Дьявол внутри.
Песня: Blue Fondation – Eyes on fire
Сентябрь. Осень – моя любимая пора года, самая тоскливая и угнетающая. Деревья отпускают зелёно-жёлтые одежды, оголяя ветви. Мир умирает. Должна отдать должное трём месяцам с сентября по ноябрь, они закрепили свой статус точки, горечи и боли. Через пару дней ровно год со смерти Майкла Клиффорда. Триста шестьдесят пять дней без лучшего друга.
Перед рейсом Талса - Бойсе совсем не спится, просиживаю ночь перед окном.
Дождливое небо плачет так же, как я, а кожа наливается красным оттенком. Стираю толстовкой верхний слой до болючих отметин. Вылитый персонаж ужастиков. Хочется напиться, травить организм и давить на него, проверяя на прочность, но... Завтра меня убьют эмоции и обстоятельства. Мраморная плита с фото, красные розы и исколотые шипами пальцы.
Фотография: https://rb.gy/tly96r
Вдали чёрные ворота, от вида которых неприятно колет в груди. Когда со дня нашего знакомства с Майклом прошёл год, мы были в Новом Орлеане на концерте. Зеленоглазый принёс целый рюкзак сладостей и комиксы про Харли Квинн и Джокера. Мы расположились на крыше театра и подпитывали организм сахаром. Эта ночь была самая спокойная в моей жизни. Тогда её прервали ребята, ворвавшиеся на крышу около двух часов ночи. Они пели песни, играя с ветром в догонялки. Клиффорд так накричался, что посадил голос, потому все решили кормить парня, с тогда ещё синими волосами, зефиром. Чёрт, что за глупость. Голос так и не восстановился, но всем было безмерно весело.
Сейчас я в Бойсе, усаживаюсь на траве у его могилы. Кладу пачку с зефиром у холодной плиты, открывая вторую и начиная жевать. У меня всегда находились слова, но в данный момент не могу проронить и звука. Тишина.
— Прости...
Ощущение, будто Клиффорд стоит сзади и осуждающе смотрит. Я написала письмо ночью, а открыть не могу.
— Прочти его, когда станет одиноко. Я очень скучаю, Майкл. Очень, – по щекам катятся слёзы, а позади раздаётся звук мотора. — Они уже тут... – подхожу к плите, целуя выточенную надпись «Michael».
Стрясаю солёную жидкость с глаз, поднимаясь с земли. Ребята выходят из машины, ожидая увидеть здесь замёрзшую и заплаканную Киру.
— Ты как? – Люк нежно прижимает ослабленное тело к себе, целуя в нос и накидывая джинсовку чёрного цвета.
Не отвечаю, выдавливая улыбку и кивая. Мэдисон внимательно вчитывается в буквы на могиле, изучая гравировку и черты лица. Тонкие бледные пальцы медленно пробираются по руке Ирвина, крепко обхватывая. Калум закуривает сигарету. Одна, вторая, третья.
— Кэл, хватит, – на повышенном тоне выдаёт Хлоя, отбирая упаковку.
Ребята стоят в тишине, глаза на мокром месте. Рокс открывает бутылку спиртного, делая глоток и передавая дальше. Сосуд опустошается через минуту, оставляя порцию на одного. Выливаю остатки на могилу, желая пустить по жилам холодный могильный песок. Когда люди пьяны, они развязывают язык. Когда пьяна я, начинается ураган. Первый этап запущен: заламываю пальцы, не справляясь со стрессом.
— Кира...
— Всё хорошо, – нагло вру, направляясь к машине. — Не едь за мной.
Воспоминания... Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Оставляю авто у моста, пешком направляясь в сторону воды. Наше знакомство в клубе, ночь с комиксами на крыше, встреча в исправительной школе, прогулки к водопаду в Портленде, его акустические песни, лужа крови, соприкосновение губ и "время смерти 15:09". Я в и с т е р и к е. Вокруг ни души.
— Сговорились, что ли? – кричу, но замечая зеленоволосого парня, выходящего из кофейни с другой стороны дороги, замолкаю.
Он идет в сторону галереи. Объявления о выставке на каждом столбе, сложно не заметить. Набираю темп прямо за ним, становясь в очередь. Между нами трое. Билет стоит шестьдесят долларов, в кармане лишь пятьдесят три и несколько центов. Выкладываю всё, что есть, не сводя глаз с этого незнакомца.
— Девушка, ещё шесть долларов и три цента, – женский голос вытаскивает из транса.
— Больше нет. Пожалуйста, разрешите зайти на десять минут. Я донесу завтра, обещаю, просто... – обхожу охранника, следуя за парнем с зелёными волосами.
Он останавливается у картины с изображением кита. Готова поклясться, это невозможно. Мы мечтали посмотреть на китов, обсуждая это по пути в Орегон. Путешествовать на пароме до Доминиканы, чтобы выехать на катере в океан и наблюдать за чудом света. Сносит крышу.
— Майкл?
Незнакомец оборачивается, с недопониманием ловя зрительный контакт. Глаза чужие, озадаченно осматривающие каждый сантиметр, заплаканное лицо и кроссовки в песке.
— Вы ошиблись, – улыбается, поправляя челку.
У него дважды проколота бровь, совершенно другой стиль одежды и голос. Но черты лица, манеры и волосы... Не понимаю, что происходит.
— Ты так похож...
— Меня зовут Калеб.
— Чёрт! – закрываю лицо руками, пуская по венам стыд.
— Напоминаю кого-то? Твоего парня?
— Нет. Моего лучшего друга.
— Почему ты так нервничаешь?
— Потому что он мёртв!
Последняя капля.
На меня уставились присутствующие, охранник показывается на глаза. Не хочу, чтобы это продолжалось, закрываю уши руками и выбегаю из галереи. Кричу так громко, насколько хватает сил. Люди оборачиваются, достают телефоны и ускоряют шаг. Не хочу проблем. Только не сегодня. Снимаю кроссовки, натиравшие ноги, и ловлю такси. Через час я дома.
Ребята не задают кучу вопросов, я стягивая платье пропахшее скорбью и болью. Ком в горле не даёт сделать вдох, медленно сводя состояние до паранойи. Иду в комнату Майкла, усаживаясь на пол. Обои здесь тёмные, сочетающиеся с люстрой и столом. Около десяти минут смотрю в одну точку, в голове раздается щелчок. Выпрямляю пальцы рук, внимательно их изучая, провожу ногтями по обоям, срывая картины и постеры со стен. Истерический смех. Переворачиваю стол, усаживаясь в самый угол комнаты.
— Кира? – слышу голос Люка в коридоре. — Что слу... – блондин заходит в комнату, резко замолкая.
— Кэл, тащи плед, – Хлоя усаживается рядом, обнимая меня.
— Прости, я... Просто не могу поверить, что его нет. Прошёл год, но ... это невозможно принять. Как отпустить воспоминания и стереть память? Как перестать покупать вафли каждый раз в магазине? Как не слышать по радио нашу песню, и не кричать на весь дом, делая громче, чтобы Майкл тоже услышал? Как?
Блондин берёт меня на руки, относя на диван внизу и укутывая тёплым одеялом. Мэди заваривает чай с жасмином, по телевизору сериал "Друзья". Не хочу, чтобы мои друзья волновались за меня. Они не заслужили этого. Никто не заслужил.
***
Вчера вечером мы вернулись в Оклахому.
Обычное утро. Ребята будто забыли, что произошло два дня назад, отменно скрывая эмоции. Калум и Хлоя собираются в город делать парные татуировки, и раз всем нравится устраивать спектакль, то на эту роль идеально подходит моя кандидатура. Предлагаю подвезти их в салон по пути в тюрьму, чтобы навестить Алекс. Новоиспечённая парочка в лицах Рокс и Ирвина были у подруги вчера, настал мой черёд. Мы по очереди навещаем четвёртую из нас, делая перерыв в пару-тройку дней, чтобы не казаться навязчивыми.
Отдаю проверяющим все вещи, заходя в серое помещение и усаживаясь на стул. Вокруг ни души, не считая охранника у входа. Громкий скрип раздражает барабанные перепонки, поворачиваю голову влево, встречаясь взглядами с подругой. Она бледная, с растрёпанными волосами, привычными чёрными глазами от туши и наручниками. Усаживается с другой стороны стекла, прикусывая губу, чтобы не заплакать.
— Я скучала. Как ты?
— Рада видеть. Думаю, получше тебя, блонди.
— Успели нажаловаться?
— Переживают.
Неловкая пауза. Смотрим друг другу в глаза, ничего не произнося в течение минуты. Следующее мгновение бурит решительность черноволосой и оставшееся время болтаем без остановки. Пятнадцать данных нам минут. За это время мне удалось узнать, что Черье не одинока и нашла себе пару подруг. Единственное, что заставляет её оставаться в безопасности – отменная двуличность. Напоследок прикладываю голову к стеклу, Алекс делает то же самое. Виню себя во всём, что происходит с нами, и хочу забрать кандалы себе, освобождая крылья влюблённой девушки где-то подальше от Оклахомы.
Начинается ливень, щётки еле успевают очищать стекло. Как погода успела испортиться за двадцать минут? Еду к центру города, чтобы выпить кофе с любимыми сырниками в кафе у фонтана, посмотреть на счастливых людей, проходящих мимо парка, и забрать Худов из тату салона. Отклоняю звонки мамы во избежание аварийных ситуаций, медленное движение из-за скапливающихся пробок и отвратительных погодных условий. Новоиспечённая ячейка общества промокла до нитки, разнося влажность по салону машины Эштона. Ничего не видно, льёт, будто с ведра, заставляя съехать к обочине. В следующие секунды сбоку раздаётся сигнал, фары слепят с пассажирской стороны.
— Чёрт!
Машину отбрасывает за пределы дороги на триста шестьдесят градусов. Разбивающееся стекло оставляет порезы на коже, ударяюсь головой о лобовое, теряя сознание.
***
Песня: Digital Daggers – The Devil Within
Белый потолок. Яркий свет слепит глаза, заставляя зажмуриться. В носу запах пластмассы и лекарств. Я в больнице? Пытаюсь поднять голову и осмотреться, вокруг никого, в руке торчит капельница. Головокружение даёт о себе знать, заваливаю голову на подушку и вдыхаю. За дверью голос брата и какой-то женщины.
— Люк... – шепчу, и сердце словно чувствует, голубоглазый прямо здесь через пару секунд. — Что случилось?
— Береги силы, малышка. Я рядом.
— Где Хлоя и Калум? Что... – хрипотца в голосе стирает половину сказанного.
— Вы попали в аварию, фургон не заметил машину из-за дождя. Калум в соседней палате, ему уже лучше.
— А Хлоя?
— Она в реанимации.
— О Господи! – закрываю рот руками, утыкаясь в грудь блондина.
Мне не разрешают вставать, кости невыносимо ломит, на руке гипс, на брови шов, как и на плече, а синяки и ссадины покрывают большую часть тела. Интересно, оно было целым, хоть когда-то? Пытаюсь узнать у медсестры про друзей, голова всё ещё разрывается от гула.
— Парню гораздо лучше, чем его жене. Удар пришёлся на пассажирское сиденье, к сожалению, ваша подруга пострадала больше. Однако, с малышом всё в порядке и уже через пару дней миссис Худ переведут из реанимации. Это огромное чудо!
— Ч-ч-что?
— Срок десять недель, Вы, видимо, не в курсе?
— Что с моей подругой?
— В теле остались осколки, врачи делают всё возможное. Вам повезло, если можно так выразиться, перелом левой кисти и несколько швов. Извините, мне нужно идти.
— Да, конечно.
Эштон и Мэдисон появляются через два часа с радостной новостью: операция окончена и прошла успешно. Выходит, в семье Худов намечается пополнение, и события развиваются с ещё более бешеной скоростью, чем можно предположить. Следующее сумасшедшее лето они встретят втроём, заведут собаку и купят отдельный дом на берегу океана. Уедут подальше от Талсы и не будут возвращаться, чтобы дать ребёнку самую лучшую и достойную жизнь, иногда рассказывая о когда-то существовавшем дяде Майкле с зелёными волосами, который оберегает их с облачка, и остальных оболтусов. Вечерами Калум вспомнит аккорды, споёт что-то из репертуара 5 seconds of summer и откроет коробку с совместными фото. Включит на повторе видео с концерта и оглянётся на их жизнь: Хлоя больше не ворует вещи и не реанимирует друзей подручными средствами, а смотрит мультики и просит клубнику зимой на шестом месяце беременности. Ему не нужно переживать, выключена ли камера видеонаблюдения в банке и сигнализация, выйдут ли все невредимыми и не пробьёт ли пуля чьё-то лёгкое снова. Они подведут черту под прошлым, никогда не возвращаясь.
А пока мы в соседних палатах получаем дозу препаратов и капельниц, а кареглазая под искусственной вентиляцией лёгких, борется за две жизни сразу. Борется, и обязательно победит костлявую.
Неужели за каждую жизнь, что мы ломаем, берётся взамен кто-то из нас? Но кто же тогда рассчитается за смерть Майкла?
Я вообще не знаю, возможно ли то, что сейчас происходит в моей жизни.(с) Кира