«Star» [вимины/чигуки]

       Чонгук неподвижно лежал в кровати, которая не казалась ему мягкой и удобной, как обычно. Он взглянул на часы: около пяти часов утра. Сегодня нужно пойти в школу, потом сразу бежать в центр, чтобы не опоздать на съемки. Сев на кровать, к горлу подступила дикая тошнота и голова пошла кругом. Нервы в последние несколько дней сдавали. Еще всего лишь пять утра, но, несмотря на ранний час, не хочется в этой жизни ничего: ни спать, ни есть, ни видеть кого-либо, ни даже умереть, на это у него просто напросто не хватило бы силы воли, лишь только думаешь, чтобы стало хоть немного легче, чтобы хоть чуть-чуть показался просвет. Сейчас все летело к чертям, все съемки, отношения, учёба, родители, здоровье... Невозможно было долго жить в таком диком темпе неудач и промахов, требовалась хоть маленькая зацепка. Он снова попытался встать, но тошнота помешала ему, поэтому лёг обратно и хотел заснуть, ведь лучше провести это время во сне, вместо того, чтобы издеваться над собой. Но спать не получилось. Он просто прикрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Слёзы накатывали и снова исчезали. Ему никогда не было настолько больно, как сейчас. На улице ещё был ночной мрак, светлеть будет ещё не скоро. Он будто уснул, но слышал все, что происходило вокруг, каждый звук комнаты, штору, которая моталась от ветра, а чуть позже птиц.

      Перед ним стоял Чимин в школьной форме и, рассказывая что-то ему, смеялся, и с каждым мгновением он словно растворялся в воздухе, все поплыло перед глазами. Чимина больше не стало. Чонгук резко открыл глаза, его сердце настолько сильно колотилось, что сумасшедший его стук отдавал в виски. Встав с кровати, он прошёл на кухню, открыл шкафчик и начал быстро перебирать все таблетки, которые там есть, в поиске успокоительных. Послышались чьи-то шаги, его руки дрожали. В кухне показалась мама.

— Чонгук, звонили из твоей школы... Чонгук, тебе плохо?! — спросил она, видя, как он роется в таблетках.

— Я хотел взять таблетку от головы... — соврал он и почесал затылок, — а ты почему не спишь?

— Уже около десяти часов.

— Почему ты не разбудила меня? — ни чуть не удивившись спросил он, все ещё копаясь в коробке.

— Я думала тебе ко второму уроку.

— Нет, но так даже лучше, спасибо, — поблагодарил Чонгук и как можно быстрее вышел из кухни, сжимая в руках пластинку таблеток.

      Сейчас ему только как раз не хватало того, чтобы пойти в школу... Он убедился, что ходить туда бессмысленно только по одной причине: Чимин не его. Может быть, через какое-то время эта проблема станет для него пустой, он смирится с тем, что единственный человек в этом ничтожном мире, которого он любит, никогда не будет принадлежать ему и только ему. Чонгук желал, чтобы Чимин смотрел только на него, говорил только с ним, спал, ел, хотел только его. Он ложился спать представляя, как все станет реальностью. А сейчас он понял: Чимин никогда не сможет любить так же сильно, как Чонгук любит его. Почему судьба распорядилась таким образом, что одни имеют все, а другие ничего? Есть ли она вообще, или судьба — это всего лишь несколько обстоятельств, которые создаёшь ты сам?

      Все слишком глупо вышло, как впрочем и все, к чему прикасался Чонгук. Съемки сегодня были лишними, но сейчас только они могли немного отвлечь его от дурацких мыслей и идей. Он вошёл на съемочную площадку, снова мешала тошнота, взявшаяся ниоткуда, так как он сегодня не ел. Мутные лица, без конца проходившие мимо него, расплывались за ярким светом прожекторов, которыми было обставлено все помещение. Ни одного знакомого лица. Чонгук остановился как вкопанный в дверях, идти дальше не было желания. Раньше хотя бы с ним был Чимин, а теперь он остался один. Сзади на его плечо легла рука и рядом оказался Джин, рассматривающий процесс установки декорации — огромного смартфона, метра два в длину.

— Реклама «Samsung»? — спросил Чонгук, заметив огромную надпись внизу, которая тут же расплылась перед его глазами, и почувствовалась слабость в ногах, они перестали держать его. Рука Джина вовремя подхватила его обмякающее от слабости тело.

— Чонгук, что случилось? — спросил Джин, прижимая его ближе к себе.

— Все нормально, просто неважно себя чувствую, — сказал он, опустив взгляд.

— Расскажешь это потом Хосоку, окей? А теперь говори, что случилось.

— Хён, правда, ничего, — Чонгук смотрел прямо на его лицо, которое впервые настолько близко к нему, — хён, мне просто нехорошо,... мне так больно, хён...

      Джин все это время не отпускал его, но к ним уже подошла девушка с палеткой в руках — съёмки должны были начаться с минуту на минуту, а на Чонгуке не было ни капельки макияжа и его спортивные штаны и футболка с кроссовками не соответствовали сегодняшней теме.

— Хён, я откажусь, — жалобно сказал Чонгук и закрыл лицо руками.

— Зайчик, раз уж ты пришёл, как бы грубо это не звучало с моей стороны, значит нужно идти до конца. Представь, что будет, если ты сейчас останешься. Эти баннеры будут висеть в самом центре города, ты же знаешь, поэтому постарайся, пожалуйста.

       Джин произнёс это и подтолкнул его к улыбающейся девушке с вытянутой вперёд кисточкой. Ему ещё никогда не приходилось толкать человека, который не в силах сниматься, на съёмочную площадку, поэтому ненавидел сам себя за то, что сделал только что. Он наблюдал за каждый движением Чонгука. Вот он неловко проходит и становится возле огромной декорации, ему дают в руки телефон, который он тут же роняет и закрывает лицо рукой. Чонгуку принесли другой, точно такой же, и все уже понимают, что он останется в этот раз без гонорара. А выглядит элегантно, даже не смотря на его состояние.

      Под вспышками камер все пять моделей, которые снимались сегодня, выходят на общее фото, в руках — дорогой телефон, на всех надеты шикарные костюмы.

— Всем спасибо, съёмки окончены, — кричит какой-то толстый мужчинка на весь зал, и все начинают медленно расходиться, — прошу остаться моделей.

      Джин с Чонгуком переглянулись. У обоих промелькнула мысль о том, что сейчас будут разбирать случай Чонгука с падением дорого реквизита, но нет.

— Мне очень приятно с вами познакомится, — мужчина начал без конца жать руки всем по очереди, — меня зовут Ким Хёнсок, я директор по маркетингу компании «Samsung».

      Все ахнули, что перед ними стоит такая важная персона, а Чонгуку просто стало страшно и неудобно от того, что он так сильно опозорился сегодня перед всеми. Мужчина и не думал заканчивать, хотя все вокруг уже расходились; в центре стояла кучка из пяти красивых парней и толстенького директора компании, который эмоционально продолжал свою речь:

— Сегодня вы сами не заметили, как стали лицом нашего бренда. Если вы думаете, что оказались здесь случайно, то вы ошибаетесь, потому что я лично выбрал вас для того, чтобы именно вы стали нашим лицом, — мужчина импульсивно показывал на каждого своим толстеньким пальцем и казался очень смешным, — теперь наша компания готова подписать с вами договор о непосредственном постоянном сотрудничестве.

      Он громко захлопал в ладоши и все тут же подхватили. У Чонгука уже совсем не было сил, даже чтобы стоять. Он облокотился на Джина и пытался хоть как-то контролировать себя, ждал, пока все это закончится, не пытавшись даже разобраться в словах дядечки напротив. Но он не унимался:

— Давайте пройдём в кабинет и подпишем договор, можете не переживать, мы все согласовали с вашими агенствами, — сказал он и указал на выход.

      Все потянулись за ним. Он зашёл в соседнюю дверь и протянул всем белые листки бумаги с большим количеством текста, который Чонгук даже не читал, просто небрежно расписался и отдал ему обратно. Он каждую минуту ждал, что он начнёт говорить ему о разбившемся телефоне, но он говорил о чем угодно, только не о нем, от этого становилось ещё тяжелее. А потом директор достал из коробки на столе, которую Чонгук даже не заметил, много небольших коробочек с точно такими же телефонами, как они только что рекламировали, и раздал всем со словами:

— Так как вы являетесь нашими моделями, я бы хотел, чтобы вы пользовались нашей продукцией, тем самым помогая ее продвижению.

— Простите, возьмите, я разбил сегодня точно такой же, — сказал вдруг Чонгук и протянул коробку обратно.

— Нет, нет, что ты, возьми, у всех бывают такие маленькие промахи, забудем об этом, — сказал директор и рассмеялся, а потом добавил, глядя то на него, то на его дрожащую руку, которая держала телефон, — ты неважно себя чувствуешь, может водички?

  — Все в порядке, не волнуйтесь, — ответил Чонгук.

— Извините, можно идти? — спросил Джин, взяв Чонгука под руку и уже направляясь к выходу.

      Директор махнул головой, все ещё продолжая свой монолог. Джин чувствовал некую вину, которую хотел загладить, поэтому сразу предложил Чонгуку подвезти его.

— Мне правда уже лучше, — отнекивался Чонгук, хотя сам еле держался.

— Да ну тебя, идём, — сказал Джин, потому что сделает все равно так, как он хочет.

      Чонгук сел в его дорогую чёрную иномарку на первое сидение и тут же почувствовал себя как ни в своей тарелке от роскоши, которая окружила его. Он теребил в руках коробку с телефоном, даже не взглянув ни разу на неё.

— Хён, откуда у тебя такая дорогая машина? — спросил он, даже не надеясь услышать правдивый ответ.

— Я заработал на неё, — серьезно сказал Джин, внимательно смотря на дорогу.

— Можно заработать столько, чтобы хватило на такую машину? — все ещё не унимался Чонгук.

      Джин усмехнулся. Почему-то сегодня он решил быть полностью откровенным перед этим ребёнком.

— Понятно же, что нет. Сначала я думал, что нет ничего невозможного, когда только начинал сниматься, у меня горели глаза, я был полон энтузиазма, прям как вы сейчас, а потом промахи, один за другим. Я начал пропускать съёмки по самым разным причинам, и каждый раз я не понимал, что должен хвататься за каждый шанс, который мне предоставился. А потом я нашёл своего покровителя, ведь без него невозможно было найти достойную работу. Сам посуди, нас миллионы, самоотверженных молодых людей с горящими глазами, а достаётся место под солнцем только некоторым. Разве это не странно? Меня начали приглашать везде, где только можно, меня начали узнавать на улице, я был на обложке многих журналов, со мной шла реклама по телевизору, я был счастлив и нет одновременно. Я устал.

      Джин все ещё не отрывал взгляд от дороги. Его грустные глаза говорили о многом, о том, что все в этой жизни даётся совсем не просто. Чонгук не хотел больше говорить, но Джин через пару минут продолжил:

— Сегодня мы были на съемках, которые сделают большой прорыв в нашей карьере. Я никогда не снимался для Samsung, потому что ее лицами становились только известные личности. То, что в этот раз они решили набрать моделей, для меня это удивление. Кстати, ты распаковал телефон? О, стой, у тебя белый, давай поменяемся, у меня чёрный, — предложил Джин.

      Чонгук молча поменял их коробочки и распечатал его новый телефон, с которым теперь обязан был ходить. Ощущая, что ему становится легче на душе, он все ещё переваривал все слова хена, и ему снова становился жутко. Он представил себя на его месте. Его слова казались правдой, и он теперь жалел, что начал все это и пошёл в агенство. Его ждало будущее, точно такое же как и у Джина, как и у других моделей. Но даже не это волновало его больше сейчас. Если бы не это проклятое агенство, ничего бы не было, все было бы по-старому спокойно и безмятежно. Они сидели бы с Чимином в библиотеке и спокойно готовились к тестам. Мучило то, что ничего изменить нельзя было, все шло дальше своим чередом.

— Ты жалеешь о том, что стал моделью? — спросил Чонгук.

— Может быть, это судьба.

— Ты веришь в судьбу?

— Я не знаю, только иногда, — растерялся Джин, — во всяком случае, я не представляю сейчас свою жизнь без этого.

— Если все так, как ты говоришь, то как я оказался сегодня на съемках? — спросил Чонгук и понял, что все его вопросы были пустыми и бредовыми, на которые невозможно дать ответ, но слова Джина как пулей пронзили его:

— Чонгук, я не хотел никогда рассказывать об этом. Я сам предложил тому толстому дядечке твою кандидатуру вместо Чимина.

— Что-о? — Чонгук округлил глаза и посмотрел на Джина.

— Да, прости, сегодня вместо тебя здесь должен был быть твой друг, — честно сказал Джин.

      Его машина остановилась на светофоре. Он оторвал глаза от дороги и посмотрел на Чонгука. В этот момент его глаза наполнялись слезами. Первый раз за год Джин и сам начал чувствовать, как подступает комок слез, но он не должен был показаться настолько слабым перед ним. Сзади начали сигналить машины, потому что время светофора уже давно вышло, а Чонгук резко отвернулся к боковому окошку. Джин и сам не понял, что пока они ехали, перед его глазами пролетела вся его история жизни за 27 лет, которую он ненавидел и обожал одновременно. Она казалась ему такой грязной, но в то же время местами была пропитана настолько светлыми чувствами, что до сих пор шли мурашки по коже только от одного воспоминания о них.

      Всю оставшуюся дорогу они ехали молча, затем подъехали к многоэтажке, в которой жил Чонгук, и все ещё продолжали в полной тишине сидеть в машине.

— Ладно, пойдём, я тебя провожу, — наконец сказал Джин и вылез из машины, — а то мало ли что, свалишься где-нибудь в подъезде.

      Чонгук улыбнулся и взглянул на свои окна, в которых была чернота. Его голова была полностью пуста, он лишь вспомнил, что мама ушла в ночную смену, а папа, который вешает второй год лапшу на уши им, обычно не приходит домой, когда она работает.