Stalnaya printsessa

Лалиса

– Ты уверена в этом?

Я втягиваю воздух сквозь зубы и выпускаю его через нос. Нет, я не уверена. По правде говоря, мне хочется забиться в угол и никогда оттуда не выходить.

Но это единственный способ покопаться в моем прошлом и найти что-нибудь ценное. Единственный шанс, который у меня есть, чтобы найти себя. И, надеюсь, сбежать от Чонгука. Может быть, если я узнаю, что произошло, я возненавижу его настолько, что перестану реагировать на него так, как сейчас.

Воспоминания о прошлой ночи все еще преследуют меня. Они все еще шевелятся у меня под кожей, как живые существа.
Как я могла испытать такой сильный оргазм? Как я могла так отреагировать на его жестокость? Становлюсь ли я такой же больной, как он, или это было во мне всегда, а он просто пробуждает это?

Нет. Я пришла сюда не для того, чтобы думать об Чонгуке.

Я встречаюсь взглядом с доктором Ханом, лежа в глубоком кресле, и выдавливаю улыбку.

– Да. Пожалуйста, помогите мне.

Он улыбается, но в его улыбке нет теплоты. Во всяком случае, доктор Хан, кажется, не уверен в этом еще больше, чем я.

– Мне нужно, чтобы ты закрыла глаза и расслабилась.

Скрестив руки на животе, я пытаюсь устроиться поудобнее в кожаном кресле с откидной спинкой.

– Вдохни через нос. Задержи дыхание. Затем выдохни через рот.

Я делаю, как он говорит. Вдох. Выдох.
Мы потратили, как мне кажется, несколько минут на это упражнение.

– Попробуй представить, что ты спускаешься по лестнице, – говорит он успокаивающим тоном.

– Лестнице? – спросила я.

– Да. Каждый шаг вниз подобен тому, как если бы ты покидала свое сознание, чтобы достичь подсознания. Ты можешь представить лестницу?

– Наверное. – Я хмурю брови, пытаясь сосредоточиться на визуализации.

– Расслабься, Лалиса, – раздается голос доктора Хана напротив меня. – Ничего не выйдет, если ты будешь напряжена. Как насчет того, чтобы ты снова сделала глубокий вдох?

Я могу это сделать.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

В поле зрения появляется лестница. Она черная и мрачная, словно пришедшая прямо из Средневековья. Стены вокруг покрыты плесенью и чем-то серым.

– Предполагается, что я увижу темную лестницу? – В моем голосе слышится дрожь.

– Это твое подсознание, – говорит доктор Хан. – Не сопротивляйся, прими это.

Я сжимаю губы в линию, чтобы они перестали дрожать.

– А теперь сделай шаг вниз.

Дрожащей ногой я делаю один шаг вперед, но не решаюсь сделать еще один. Я боюсь, что старая лестница исчезнет, и в конце концов я провалюсь в темную дыру.

– Смелее, – спокойным голосом призывает доктор Хан.

Я хватаюсь за стену, чтобы сохранить равновесие, и следую его инструкциям.
По одному за раз. Один шаг за другим. Здесь темно настолько, что вскоре у меня пропадает зрение. Я не могу видеть то, что находится за пределами меня, как бы сильно ни щурилась. Но я могу это сделать. Мне нужно это сделать.

– Замедлись и отключись. – Низкий голос доктора Хана доносится словно из другой комнаты. С каждым словом его голос становится все более отдаленным. – Замедлись и отключись... Замедлись и отключись... Полностью отключись.

Голос доктора Хана пропадает. Или это то, что я думаю? Я верю, что он разговаривает со мной и о чем-то спрашивает, и я, возможно, ему отвечаю, но не замечаю этого.

Я оказываюсь перед деревянной дверью, которая словно взята прямо из документальных фильмов о Второй мировой войне. Я нажимаю на ручку трясущимися руками. Резкий белый свет слепит мне глаза. Нет, он не белый. Он... красный.

Я прищуриваюсь, пытаясь заглянуть за него. Атмосфера похожа на густое кроваво-красное желе. Как те красные комнаты, которые используются в фотографии.

Только это не красная комната. Нет.
Это... мой дом. Мой дом в Бирмингеме.

Я стою посреди просторной гостиной с элегантными обоями в цветочек. Он такой большой, что по сравнению с ним я кажусь муравьем. Диваны «честерфилд» и высокие картины намекают на изысканный вкус. Это почти как жилище богатого человека.

Статуи львов стоят повсюду. Рядом с широкой лестницей. По дороге ко входу. Рядом с высокими французскими окнами.
Везде.

Я содрогаюсь от этой картины.

Сколько бы я ни моргала, красный свет не исчезает. Осторожными шагами я подхожу к одному из высоких окон, из которого внутрь проникает свечение.

И замираю перед ним. Пахнет чем-то... горелым? Горелой плотью?

Когда я смотрю в окно, то вижу большой сад с неухоженными деревьями и увядающими цветами. Он тоже красный – если не краснее, чем внутри дома. Даже солнце излучает красный свет. Вдалеке поблескивает озеро. Оно темное и будто чернильное. Даже свет не спасает от непроглядной тьмы.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, и я отвожу взгляд в сторону. Я не хочу смотреть на это озеро. Напротив меня на качелях сидит светловолосая женщина. Ее хрупкие бледные руки обнимают ребенка, который сидит у нее на коленях, и она раскачивается взад-вперед. Ребенок находится ко мне спиной и полностью спрятан на коленях женщины, так что я не могу его разглядеть.

Женщина, однако, находится полностью на виду. На ней белое платье, доходящее до колен. Бледная кожа и белоснежные волосы делают ее похожей на ангела.
Душераздирающе красивый ангел. Она смотрит вдаль с отсутствующим выражением лица. Как будто вообще ничего не видит.

Рыдание застревает у меня в горле, и я прикрываю рот рукой, чтобы заглушить звук.

Ма. Это моя ма. Я так сильно похожа на нее, что это не дает покоя.

– М-ма... – Как бы сильно я ни хотела позвать ее по имени, мой голос срывается.

Но это еще не все. Я также хочу, чтобы она назвала меня по имени. Мой взгляд падает на ребенка, сидящего у нее на коленях и бережно прижатого к груди.
Платье в горошек доходит ей до колен. Светлые волосы собраны в аккуратные косички, которые ниспадают на спину.
Мое сердце бьется громче, когда ма гладит ее по волосам и говорит что-то, чего я не слышу.

Это... я? Это воспоминание?

Дрожащими пальцами я открываю окно. Мое сердце бьется так быстро, что грозит покалечить меня.

Стук. Тук-тук. Тук-тук...

В тот момент, когда на меня обрушивается поток уличного воздуха, я с трудом подавляю рвотные позывы. Воздух пропитан чем-то гнилостным. Я зажимаю нос обеими руками и смотрю на ма. Кажется, ее не беспокоит запах, она словно его не замечает.

Как она может не замечать? Гнилой воздух такой насыщенный, как в гребаном морге.

Погодите. Морге?

– Тише, детка, не плачь...

Нет. Мама продолжает гладить маленького ребенка по волосам.

– Все будет хорошо.

Нет. Замолчи, ма. Я закрываю уши руками. Это бесполезно.

Звук продолжает врываться в мою голову, как скрежет ногтей по доске. Как медленный навязчивый шепот монстров.

– Тише, детка... тише...

Ее голос становится громче и напряженнее. Это единственное, что я слышу. Он овладевает мной и проникает под кожу. Я даже не могу разобрать собственного дыхания. Я даже не слышу биения собственного сердца.

– Тише...

– Тише...

– Замолчи! – Я кричу, но не могу вымолвить ни слова. – Замолчи, ма!

Маленькая девочка поднимает голову.
Я замираю.

Медленно, слишком медленно, ее голова поворачивается в мою сторону. Мое сердцебиение почти останавливается, когда я встречаюсь взглядом с этими голубыми глазами.

Такие же глаза, как у меня. Я. Эта девочка – я.

В то время я тоже выглядела маленьким монстром. Я была таким же монстром, как и они. Слезы текут по ее щекам. Черные, как чернила, слезы.

Холодок ползет по моему животу прямо к грудной клетке, когда она что-то произносит одними губами. Я прищуриваюсь, пытаясь разобрать, что она говорит.

– Помоги... мне, – повторяет она снова и снова.

Мое сердце бешено колотится, но прежде чем я успеваю что-либо предпринять, темная фигура выхватывает ее из маминых объятий.

Мама визжит, и я тоже визжу, когда темная фигура бросает маленькую Лису в озеро. Темная мутная вода поглощает ее целиком.

– Помоги мне! – Голос кричит у меня в голове.

Я просыпаюсь с хриплым воплем, и слезы текут по моим щекам. Какое-то мгновение я кричу слишком громко, не в силах понять, что меня окружает. На секунду мне кажется, что я в воде и меня затягивает в чернильную глубину.

Я плыву. Мои легкие горят от потребности в воздухе, но чья-то рука не позволяет мне подняться. Я не могу дышать. Мое имя тоже будет забыто.

Мне требуется некоторое время, чтобы другие голоса снова просочились в мое сознание. Успокаивающий, умиротворяющий голос. Знакомый, не угрожающий голос.

Я дважды моргаю, и в поле зрения появляется размытый силуэт доктора Хана. Я сглатываю комок в горле и прерывисто дышу.

– Я не в озере, – говорю я, осматриваясь по сторонам.

– Нет. – Он протягивает мне стакан воды.

Я проглатываю его одним глотком, позволяя воде успокоить першение в горле. Тем не менее я все еще ищу озеро.
Ради маленькой девочки, которая попросила меня о помощи.

Доктор Хан сидит напротив, пристально наблюдая за мной так, как, я полагаю, исследователь наблюдал бы за своими лабораторными крысами.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я не знаю, – выдыхаю я.

– Ты чувствуешь, что тебе удалось что-то извлечь из своего подсознания?

– Да. – Я встречаю его пристальный взгляд своими затуманенными глазами. – Думаю, что я ненормальная.

– В каком смысле ненормальная?

– Я просто ненормальная, доктор Хан.

– Как ты пришла к такому выводу?

– Я хочу вернуться туда снова. – Я подавляю страх и ужас, терзающие мою грудь. – Мне нужно знать, почему я ненормальная.