Глава 2
Солнечные зайчики скакали по стеклу ваз, прятались в капельках воды на листьях. Дом окутала полусонная тишина. Я выпуталась из пледа и вышла в коридор. Все двери были заперты, на стук никто не отзывался. Спуститься оказалось тяжелее, но вопреки опасениям, и лестница, и ковер, и даже кости остались целы. Высокая арка впустила меня в гостиную. По габаритам она превосходила все ранее виденные комнаты. У стен теснились огромные книжные шкафы, один угол, как горбатый кривоногий дракон, охранял рояль цвета жаркой безлунной ночи, другой - состарившийся до сыпучих тещин в кирпичах камин. На диване за кофейным столиком расположился Азар. Перед ним лежали какие-то бумаги разной степени древности, которые тот увлеченно изучал. Не смотря на неподдельный интерес к делу, мой приход не оставили незамеченным.
- Какие люди. Тебе чего?
- А где Рафаэль? - спросила я, прижавшись к углу арки, будто она могла оказать хоть какую-то поддержку.
- Да его ещё ночью вызвали по какому-то срочному де-твою ж! - Азар схватил салфетку и промокнул чернильное пятно. Я перебрала все возможные темы для продолжения разговора, забраковала их все и, все еще цепляясь за лаковую древесину, чуть слышно предложила помощь.
- Мне? - оценивающий взгляд старшего прокатился по телу прохладной волной. - С чего бы?
- Ну, - я поджала губы. Действительно, зачем люди вообще сотрудничают? И толку сейчас от девчонки, которая, можно сказать, вчера только на ноги встала? Однако какая-то шибко альтруистичная часть меня замолкнуть не разрешила. - Просто подумала, что Вам будет легче...
- Подумала она, - фыркнул тот, комкая неудачную страницу. Жалобный хруст бумаги скрасил молчание. Мятый шарик полетел в камин. Азар размял пальцы, вздохнул, снова глянул на меня и кивнул на место рядом с собой. - Ладно, валяй. Только смотри, испортишь...
- Перед Вами аккуратность во плоти! - можно было наконец пройти дальше порога и примоститься на краешке дивана. Наши локти случайно соприкоснулись. Я вздрогнула, кашлянула и поспешно прижала руки к ребрам. Рукав зацепил ручку, и та упала на колени, оставив на юбке синюю полосу.
- Оно и видно, - сказал Азар, но, заметив красные следы на щеках, сжалился: - Начальство с тобой. Запоминай, значит. Это, - он показал на ветхий, пожелтевший от времени сборник, - ноты. Старые совсем, долго не сохраню. Нужно перенести в новую тетрадь один в один как в оригинале. Вот.
Азар положил передо мной чистый линованный лист. Мы принялись за работу. Писать было не удобнее, чем засыпать в постели Прокруста с горохом под лопаткой и котом у носа. Совершенно непонятно, под каким углом держать стержень, куда деть лишние пальцы. Я украдкой изучила положение кисти соседа и попыталась повторить. Выходило все еще как у пьяной курицы в преддверии девятого вала, но хотя бы бумага перестала скрипеть. Молчание тем временем выкрутило чувство неловкости на максимум, от стеснения уже начинало подташнивать.
- А можно глупый вопрос? - спросила я, в поисках хоть одной причины для глубокого вдоха.
- А давай лучше умный.
"А давай без давай", - подумалось мне, пока подбирался более вежливый ответ.
- Зачатки наглости есть. Это радует.
Мы посмотрели друг на друга. Бледная маска безразличия на секунду треснула, обнажив игривое самодовольство. Очень смешно. Что еще интересного он успел узнать? А в конце концов, чего стоило ожидать в такой компании?
- А мысли читать нехорошо.
- А мне не положено быть хорошим, - Азар отложил ручку, немного подул на листок, подложил промокашку и перевернул страницу. - Так чего спросить хотела?
- А зачем Вы сами все это пишете? В смысле, разве, ну, - в голове каруселью завертелись варианты подходящих слов, - таким как... Вам обязательно заниматься всякими бытовыми вещами?
- В этом мире вообще мало что обязательно, если хочешь знать. Просто, как тебе, ребенку объяснить? - он откинулся к спинке дивана и задумался. В темных изумрудах блеснул и тут же захлебнулся солнечный луч. - Когда живешь уже не одну тысячу лет, надоедает быть всемогущим, всеведущим, да и в целом быть. Хочется найти какую-то отдушину, что-то простое, человеческое, пусть и бесполезное в глобальном смысле.
- Для Вас это музыка? - голос спустился до шепота в страхе спугнуть откровение.
- Ага. Конечно, во все времена она была разная, но всегда несла в себе что-то родное. Она как препараты - лечит и может вызвать привыкание. А какой восторг, когда люди придумывают новые инструменты! До сих пор помню, как взял в руки свою первую скрипку. В веке шестнадцатом это было.
- В 1529 году, если быть точнее, - поправил мягкий голос.
- Рафи! - просиял Азар. - Не замучали тебя?
- Не успели, - отозвался тот, бросил на подоконник шелковый пыльник, облокотился о спинку дивана и склонил голову, разглядывая ворох ветхой макулатуры. - Что пишете?
- «Ария» Баха. Рассыпается совсем. Ли решила помочь. А та скрипка, кстати, долго держалась. Хороший мастер этот Анрюха.
- Не слушай его, - подмигнул мне Рафаэль. - Антонио он нахваливал чаще.
- Ясное дело, он же учеником Кольки был. Да и брал я у него уже сам. Но на запястье то струна от твоего подарка. И живая, главное, до сих пор.
- Ну, если сравнивать ее с мастером или твоей верой в новые бренды, то да, пациент скорее жив, - усмехнулся Рафаэль, незаметно поправил мою кучерявую прядь в ровный пробор и спросил: - Еще не завтракали?
Азар моргнул.
- А ее нужно кормить?
- Ох, уж эти человеческие штучки, - деланно драматично вздохнула я.
Столик заняли кружки с чаем и тарелка, на которой небольшой горкой лежали бутерброды с колбасой и сыром. На мгновение меня заморозило недоумение. Никто не принес ни приборов, ни салфеток, ни даже колокольчика. Как нужно было понять, что теперь-то можно есть? Старшие тем временем все говорили и говорили о чем-то, известном лишь им:
-...Сказал, атома нашего там не будет, ибо ему, знаете ли, пространства жалко, да бедняжки-подчиненные перепугаются. А честно ли, что только одна сторона артефакт бережет, - никого волновать не должно. Начальство, мол, одобрило. Так Миша, привет тебе, кстати, передавал, с ним едва не поругался.
- Ну, отчасти он прав, - сказал Азар. Отпил чай, сглотнул так, будто пробовал давно забытый или вовсе новый деликатес, сморщился и оставил кружку. - Валя даже к нашему хранителю на ровном месте придирается, а так еще жарче будет.
- Главное, чтобы нас эти выборы не коснулись, - поглаживая фарфоровый ободок кончиком пальца, произнес Рафаэль.
- Не переживай, золотце, мы - те еще кретины, - с неожиданной заботой успокоил Азар. - В их глазах, по крайней мере. Да и неприкосновенность никто не отменял. Мелочь, ты чего сидишь? Горячо, разве?
Последняя фраза прилетела в мой адрес. Я помотала головой, убрала руки с коленей и все-таки ухватила кружку за ручку.
После завтрака мне вручили колючку на палочке, которую нормальные люди называют расческой. По задумке, она должна помогать с волосами, но ситуация стала только хуже. Кудри просто спутались в один большой клок, а часть и вовсе намоталась на агрегат. Рафаэль некоторое время наблюдал за моими мучениями, но в конце концов не выдержал.
- Давай помогу, - он взял расческу, смочил под краном и принялся распутывать клок. - Они у тебя сами так вьются?
- Наверное, - протянула я, морщась от неизбежной в таких случаях боли. Стоило соврать или пока разведать обстановку? Вот было бы смешно, если бы меня раскрыли на такой идиотской мелочи. Но его локоны тоже шли легкой волной, так что я решила оставаться честной пока это возможно. - Не контролирую. А это нормально, что они так делают?
- Да, конечно. У многих такое бывает. Особенно у тех, кто тесно связан с колдовскими практиками. Скорее всего это последствия проявления магии.
«Или перехода в другое измерение», - подумала я. Раньше выглядело по-другому.
- А может и просто генетика. В любом случае, это тоже очень мило, скажи Ази?
Азар, все это время любовавшийся далеко не мной, моргнул, сменил точку внимания, согласился и напомнил про какое-то расписание, от которого мы такими темпами рисковали отклониться.
- Уже сегодня и отправим? - спросил Рафаэль.
- А куда ее деть? Пусть топает, знакомиться с себе подобными.
- Куда топает? - испугалась я.
- В Братство, солнце. Ази предлагает отвести тебя в штаб Братства вактаре, осмотреться, - Рафаэль отпустил мои волосы и осмотрел результат. - Что думаешь?
Еще полчаса возни с новой одеждой: комбинезон и рубашка оказались, что называется, на вырост, - нет, ну честное слово, кто придумал эти маленькие пуговицы? - и можно было выдвигаться. В этот раз обошлось без провалов в пустоту - старшие решили, что дорогу мне стоит запомнить.
Мы миновали трамвайные пути, прошли через парк со скульптурой задумчивого дяди на скамье и спустя пару кварталов остановились у высокого непролазного забора. Рядом с кованными воротами блестела маленькими окнами башенка охранного поста. На стук внутри что-то зашевелилось, а затем, кряхтя и пыхтя точно неисправный утюг, навстречу нам вывалился приземистый сторож. Он подтянул штаны, кашлянул и, подслеповато разглядывая незваных посетителей, поинтересовался:
- Чего надобно?
- Привел новую ученицу. Подготовительный период.
- Эта что-ль? - сторож придирчиво осмотрел меня с головы до ног, поправляя козырек фуражки. - Глазенки мне ее не нравятся. Не нашенские.
- Гавриил приказал распределить к вам.
- Тц! Ну, коль приказано, да не будет отказано. Проходь-те сюды.
Ворота, протяжно взвыв петлями, отворились, открывая обзору пятиэтажное здание. Оно вырастало из земли как безголовый Сфинкс, вытянув вперед два крыла. Его нельзя было назвать очень уж старым. Хотя серый кирпич местами и прятался от солнца под розовато-зеленой порослью, а стекла окон помутнели около рамы, напоминая линзы очков для совсем безнадежных глаз, зато углы выступов и бетонные колонны у самого входа крошится еще не начинали. Прошлый век максимум. Двор вокруг, засаженный пока пустоватыми каштанами и яблонями по бокам от дороги, выглядел немного свежее. Сейчас кроме нас здесь никто не бродил. Мы следовали за сторожем к ступеням, когда Рафаэль решил уточнить:
- Здесь я тебя оставлю. Дорогу запомнила?
Сердце почему-то бешено заколотилось. «Вот так и идти? Совершенно одной? Без охраны? И как себя вести?» - задавать эти вопросы было стыдно и, наверное, странно, но ощущение создавалось такое, будто я могла опозорить всю королевскую семью и страну заодно. Опыта общения со сверстниками у меня не набралось от слова совсем. О чем вообще они обычно говорят, чем увлекаются? Особенно здесь, в тройке. Так еще и дети здесь учились не простые, а некие таинственные вактаре. Что вообще нужно делать, чему нас станут учить, я не имела ни малейшего понятия.
- Нервничаешь?
- С чего бы?
- Хэй, - Рафаэль потрепал меня по плечу. - Мы тебя в обиду не дадим. Знаю, не самое приятное чувство - вливаться в новый коллектив, привыкать к обстановке. Никогда заранее не понять, как тебя примут и примут ли вообще. Но если чересчур переживать о будущем, можно упустить ниточку настоящего и потеряться. А если волноваться о мнении окружающих, можно потерять собственное. Так что просто поступай как знаешь. И если это кому-то покажется неправильным, не расстраивайся. Просто твой мир отличается от их. А потому законы в ваших реальностях не могут быть одинаковыми. Изменишь мир - изменишь и путь. Не меняй его по чужой прихоти. Сотвори его таким, каким задумано, хорошо?
Он говорил совершенно серьезно, но в глазах сквозила теплая снисходительная улыбка. Не слова, но сам тон голоса успокаивал и обнадеживал. Почему? Зачем он тратил время и запасы философского пафоса? То есть, наверное, так и нужно делать, когда кто-то из близких не в духе, но ведь мы друг другу никто. И откуда взялся этот дурацкий ком в горле?
Сторож тем временем потянул на себя ручку дверей и махнул проходить. Рафаэль остановился у ступеней, проводил меня взглядом до порога и скрылся из виду.
Сперва показалось, что я по ошибке заглянула в лесную чащу. Зеркальный потолок подпирали малахитовые стволы деревьев, где-то вдалеке шумела вода, пели невидимые птицы.
- Шо стоим? - сторож вошел вслед за мной. - Так. Стал-быть ступай в приемную, на втором. Ступай, значится, и сиди. Ежели заблудисся - нюни не распускай. Я вечарком обход делать буду, авось и найду. Все. Давай, вперед и с песней.
С этими словами он, прежде чем я успела задать какой-либо вопрос, скрылся за дверью. Холл пустовал, и нового проводника не предвиделось. Сверху, правда, долетали отзвуки голосов, эхо шагов и будто бы треск фейерверков. Лестниц было две: на левую и правую сторону. Обе, словно малахитовые змеи, сбросив хвост ступеней на пол плавным полукругом, ближе к потолку начинали виться вокруг стволов-колонн, продолжаясь в отражении. Перилла дизайнеры тоже нормальными оставить не смогли - выгнули волной, выковали металлические листья.
Добравшись до площадки второго этажа, я двинулась вдоль коридора, придерживаясь за стену кончиками пальцев, наверное, на случай, если она решит уехать. Долго идти не пришлось - уже четвертая дверь порадовала табличкой «Приемная».
Здесь уже был человек - смуглая девушка, лет шестнадцати. Пышные каштановые волосы блестели в солнечном свете и струились на шлейки кислотно-желтого топа, едва прикрывавшего живот. Она сидела, закинув ногу на ногу, и с напускным безразличием подпиливала ногти. Челюсти непрестанно двигались, пахло перченой мятой.
- Здравствуйте, - пролепетала я.- А Вы тоже кого-то ждете?
- О-о-о! - протянула она, сделав страшные глаза. - Заюш, не кого-то, а чего-то. Казни.
- Правда? А за что? - спросила я, просвечивая ответ через детектор сарказма. Кажется, он замигал.
- Прикинь, перед тобой - самая опасная преступница тысячелетия. Наряду с Чикатило, Фишем, Дамером и прочими, кто смел пилить ноготки во время задания. А ты че? Не замечала тебя раньше.
- А меня и не было. Только сейчас привели.
- А! Новенькая, - дошло до нее. - Ё-мое, заюш, да ты влипла. Всех нормальных мастеров к весне разобрали. Хотя, - она задумчиво прикусила кончик пилки. - Там еще Константин остался, он ничего такой, милашка. Если Ромка подвинется, то тебя можно будет классно пристроить. А вот рогатого лучше за милю обходить. Маразматик редкос... Зда-асьте, - пропела девушка, глядя в сторону дверей.
В Приемную зашла еще одна женщина. На вид не больше сорока, но манера держаться набавляла еще пару десятков.
- Катенька, - с порога накинулась она, грузно опустив на стол пухлую сумочку, - ну, что это такое? Ну, почему на тебя постоянно жалуются? Вот не хочется же тебя ругать, такая девушка хорошая, а ведешь себя как девица, честное слово, ой. И чего тебе неймется? Ну маечку можно же подлиннее надеть, хоть не замерзнешь и вопросов не будет. Вот возраст ваш, я все понимаю, хочется быть красивой, взрослой, но глупые вы дети такие, мамочки-мамочки рОдные. Ой! - она на секунду перевела дух, заметила меня. - Ой, а кто это у нас такой хорошенький? Вот Катенька, посмотри, как хорошо-то в рубашечке. Еще бы юбочку, ну да вы, молодые, сейчас другую моду носите. Ты к кому, деточка? Уж не новенькая ли наша? Катька тебя тут попугать не успела? Она девочка умная, общительная, ну вот взбалмошная, вишь. Ну ты не переживай, подружитесь. Глядишь, в подмастерье возьму, под крылышко.
Я мысленно помолилась всем богам об обратном, а она сменила курс на ногти и изъяла пилочку. Катя состроила мне гримасу и тут же изобразила чистейшую невинность.
- Да они неправильно поняли, Анна Юрьевна! Там руну надо было в древесине чертить, а кинжал дома остался.
- Ну так хальсбанд тебе на что? И вообще, взрослая уже девочка, скоро в мастера пойдешь, учись пальцами выводить. Сложно, конечно-конечно, а кто обещал легко? Не буду ж я за тобой повсюду бегать. Так, - приостановилась Анна, снова вспомнив обо мне. - Тебя, заинька, надо в группу. Катенька, мы с тобой только через полчаса встречаемся. Я пока кофейку, ну, то есть дела поделаю. А ты бы рассказала малютке чего-нибудь. Вспомни себя подготовишку, как не понимала ничего. А то пока Константин Сергеевич придет, да объяснит, да отведет. Все-все, идите-ступайте тихонечко.
Катя отлепилась от кресла, подхватила меня под локоть и, напоследок чавкнув жвачкой, вывалилась из кабинета. По коридору пролетело звучное эхо хохота.
- Жесть, скажи? - продолжая смеяться так, будто услышала лучшую в мире шутку, пропищала она. - И так каждый раз. Фуф! За нашу долгую жизнь! Не ссы, тут не все такие разговорчивые, только мне повезло. Так, - переключилась Катя, вынимая телефон, - короче, где ты есть?
- Какой философский вопрос. Здесь, наверное.
- Смешно. Зай, диктуй чего-нибудь, мне тебя надо в чаты добавить с мастерами и без, в группу с новостями и так далее.
Телефон - изобретение почти такое же полезное как зубы. Но ни то, ни другое отчего-то с рождения не выдают. Замешательство отпустило достаточно быстро, чтобы выкрутиться и предложить:
- А давай лучше твой номер запишу?
Я отвернула рукав рубашки и под диктовку начертила временную татуировку. Катя ее проверила, надув из резинки белый пузырь, кивнула и потянула меня к лестнице.
У ступеней, прислонившись спиной к прутьям, теперь сидел мальчишка. На коленях, дрожа от шустрых движений стержня, лежала примятая тетрадь. Увидев нас, он встрепенулся и, сунув ручку за ухо, решил докопаться:
- Кот, слышь, ты в Навь в августе едешь?
- Ну, на яблочный, где-то, а тебе какое дело?
- Давай поменяемся? Не, ну... ну, ля, Котяра, реально очень надо, - взмолился тот, когда Катя, закатив глаза, зашагала дальше. - Там нож надо забрать новый и домовому я подачек с осени не оставлял. Ну что тебе стоит? Позже скатаешься. У меня даты на сентябрь только. И за шоколадку. Две!
Но мы уже ушли далеко вверх. Мне даже стало жалко того домо-жителя, или как его там, брошенного, обозвали. Но упрашивать за него было неловко.
Четвертый этаж ничем не отличался от предыдущих. Все те же двери-гвардейцы на каждые пару метров. За одной из них что-то прерывисто трещало. Когда мы проходили мимо звуки на миг стихли и вдруг взорвались какофонией звона и грохота. Я подпрыгнула от неожиданности, едва не сбив Катю на пол. Та даже не поморщилась, только прыснула. В комнате тоже паники никто не поднял. Вместо этого строгий голос велел спуститься за метлой.
- Это что там?
- А? Да чистку, походу, учат. Сложная тема, реально. Как и все восстанавливающие формулы. Стой, - скомандовала Катя, вскидывая руку. Навстречу нам стремительным шагом шла еще одна девушка. - Зай! Ну че там?
- Волколаки - суки, - заявила та, комкая салфетку в бордовых пятнах. - Где дежурный?
- Так че с ними? - допытывалась Катя. - В Навь кинули?
- Какое! Лоргам сдали. Они двинутые в край. Ах ты ж опять! - "Зай" вытерла кровь под носом и согнувшись убежала к лестнице.
Катя многозначительно вскинула брови и потянула меня дальше, к повороту. Щербатую от окон стену грело солнце. За стёклами виднелся внутренний двор, где среди деревьев и обособленных компаний скамеек плевался брызгами высокий фонтан.
Коридор все обрастал дверями и новыми людьми. Мимо прошла женщина в рабочем комбинезоне, держа перед собой клетку с маленьким человечком, голое тело которого скрывала длинная, позеленевшая от плесени борода. Тот сидел на корточках и то колотил по железным прутьям, то цеплялся за них, пытаясь просунуться в щель. На пластиковой бирке маркером указали: «Банник обыкновенный. Ленинский район. Выскочка. Навь». Пробежал мальчишка, прокатив за собой маленькую тележку со звенящими пробирками, судя по картинкам, медицинскими. Компания ребят на углу в один голос упрашивала одного из них, чей нос издалека походил на каплю томатного соуса, сходить к дежурным.
Наконец Катя затормозила, открыла один из кабинетов, сунула туда голову, а затем, убедившись в чем хотела, и меня.
- Вот, короче. Располагайся. Тут уже и Сестра с Братом какие-то тусуются. Твои ровесники, походу, - сморщившись, оценила она. Затем оглянулась в коридор, потянулась в карман, достала жвачку, сунула в рот. - Короче, заюш, затупишь или еще что - я на связи. Давай, удачи.
Парт сюда принести пожалели, у окна стоял только один пошарпанный стол. Две стены занимал огромный шкаф с книгами, коробками, колбами и банками. Пол кто-то исцарапал угловатыми рисунками, похожими на буквы неизвестного алфавита, и забросал подушками, на двух из которых примостились «ровесники». Брат сидел по-турецки, склонившись над телефоном, где методично кого-то избивал. Сестра, закручивая в тонкий жгут край кофты, поглядывала за игрой через плечо. На мой приход она подняла голову, тряхнула косичками и снова отвернулась.
Чтобы скрыть смущение хотя бы от самой себя, пришлось тщательно осматривать ближайшие полки. Тут кроме прочего стояли две бутыли. В одной покоились сушеные грибы. В другой замариновали какую-то ящерицу, чей мутный глаз теперь упирался в стекло. Названия на обложках пусть и написаны были на знакомом общем, особой ясности в происходящий сюр не вносили: «Теория рунной чистки», «Энергетический баланс при обнулении», «Абсолютизм и его последствия». Часть корешков и вовсе изрисована непонятными линиями и крючками. От беспомощного созерцания стеллажа меня спас приход взрослого. Тот поспешно собрал в хвост длинные волосы цвета пыльного каштана, закатал рукава рубашки и осмотрел свою маленькую армию.
- Доброе, дети. Так, среди нас новенькие? Лили, полагаю?
- Константин Сергеевич, а она опять без своего шнурка пришла, - наябедничал Брат, пряча телефон в карман. - Надо его из косички сделать.
- А тебя надо запихать в рот ранаре, - обиделась Сестра. - Я принесу. Завтра, честно-честно.
- Напиши мне это на двери кабинета. Буду ежедневно перечитывать, - отозвался Константин. - Ладно, начинаем. Для начала повторим, а Лили послушает и запомнит, что такое листы. С чувством, с толком, с расстановкой, поехали.
Сестра толкнула соседа по подушке. Тот поднял глаза в потолок, опустил взгляд на ладони и стал показывать:
- Представляем торт, - протянул он, рисуя в воздухе квадрат. - Это наш мир. Слои теста - это ва-ри-ан-ты реальностей. Мы тусуемся в одной из них. Перелезть на слой ниже нельзя - раздавит. А... а про повыше Вы ничего не говорили, Константин Сергеевич, - в растерянности рассматривая руки заметил Брат.
- Пропусти пока.
- Ну, а, значит, крем между тестом мы называем листы. Туда никто, кроме вактаре ходить не может. Даже старшие. И поэтому...
- И поэтому мы - крутые, - встряхнув косичками перебила Сестра.
- Нет, - Брат ударил себя по коленям, - не так! И поэтому мы за них отвечаем. За них и за всех, кто там живет. Надо всякие струны чистить, зверюшек тамошних лечить и тех, кто наружу лезет - выскочек всяких и... ну и все. Вот, - закончил он.
- И? - решилась спросить я. - Как же туда ходить?
- Для этого, - отозвался Константин Сергеевич, - существует полезнейшая вещь. По-умному, - он прошел к шкафу, вынул оттуда холщовый мешочек, в котором что-то звонко звякнуло, - называется хальсбанд. По-простому - амулет, а со шведского - ожерелье.
- Фу! - прокомментировала Сестра. Брат тоже скривился.
- Как ты могла заметить по реакции будущих коллег и сотоварищей, - усмехнулся Константин, - носить его первое время противно. Но необходимо. Это как играть на гитаре. Сначала пальцы в кровь, а позже привыкаешь.
- Я не привыкну! - буркнул Брат. - От него тошнит. И вообще, если я не хочу быть этим... кал-лекой? Ну, вообще, даже вактаре быть не хочу?
- Вот подрастешь, наберешь баллов, выйдешь из-под опеки мастера - иди куда глаза глядят. А то представь, поедешь с пацанами на шашлыки в лес, кувыркнешься в листовую дыру и поминай как звали. Или вот игоша на запах припрется, ты что делать будешь? Шампурами фехтовать? Учись, - наказал Константин тоном, к которому в дополнение отлично подошел бы несерьезный подзатыльник, - раз выпала возможность. За спиной не носить. Итак, Лили, тебе как новенькой разрешаю выбрать орудие пытки первой, - он развязал мешок и протянул нам.
Внутри оказались всего-навсего бесформенные металлические пластины с просверленными дырками. Я коснулась ближайшего и тут же отдернула руку. Хальсбанд завибрировал, уколол пальцы током. Голова закружилась так, будто меня только что ссадили с карусели.
- Да, - с пониманием кивнул Константин, - сначала так. А в будущем придется надеть и носить не снимая. Так и живем. Пробуй еще, - он встряхнул мешком. Амулеты зазвенели, пересыпаясь ближе к краям. - Взять нужно обязательно.
Сглотнув подступивший ком, я натянула рукав до пальцев и сжала край пластины через одежду. В костяшках будто сломались маленькие иглы.
- Ты на ладонь положи, - посоветовала Сестра. - И спину выпрями, а то струны - вот так, - она взялась за кончики косичек и закрутила их к ушам. - Кривятся. Правильно, Константин Сергеевич?
Проще говоря, началось учение. Или мучение, кому как повезло. Общими усилиями удалось-таки уложить хальсбанд в руку. Оставшееся время мы пробовали сжимать его в кулаке, прикрывать другой кистью и ходить нормальным шагом, не заваливаясь на посленовогодний манер. Из хорошего - я действительно привыкла к головокружению с постоянной вибрацией. Настолько, что перестала замечать и их, и мир вокруг заодно. А потому очень удивилась, когда, сойдя с намеченной линии, налетела на Константина. Тот словил меня как раз перед тем, как дверь, открываясь, познакомится с новой ученицей поближе. Словил и наконец отобрал мерзкий амулет. Обзор прояснился, разрешая разглядеть посетителя.
Он был высок, смугл, с такими острыми чертами лица, точно его кромсал неумелый скульптор. Тонкие пряди волос падали на сухие угловатые плечи, укрытые темно-зеленым плащом, от которого едва уловимым шлейфом тянулся аромат хвои и древесной смолы. Голову, как высокая корона, украшали ветвистые оленьи рога. Входя, гость даже слегка пригнулся, чтобы не задеть ими перегородку.
- God dag, - поздоровался он. - Прошу простить мое вторжение, однако Вас, Константин, требуют в Смотровую.
- Здравствуйте, магистр Хальпарен, - в один голос протянули одногруппники. Я в растерянности кивнула.
- В наших рядах пополнение, - заметил тот, пряча левую руку в карман, будто спасая ее от неожиданного холода.
- Как видите, - подтвердил Константин, похлопав меня по плечу. - Ладно, идем. Киньте, - обратился он к нам, - кулоны на место и захлопните кто кабинет, добре?
Двери за ними закрылись. Дети переглянулись, как по свистку бросили амулеты под ноги и метнулись в коридор. Благо, меня не закрыли. Но оставили одну. Я оглянулась на бардак, поджала губы, взяла какой-то листок с учительского стола, собрала на него железки и ссыпала в мешок. Возможно, стоило догнать новых знакомых, но чем дольше это мысль крутилась в голове, тем сильнее хотелось ее прихлопнуть. В конце концов, они сами убежали, не пожелав даже толком познакомиться. В то время как на запястье чернел номер более взрослой, а значит, скорее всего, очень интересной подружки, разговор с которой клеился чуть лучше.
Ключ торчал в замке. Заперев кабинет, я развернулась и уставилась на противоположную стену с немым вопросом. Куда деть это добро Константин не сказал. Стена, как не удивительно, тоже предпочла отмолчаться. Только где-то в соседних комнатах стучали шаги, свистели птицы, ворчали звери, трещали фейерверки да позвякивало стекло. Логика подсказывала, что хорошо было бы найти Смотровую и оставить вещи хотя бы у порога. И поскольку она мне пока ни разу не изменила, я двинулась к лестнице, разглядывая таблички.
Ни на одной из ближайших заветного слова не оказалось. Коридор оборвался перекрестком. Налево пойдешь - спустишься в холл, направо пойдешь - в темноте потеряешься. Окон в этом рукаве прорубить не додумались. Пространство вплоть до очередного поворота расщедрилось только на одинокую, но непривычно высокую дверь. Подойдя ближе, я переложила мешок под мышку и встала на носочки, всматриваясь в блестящую надпись.
Вещи выскользнули и со звоном шлепнулись на пол. Пришлось опять кланяться силе гравитации, помянув перед этим всю пятерку измерений.
За углом послышался хлюпающий звук, будто кто-то отчаянно боролся со слезами. Сквозь мрак коридора на меня пялилась пара мутно-белых широко посаженных глаз. Они блестели совсем невысоко, будто их обладатель стоял на четвереньках, но из-за темноты тела было не видно. Я подобрала мешок и осторожно протянула руку навстречу.
- Эй, друг, с тобой все в порядке?
Снова хлюпанье. Глаза придвинулись ближе.
- Мне показалось, ты плачешь. Не бойся. Вот, - я вытащила пачку салфеток и подала в темноту.
- Что Вы тут делаете, фрекен?
Я обернулась и чуть не ткнулась носом в плащ Хальпарена. Тот смотрел на меня сверху вниз и в закоулке сознания мелькнул страх, что его рога сейчас могли бы съехать мне на голову. Я отскочила назад и оглянулась на коридор. Глаза исчезли.
- Кого ищем?
- Тут кто-то плакал, хотела помочь. И еще вот, - я показала на мешок, - надо отдать Константину Сергеевичу.
Вещи магистр проигнорировал. Вынул из кармана звонкую связку ключей и, немного повозившись, открыл дверь. Здесь тоже было темно. По щелчку выключателя в кабинете загорелась лампа, поливая светом золотую табличку на двери. Витиеватые буквы складывались в прозвище, которое сейчас бы мы назвали фамилией, Hjälparen, с таинственной «A.» перед ней.
- Ваш пункт назначения этажом ниже, - прокомментировал он, оглядывая коридор. - Не боитесь одна во мраке бродить?
- Мрак мне пока ничего не сделал, чтобы стать угрозой. К тому же, я не одна, а с Вами.
- А меня не боитесь?
- А надо?
Хальпарен смотрел на меня. Радужка глубоко посаженных глаз переливалась то ли медью, то ли чистым золотом. Уголки губ неуверенно дрогнули, но все-таки застыли в прежнем положении.
- Это на Ваше усмотрение. Амулеты, - чуть помедлив, добавил он, - можете оставить на мое попечение.
Я послушалась, промямлила какую-то благодарность и пошла обратно, к лестнице. Плакать больше никто не собирался, хотя пару раз тишину прерывали смутные шорохи.