"Я выбираю тебя - сегодня и всегда"
Ангар 42 – последние секунды перед взлётом
Дождь барабанил по металлической крыше, создавая оглушительный гул. Кира стояла на шатком трапе самолёта, пальцы вцепились в дверной проём до побеления костяшек. Дима был в сантиметре от неё – его дыхание, тёплое и неровное, смешивалось с запахом дождя и бензина.
Он медленно поднял руку, коснулся её щеки. Большой палец провёл по скуле, смазав слезу, которую она даже не заметила.
— Ты дрожишь — его голос звучал хрипло, будто пропущенный через грубую наждачную бумагу.
— Это от холода — солгала она, чувствуя, как его ладонь скользит к её шее, к месту, где пульс бешено стучал под кожей.
Дима наклонился, и его лоб коснулся её лба.
— Ври лучше — прошептал он, и она почувствовала, как его губы растягиваются в улыбке.
Потом он поцеловал её. Нежно. Грубо. Отчаянно.
Как будто хотел передать через этот поцелуй всё, что не успел сказать:
- Я боюсь – ощущалось в том, как его пальцы впились в её волосы.
- Я не отпущу – в том, как его тело прижалось к ней, будто пытаясь защитить от всего мира.
- Ты – моя – в том, как его язык коснулся её губ, требуя ответа.
Когда они наконец разъединились, Кира была уверена – её колени подкашиваются. Но Дима не дал ей упасть. Его руки крепко обхватили её талию, прижимая к себе так, что она почувствовала каждый мускул, каждый шрам, каждую рану, которая ещё не зажила.
— Я люблю тебя — он сказал это просто. Без пафоса. Без красивых слов. Как констатацию факта. — Не потому что ты спасла меня. Не потому что мы прошли через ад. А потому что когда я смотрю на тебя...
Он замолчал, и Кира увидела в его глазах то, что никогда не видел никто – страх. Настоящий, животный страх потерять её.
— Когда я смотрю на тебя, я понимаю – ради этого стоит жить.
Спустя год. Лос-Анджелес. Концерт Viperr.
Сцена тонула в море огней, но Дима видел только её. Кира стояла за кулисами, её платье – чёрное, облегающее, с вырезом на спине – блестело под софитами.
Он сделал шаг к микрофону.
— Эту песню я написал год назад. В подвале, где пахло кровью и страхом.
Зал замер.
— Я написал её о той, что научила меня бояться. Потому что когда тебе есть что терять...
Дима снял гитару, отложил в сторону.
— Ты наконец понимаешь, что значит – жить.
Он спустился со сцены. Шаг за шагом.
Кира смотрела на него, её губы слегка приоткрылись – она поняла раньше всех.
— Я обещал тебе, что мы выберемся. Что это кончится.
Он опустился на одно колено.
— Но с тобой...
Из кармана он достал кольцо – простое, без изысков, с маленьким бриллиантом.
— Я хочу, чтобы ничего не заканчивалось.
Кира не дала ему договорить.
Она бросилась к нему, смеясь сквозь слёзы, и поцелуй, который последовал за этим, был: солёным, горьким и сладким - все одновременно.
И когда зал взорвался овациями, Дима прижал её к себе так крепко, будто боялся, что она исчезнет.
— Я люблю тебя — снова прошептал он, на этот раз – только для неё.
Кира закрыла глаза, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с её.
Это был не конец. Это было начало всего.
Даша и Серёжа — своя история.
Тот же концерт в Лос-Анджелесе. За кулисами, пока Дима делает предложение Кире.
Даша прислонилась к стене, кусая губу так, что вот-вот пойдёт кровь. В руке — третий бокал шампанского, но пить она не могла. Где-то там, на сцене, её лучшая подруга сейчас переживала самый важный момент в жизни. А она...
— Ты так и будешь стоять, как школьница перед экзаменом?
Тёплые руки обхватили её талию сзади. Губы коснулись шеи — намеренно нежно, хотя она знала: Серёжа сейчас так же взвинчен, как и она.
— Я не знаю, что чувствую — призналась она, наконец поворачиваясь к нему.
Серёжа выглядел необычно — чёрная рубашка вместо привычного худи, волосы, зачесанные назад (явно стараниями стилиста). Но глаза — всё те же, тёмные, слишком умные для его возраста.
— Ревнуешь? — спросил он прямо.
Даша фыркнула:
— К их счастью? Нет. Я...
Она замолчала, увидев на его лице то выражение, которое обычно предвещало неприятности.
— Тогда, может, сделаем это? — Серёжа достал из кармана маленькую коробочку. Не вставая на колено. Не привлекая внимания.
— Ты...
— Не то чтобы я планировал сегодня,— он нервно провёл рукой по затылку. — Но чёрт возьми, Даш. Если даже Кай решился...
Она раскрыла коробку. Внутри — не кольцо.
Две тату-машинки.
— Это...
— Моё имя. Там, где никто не увидит. Если, конечно...
Даша рассмеялась. Рассмеялась так громко, что даже Дима и Кира обернулись.
— Ты невозможен.
— Зато честен — он притянул её к себе. — Никаких колец. Никаких клятв. Только ты, я и метка, которую не сотрёшь.
И когда она кивнула, Серёжа поцеловал её так, будто они не стояли посреди толпы. Будто не было прошлого с Сашей. Будто не было страха. Только они.
На следующий день. Салон тату в Вествуде. 3 часа ночи.
— Боже, как же больно!— Даша вцепилась в руку Серёжи, оставляя синяки.
— Терпи, моделька — он целовал её пальцы один за другим, пока мастер выводил аккуратные буквы на её рёбрах: 9mice
Рядом, на его ключице, уже краснела свежая надпись: Dasha Volkova
— Теперь ты точно моя — прошептал Серёжа, когда она наконец разжала зубы.
Даша посмотрела на своё отражение в зеркале — растрёпанные волосы, размазанная тушь, и лицо...
Лицо, на котором не было ни капли сомнения.
— Всегда была.
Где-то за окном Лос-Анджелес гудел своей ночной жизнью. Где-то Дима и Кира, наверное, праздновали помолвку.
А они сидели здесь — два сапога пара, с одинаковыми тату и разбитыми сердцами, которые наконец нашли друг друга.