ему верить. Хочу думать, что люди могут меняться. Но с другой... я помню, что он сделал с нами. Помню, как мы с тобой всё это переживали.

Есения кивнула, соглашаясь. Это было именно то, что сидело у неё в голове. Все слова Кирилла о переменах меркли перед воспоминаниями о боли и утрате.

— Неважно, что он говорит, — тихо проговорила она. — Я просто... я больше не хочу его близости. Всё это время у нас с тобой и Маратом была своя жизнь, а он был частью нашего прошлого. И я не уверена, что он заслуживает быть частью нашего будущего.

Марат, до этого молча шедший впереди, остановился, услышав последние слова сестры. Он обернулся к ней, серьёзно глядя в глаза.

— Ты права, Еся, — сказал он уверенно. — Мы сами справлялись все эти годы. И неважно, что он скажет. Мы друг у друга есть, и этого достаточно.

Есения чуть улыбнулась, чувствуя, как внутри становится чуть легче.

— Я рада, что вы со мной, — тихо ответила она, идя дальше. — Не знаю, что бы я делала без вас.

— И не придётся, — Вова бросил на неё твёрдый взгляд. — Мы всегда будем рядом. Что бы ни случилось.

На улице дул легкий ветер, шевеля тёмные волосы Есении и пряди Вовы. Осенние листья покрывали тротуар тонким ковром, шелестя под ногами.

— Я, если честно, думал, что ты не пойдешь сегодня на работу, — вдруг заметил Марат, бросив на неё настороженный взгляд.

— Не могу себе это позволить, — ответила Есения, ускорив шаг. — Работа помогает отвлечься.

— Я понимаю, но после всего, что произошло... может, стоит немного отдохнуть? — предложил Вова.

Есения покачала головой.

— Нет, отдых только загонит меня в собственные мысли. Лучше работать, чем сидеть и думать о прошлом.

Марат, прищурившись, оглядел её, словно что-то подозревая, но не стал настаивать.

— Ну, если ты так считаешь... — пробормотал он. — Тогда просто давай мы будем рядом, если что.

— Конечно, — чуть улыбнулась Есения. — Я знаю, что на вас всегда можно положиться.

Идти было уже легче. Чувство поддержки братьев постепенно вытесняло тревогу, поселившуюся в её сердце с самого утра. Её мысли всё ещё метались между встречей с отцом, прошлым и настоящим, но сейчас, по крайней мере, у неё были те, на кого можно было опереться.

Они уже почти подошли к зданию, когда Марат внезапно снова заговорил:

— А что ты будешь делать после смены? Может, сходим куда-нибудь втроём?

Есения задумалась, потом посмотрела на Вову и покачала головой.

— Не получится. Я уже договорилась встретиться с Наташей после работы, — ответила она, чуть улыбнувшись.

Вова приподнял брови, удивлённый.

— Наташа? Это твоя одногруппница?

— Да, — подтвердила Есения. — Мы давно не виделись, решили прогуляться и поболтать.

Вова усмехнулся, хотя на его лице промелькнуло лёгкое разочарование.

— Ну ладно, — пробормотал он, — хоть с Наташей отдохнёшь немного.

— Может, и тебе с нами надо было, — подмигнула Есения, шутливо ткнув его локтем. — Тебе не помешает почаще общаться с девушками, брат.

Марат рассмеялся, наблюдая за реакцией старшего брата.

— Справлюсь и без твоих советов!

Марат с улыбкой наблюдал за их подшучиваниями, но потом вдруг Вова серьёзно взглянул на сестру:

— Тогда, если что-то случится или передумаешь — дай знать, ладно?

Есения кивнула, чувствуя тепло от его заботы.

— Конечно. Не волнуйся, всё будет нормально.

И с этими словами она направилась к дверям работы, на мгновение обернувшись, чтобы улыбнуться братьям, прежде чем скрыться за порогом.

извините, за ошибки, если они есть. пишите отзывы, интересен ли вам мой фф?
мой тт: yankkivan
мой фикбук (там я пишу этот фанфик, более детально): nikivyankk