Глава 14
Доминик
Без сознания, беззащитно раскинутый в качелях Рафаэль связан и находится полностью в моей власти вторую ночь подряд. Как и в прошлый раз, он хрупок, уязвим и прекрасен, но сейчас он мне нравится больше, чем висящий в моей камере пыток.
Его измученный член лежит бессильно на бедре. Скрещенные руки и низ живота покрыты потёками его спермы, а моя - медленно вытекает из его дырки.
Я сам тоже весь перепачкан его семенем, а в голове всё плывет от разрядки. Черт подери, я думал, что не перестану кончать. Мой член бился и пульсировал внутри него, пока оргазм не выжег всё моё сознание.
Я отгоняю мысли в сторону и начинаю приводить в порядок и Рафаэля, и игровые принадлежности. Освобождаю его от ремней, он бормочет что-то в полусне, пока я поднимаю его. Закидываю его на плечо и несу к двери в глубине игровой. Ещё одно странное, искажённое эхо прошлой ночи.
Витая лестница с мягкой подсветкой ведет наверх к другой двери, а та выводит прямиком в его спальню. Вторую ночь подряд я укладываю его бессознательное тело в постель. Задергиваю плотные шторы, ложусь за его спиной и притягиваю Рафаэля к себе.
Он продолжает что-то тихо бормотать во сне, устраивается поудобнее и, наконец, успокаивается. И тогда во мне шевелится странное, незнакомое чувство. Я не знаю, что это, но оно почему-то кажется правильным.
*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.
Я просыпаюсь, сплетенный с Рафаэлем. Он ещё спит, поэтому я лежу неподвижно и слушаю, как он дышит.
Его руки сжимают меня сильнее, когда он просыпается. Он нуждается во мне. Я это знаю. Знал с самого начала. Проблема в другом… Возможно, и я нуждаюсь в нём.
Он сказал это вчера - а я не смог ничего ответить. Я решил, что его слова касаются только секса, но сейчас понимаю — это было не только о сексе и теле.
Он выбил у меня почву из-под ног. Перевернул что-то внутри меня.
Я действительно собирался его убить, потому что хотел вернуться к тому, каким я был всегда, к прежнему себе. Но я не сделал этого. Потому что…
Потому что не смог вынести мысль о том, что его не будет в этом мире. Потому что, когда я увидел перед собой этот путь – путь назад, к жизни до него, до смерти отца - я почувствовал только пустоту и холодную тоску. Будто умрёт не только он, а и я вместе с ним. Буду живым – но всё равно мёртвым в душе.
И потому я выбрал владеть им. Сделать своим. И надеюсь, что он никогда не поймет страшную правду: на самом деле - это он владеет мной.
Он лениво потягивается, приподнимает голову, поднимается с моего плеча. Комната всё еще утопает в полумраке – плотные шторы не пропускают свет, но я всё равно вижу, как он щурится, разглядывая меня.
Наверное, у него болит голова. Он пережил не самые простые дни.
- Не уходи, — говорит он хриплым, сонным голосом.
Он думает о том моменте, когда я ушёл после того, как отсосал ему. Когда я сорвался и сбежал, как мальчишка, охваченный паникой.
«Ещё раз увижу, как ты ведёшь себя по-пидорски — я тебе хуй отрежу, чертов педик...»
Я выключаю голос отца в своей голове и обещаю:
- Не уйду.
Он продолжает щуриться, но уже улыбается. Как он умудряется быть таким развратным и таким невинным одновременно?
Я наполовину возбужден, и он тоже, но я не хочу трахаться прямо сейчас, и он – тоже. Он перебирается через меня, встает с кровати, зевает, потягивается. Я не вижу ни единой детали из-за плотных штор, но мне и не нужно. Я и так слишком хорошо знаю его тело. Как оно выглядит. Как оно ощущается. Как оно реагирует.
Мой член, кажется, всерьез просыпается.
- Душ? — спрашивает Рафаэль.
- Ага.
- Ну окей.
Он уходит в ванную, а я продолжаю валяться. Мне просто нужно пару минут наедине.
Когда он скрывается за дверью, я закрываю глаза. Опускаю руку вниз и касаюсь тонкого шрама у основания своего члена. Картинки пытаются всплыть, вырваться на поверхность из глубины памяти, но я не позволяю им.
Да пошел он нахуй, ебаный старик. Он больше ничего у меня не отнимет.
Слышу шум воды из душа и встаю.
Ванная в квартире Рафаэля такая же красивая, как и всё остальное. Современная, но не безжизненно стерильная. Просторная. Комфортная. С идеальным приятным освещением.
На стойке умывальника лежит новая зубная щетка в упаковке. Я открываю ее, чищу зубы, остро ощущая каждой клеточкой тела присутствие Рафаэля за матовым стеклом душевой.
Когда я захожу к нему, то вижу по его глазам, что, несмотря на мои слова, он всё равно думал, что я уйду. И теперь он рад, что я остался. Выражение его лица – печальное, а потом почти счастливое – оставляет странное чувство в груди. Настолько незнакомое, что я даже не уверен, приятное оно или нет.
Я забираю у него мыльную мочалку. Как бы Рафаэль ни жаждал прикосновений к себе, но такие простые, тёплые, интимные моменты, похоже, смущают его и доставляют дискомфорт. В ту первую ночь, в игровой, он попытался ускользнуть от меня, не давая мне вытереть его. Но почему-то мне нравится просто ухаживать за ним.
Я провожу мочалкой по его рукам, плечам, потом по груди, ниже по животу. Замираю, когда натыкаюсь на синяк. Где-то внутри меня просыпается злость. Я толкаю Рафаэля и прижимаю его спиной к стене.
Осторожно провожу мочалкой по месту ушиба.
- Ты понял, что я вчера сказал? Про вот такие дерьмовые вещи?
Его пресс напрягается. Его стоящий член дёргается. Я провожу мочалкой ниже, веду по этой секси татуировке, но сам член не трогаю и не задеваю. Он полностью твердеет, поднимается к животу и задевает мою руку. Мой собственный ствол тоже встаёт.
- Отвечай мне, Рафаэль. Ты понял, что больше не будешь творить такую хуйню, как тогда ночью?
Я слежу за тем, как дергаётся его горло, когда он сглатывает. Он отводит взгляд и смотрит в сторону.
Я молчу, жду. Он должен ответить. Сам.
Он пытается.
- Иногда я.… не знаю, как иначе…
Он снова с трудом сглатывает.
Это моя вина. Он тогда разваливался на части, терял контроль, я же видел это. И сам позволил этому случиться. Больше я так не сделаю.
- Теперь я тебя контролирую, — говорю я.
Его серые глаза возвращаются ко мне, и в них столько растерянности и уязвимости, что я не выдерживаю. Бросаю мочалку, прижимаюсь к нему всем телом. Он вздрагивает и расслабляется. Мы просто стоим, молча и неподвижно, лишь наши члены подрагивают, касаясь друг друга между нашими телами.
Я беру его лицо в ладони, провожу большими пальцами по синякам.
- Ты понял меня?
Если честно, я ожидаю, что он скажет «нет», упрётся и будет бороться со мной. Он знает, чем закончится его сопротивление - я прогну его силой. Разверну, вдавлю в стену, стану грубым и трахну до полной покорности.
Обычно – именно так он и хочет. Обычно - именно этого хочу и я.
Но сейчас…Сейчас сё иначе.
Он кивает. А я закрываю глаза и начинаю качать бедрами, скользя своим членом по его.
- Аааах, — выдыхает он. – Чёрт… да.
Я открываю глаза, чтобы посмотреть на его расширенные зрачки и приоткрытые губы, на зачесанные назад мокрые волосы, открывающие каждую восхитительную черту его лица между моих рук.
- Мыло.
Он наощупь тянется к бутылке, хватает первую попавшуюся. Я оставляю одну ладонь на его щеке и шее, вторую протягиваю вперед. Он выдавливает в нее густой, скользкий гель.
Потом пытается вернуть флакон на место, но роняет его, когда я просовываю руку между нашими телами и обхватываю наши члены. Несильно, без нажима. Я хочу чувствовать, как мой член скользит по его, как каждая пульсация, которая заставляет его ствол вздрагивать - заставляет мой отвечать тем же.
- Пусть просто будет хорошо, — говорю я ему каким-то незнакомым мне голосом, и я даже не уверен, ему я это говорю... или себе.
И это действительно хорошо. Его член и мой вместе вздрагивают, пульсируют, скользят друг по другу. Всё тело вспыхивает изнутри, будто нервы светятся под кожей. Яйца подтягиваются, ноют от напряжения. Ягодицы сжимаются с каждым толчком. Его лицо всего лишь в нескольких дюймах от меня.
Пока моя правая рука гладит наши члены, левая - поднимается к его горлу и сжимает его. Его ресницы трепещут, губы приоткрываются, и я накрываю их поцелуем.
Он стонет мне в рот, когда я беру полный контроль над его телом. Я пробую его на вкус, покусываю и исследую, сжимая хватку на горле всякий раз, когда ему это нужно. Сжимаю наши члены сильнее, усиливаю давление и ускоряю движение.
Из всего, что мы делали – это, возможно, самое нежное и интимное. Я должен владеть им. Я должен доминировать. Иногда - должен быть жестоким. Но это…
Это мне тоже нравится.
Он хватает меня за бедра, притягивая к себе. Его руки гуляют по мне, оглаживая поясницу и ягодицы.
Это включает у меня агрессию. Я жёстче вдавливаю его в стену. А он в ответ сжимает мою задницу. Я не привык, чтобы меня там трогали. Не знаю, нравится ли мне это, но, чёрт, это заводит. Я качаю бёдрами, головка моего члена скользит по его в моём скользком кулаке.
Поцелуй прерывается, пальцы на горле теряют силу, но я уже не думаю – просто вжимаюсь в него, как одержимый. Большим пальцем ласкаю наши головки.
- Аааа, блядь, — задыхается Рафаэль, его тело напрягается, пальцы впиваются в мои ягодицы. - - Бля. Бля! Доминик — хннн! Хннн!
Его член толкается о мой, выстреливает, и это вызывает мой собственный оргазм. Мы оба кричим, стонем и кончаем, забрызгивая друг друга.
Я продолжаю прижиматься к нему, пока нас трясет от остаточных судорог, ослабляю хватку на членах, но не отпускаю их. Его руки скользят вверх по моей мокрой спине. И будто по своей воле мой большой палец нежно гладит его челюсть, когда я, наконец, отстраняюсь.
Поднимаю мочалку и возвращаюсь к прерванному мытью. Мы молчим до самого конца душа, но в наших взаимных прикосновениях что-то меняется. В них больше нежности и трепета. Какое-то тёплое чувство осторожно щекочет под кожей.
Двадцать минут спустя я сижу в кухне-баре Рафаэля, босой, без рубашки, но в его спортивных штанах. Он возится с кофемашиной. На нем тоже серые спортивные штаны и футболка. Никогда прежде – кроме как в спортзале - я не видел его в чём-то настолько домашнем. Уютном. Удобном. И, черт возьми, это заводит.
Он ставит передо мной двойной эспрессо и садится рядом со своим капучино.
- Ты, я так понимаю, не очень-то много готовишь, — говорю я, осматривая кухню.
Микроволновка и плита есть, но не видно никаких продуктов. Когда он открывал холодильник, чтобы достать молоко, я заметил ряд контейнеров и коробок, наверняка из службы доставки.
- Ха. Нет. Никогда. А ты готовишь?
Я отпиваю эспрессо.
- Иногда.
- Ты серьёзно?
- А что тебя так удивляет?
Он пожимает плечами.
- Не знаю. Просто это не то, что я себе представлял. Ты – это пытки, убийства, и вдруг приготовление лазаньи на скорую руку.
Я бросаю на многозначительный взгляд исподлобья. Его губы предательски подрагивают. Он явно дразнит меня. Быть объектом его насмешек — это новое, странное и необычное для меня чувство. И все же, похоже, я получаю от этого удовольствие.
- Ну и в чём же ты особенно хорош? — допытывается он.
- В пытках.
Он смеется – искренне, беззаботно.
- Ну это-то очевидно. Я про еду.
- Вафли. По крайней мере, готовить их мне больше всего нравится.
Он закатывает глаза.
- Завтрак. Типичный мужик.
- Вафли можно есть в любое время суток.
- Ну, допустим. А эспрессо как тебе?
- Отлично, но это не еда.
- Ты, наверное, голоден. Завёл тему о еде и стал таким ворчуном.
Его проницательность меня поражает. Пусть это и мелочь, но я не привык, чтобы люди замечали такие детали во мне.
Я не знаю, что сказать, поэтому просто раздраженно хмыкаю в знак согласия.
Рафаэль тяжело вздыхает:
- Можно я хотя бы допью капучино, прежде чем ты загонишь меня в кухонное рабство?
- Пей, а я просто посмотрю, что у тебя есть.
- Хм.
Игнорируя его полу-протест, я беру свой эспрессо и иду обшаривать кухню. Открываю холодильник и вижу внутри яйца. Оглядываюсь на него через плечо с вопросительным взглядом.
- Ну... Иногда, я тоже готовлю себе завтрак, — признается он.
- Типичный мужик.
Он фыркает.
В единственном высоком шкафчике возле холодильника обнаруживаются мюсли и кое-какие продукты. Банка для спагетти выделяется, как бельмо на глазу. Но рядом – ни соусов, ни приправ, ничего.
Хм… Я открываю крышку и заглядываю внутрь. Ну, конечно. Блядь, я так и знал.
Рафаэль быстро обходит бар и выхватывает у меня банку с наркотой. Он хмурится.
- Такое ощущение, будто ты уже бывал тут раньше.
- Ты же знаешь, что бывал.
- А как ты тогда попал внутрь? Когда ты привез меня обратно…
Я вплотную прижимаю его к открытому шкафу.
- Когда я притащил тебя сюда, и твой член был под моим контролем?
При виде страха, мелькнувшего в его глазах, на моем лице расплывается злая, довольная ухмылка.
- Что? Боишься, что я снова запру тебя в клетку?
- Мне бы не хотелось, — отвечает он уклончиво.
- Я надену её, только если ты будешь очень плохим мальчиком. Но, по-моему, в итоге тебе понравилось.
Он не отвечает, но я знаю, что прав. Я провожу носом по краю его уха.
- Ты очень хорошо себя вел прошлой ночью, — хвалю я его. - Был таким послушным мальчиком.
- Но это…, - я забираю банку у него из рук и отступаю на шаг назад. - Это очень плохо.
Он тянется, пытается перехватить, но я обхожу его и убираю банку обратно в шкаф.
- Тебе нужно быть осторожнее, — говорю я спокойно.
Он меня не слушает. Он просто рад, что я вернул банку на место. Думает, я это сделал по доброте душевной. Как бы не так. Я вернул её в шкаф и не выбросил только потому, что иначе он бы всё равно нашёл способ завести такую же новую банку. Но он должен слушать меня. Должен понять.
Я сжимаю ему горло, несильно — ровно настолько, чтобы его взгляд сфокусировался на мне.
- Я серьезно, Рафаэль. Покажи мне, что понял.
Он едва заметно кивает. Маловато, я бы хотел большего, но пока - достаточно. Уверен, мы ещё вернемся к этому разговору.
- Ладно, — говорю я и оттаскиваю его от шкафа, шлепая по сочной роскошной заднице, чтобы он понял: разговор окончен.
Беру мюсли, похоже, это единственный съедобный завтрак тут.
Рафаэль открывает холодильник.
- Я сделаю яичницу. А то ты сожрёшь одни эти хлопья и останешься голодным и вредным.
- Мгм.
- Это может быть твой первый завтрак, — подмигивает он.
- Теперь ты просто действуешь мне на нервы. Как заноза в заднице.
- Это вы, сэр, и есть само воплощение занозы в заднице.
- М-м-м, — мурлычу я, притягивая его к себе, пока он держит лоток с яйцами. - Сэр. Мне нравится.
- Это была шутка, и ни хрена подобного у нас не будет.
Я усмехаюсь и засовываю руку ему в штаны сзади, между ягодиц. Пальцем нащупываю опухшую дырку и начинаю мягко массировать.
- Болит?
Он прогибается ко мне.
- Только попробуй – и я уроню эти яйца тебе на ноги.
Я забираю лоток из его рук.
- Отвечай.
- Да, болит.
- Хорошо. Сегодня у меня куча дел, и я не хочу, чтобы ты забыл: эта жопа принадлежит мне. Каждый раз, садясь, ты должен чувствовать, где я побывал.
- Блядь, Доминик… — его руки вцепляются в мои бока.
Я сжимаю его задницу и отхожу.
- Твой капучино стынет.
- Это ты виноват.
- Нет, это ты виноват, что мешал мне искать жратву, - я отталкиваю его. – Отваливай, иди пей. Эта кухня не внушает ни малейшей веры в твои кулинарные таланты.
- Посмотри, что ты наделал, — бурчит он, указывая на член, выпирающий под тонкой тканью его спортивных штанов.
- Клетка прекрасно решила бы этот вопрос.
Он уходит, ворча под нос, и возвращается за стол на свое место.
- Холодный, — жалуется, сделав глоток.
Я пожимаю плечами.
- Я же говорил. Сам виноват.
- Ты так и не ответил на мой вопрос, - он ставит чашку. - Как ты попал сюда прошлой ночью?
- А что, ты забыл уже своё маленькое шоу в переулке? Или ты был слишком обдолбан, чтобы помнить подробности?
Похоже, я всё ещё не могу отпустить ту историю. А что, если бы меня тогда не было рядом? То, что он сделал - было чертовски опасно.
- А, точно, — говорит он. - Ты же вошёл вместе со мной.
- Было очень легко подглядеть код, когда ты его набирал, - бросаю я холодно. - Ты едва держался на ногах.
Он вздыхает и берет чашку.
Я нахожу сковородку на полке под стойкой и ставлю ее на плиту.
- Ты часто так делаешь?
- А тебе-то какое дело? Ты сам людей убиваешь.
Я включаю огонь, беру оливковое масло с полки.
- Я гораздо осторожнее, чем ты.
- Обычно я тоже осторожен, — пожимает он плечами. — Ну… по крайней мере, осторожнее, чем тогда.
Я хмурюсь.
- Так что же тогда было не так? Что изменилось?
Он злобно смотрит на меня.
- У тебя как-то слишком много вопросов.
- Так отвечай. Ты же знаешь, что я делаю с теми, кто не отвечает.
И, конечно, будучи полным психом, он улыбается на это.
Но улыбка тает, когда он произносит:
- Просто последние пару месяцев были тяжелыми.
Я разогреваю масло на сковороде, разбиваю туда яйца.
Сроки совпадают с тем днем, когда он и Данте пришли за моим отцом. Слишком уже большое совпадение, но я не хочу вдаваться в эту тему. Пока ни к чему.
- Сегодня будь паинькой, — говорю я ему. — Я буду занят допоздна.
- Да ладно, сегодня же пятница. Я управляю секс-клубом.
- Рафаэль, — предупреждаю я, регулируя огонь.
- Доминик, будь разумным, у меня вечер в клубе!
- Веди себя хорошо.
- А то что?
- Ничего не изменилось, Рафаэль. Ты всё так же не в безопасности рядом со мной.
Улыбка трогает его безумные губы, пока он потягивает холодный кофе.