Кошмар наяву
Хранители ошибались, когда решили, что Северянин не пришёл раздавать сны вместе с Джеком из-за того, что затаил на него обиду. Он и при их разговоре-то только делал вид, что сердился, чтобы впредь Джеку неповадно было ему дерзить. Он отправил друзей веселиться, а сам пока решил связаться с Луноликим.
И вот – он гасит везде свет, не видит дальше своего носа, еле нащупывает рычаг, чтобы открыть люк на крыше. У Хранителя Детства по спине даже ползут мурашки: холодный лунный свет льётся в центр, не расползаясь по всему залу.
Северянин даже охает от радости – Луноликий вышел с ним на контакт! Впервые с того момента, как Джек примкнул к рядам Хранителей. Вопросы крутились в голове, и слова, и ноги – Северянин чуть не спотыкается, подбегая к струе лунного света. Словно обнимая её руками, с круглыми и восхищёнными глазами, как у ребёнка, ожидающего прихода Санты – его прихода, он произносит:
– Где же ты пропадал, друг мой? Мы так переживаем! Что с тобой случилось, как тебе помочь?
Северянин замирает, ожидая ответ.
Он никогда не слышал голос Луноликого. Не было ни видений, ни дивных снов, где бы он с ним общался словами. Северянин просто чувствовал, что ему хотели сказать, – чужие мысли сами вливались в голову. Главное тут было – верить.
Сейчас всё не так, к чему привык Северянин. Что-то шуршит, а потом грохочет – и он закрывает лицо от яркого сияния. Когда приходит в себя, моргает ещё пару раз, не веря своим глазам: под лунным светом стоит мальчик. Он – совсем малыш, лет пяти-шести, улыбается беззубым ртом и покачивает головой, в складках его длинных одежд тоже путаются созвездия. Из-под шляпы звездочёта выбиваются светлые кудряшки, а синяя кожа переливается, будто её обсыпали блёстками.
– Привет, Северянин. Прости, что так получилось, но Хранителям пора готовиться начать новую жизнь, без меня.
Голос мальчика звонкий и весёлый, и Северянин удивляется, как же он может относиться к этому так беззаботно. Мальчик словно подслушивает то, о чём тот думает:
– В этом ничего нет такого, я знал, что когда-нибудь этот день придёт. Конечно, я хочу остаться с вами и дальше – но боюсь, после этого разговора у меня силы иссякнут, и я угасну насовсем. Но не попрощаться я не мог, – мальчик с горечью вздыхает и сутулится. – Жаль, что нет других. Песочного Человека, Пасхального Кролика, Зубной Феи. Передавай им от меня привет. А Ледяной Джек... Для него у меня отдельное послание. Скажи ему, что он славный, но запутался сильно. Вот бы у него хватило сил во всём разобраться.
Северянин с ужасом глядит, как мальчик меркнет, а лунное сияние тускнеет. Он мотает головой, чтобы прогнать удивление, которое вогнало его в ступор. Протягивая руки к мальчику, но хватаясь лишь за воздух, он спрашивает:
– Но мы поможем тебе, Луноликий?.. Да, мы сможем! Только скажи, что нам сделать!
Мальчик вновь снисходительно улыбается и кивает:
– Древняя обида должна уйти. Как только сердце виновника всего этого перестанет отравлять чернота, всё вернётся на круги своя... Раскаяние творит чудесные вещи. Оно ведь само – чудо.
Северянин ещё долго ждёт возвращения Луноликого, сидя на кресле возле глобуса со светлячками. Отвлечься от горестных мыслей ему не помогают ни молоко, ни булочки с корицей. Хранитель Детства думает, что несмотря на его довольно-таки солидный возраст, он не мог обойтись без поддержки того, кого считал сильнее себя. Если что, скрепя сердце, сваливал ответственность на другого. Луноликий был для Северянина не просто другом и советником, который присматривал за ним с небес. Он был его сердцем. Самые сложные и непонятные вещи не решались без его участия. И кто же сам этот Луноликий? Маленький мальчик. Всё это время за Хранителей отвечал ребёнок.
Северянин прищурился: Луноликий и сам должен был оказаться на этом шаре детской веры. Ему пришлось тяжелее, чем остальным детям, но он всё выдержал. И принял свою гибель как то, чего долго ждал. А они, Хранители – уйдут вслед за ним, совсем-совсем скоро. Но только не хочется, и не только из-за того, что дети останутся без них.
Просто хочется жить.
Рядом с Северянином открывается портал, и из него вылезает Пасхальный Кролик. Не теряя ни мгновения, Хранитель заталкивает опешившего друга обратно и сам уходит вслед – лишь бы не видеть светлячки.
* * *
– ...Никогда, никогда не сдаваться. Ветер ещё вернётся, сдует с родных краёв мрак, найдётся тот, кто прогонит с небес тучи. Ещё засияет луна, ещё успокоится солнце. Исчезнут кошмары, уступят дорогу прекрасным грёзам. Всё всегда возвращается. И те, кто потерялся, тоже вернутся. Правда ведь, Джек?
– Правда, Эмма.
– ...Я не ем, не сплю, мне не холодно, не жарко. Мне только очень грустно и страшно. А что если я окажусь совсем не той, за кого ты меня принимаешь? Видишь, я даже разговариваю не на свой возраст. Вроде. Так должно быть?
– Это неважно. Ты всегда для меня будешь любимой сестрёнкой.
– Джек, а из-за меня произойдут ужасные вещи, да?
– Ты что! Никогда не говори так.
– Джек, а ты меня никогда-никогда не оставишь?
– Ну что ты. Такого не случится. Я обещаю.
Джек и Эмма болтают, сидя друг напротив друга, а Кролик с Феей глядят на это и умиляются. Трава, покрытая инеем, будто оживает от этой беседы, качается без ветра. Река скрипит льдами, и девочка, будто ошпаренная, оглядывается в её сторону. Взмахивает рукой – и лёд крепчает. Лицо Джека перестаёт быть напряжённым, и он в своей манере корчит Эмме рожицы, рассказывает шутки, и девочка смеётся, пробуждая Долину ото сна.
Хранитель Надежды на ушко говорит Зубной Фее:
– Она возвращает чудеса! Вот уж бы не подумал, что такое возможно. Выходит, мы обвиняли Джека за спасение?
– Как он счастлив, – вздыхает она и обнимает себя за плечи. – Я бы хотела, чтобы он всегда был таким.
Пасхальный Кролик усмехается и легонько пихает её в бок, показывая на её опущенные крылья:
– Для этого ещё найдётся время, не переживай.
– Ох, ребята, я так не думаю.
Северянин появляется внезапно, но Фея с Кроликом и не вздрагивают, а лишь накидываются с расспросами, где он был и что делал. Когда он рассказывает, что случилось с Луноликим прямо у него на глазах, шерсть Пасхального Кролика седеет, а Зубную Фею перестают держать колени. Втроём они глядят на весёлых Джека и Эмму, и комом в горле стоит важная новость.
И только когда Джек хмурится, обернувшись на их пронзительные взгляды, они решаются.
Хранители знают Джека лишь пару лет, и сейчас настала та самая пора узнать его с новой стороны. Глаза его мутнеют, как у погибшей рыбы, руки сжимаются в кулаки. Он кричит, и вновь Долина умирает, уходит волшебство. Поняв, что натворил, он падает на траву и закрывает лицо.
Фея осторожно берёт Эмму за руку. Девочка не хочет уходить от Джека, тянется к нему, но он кажется Хранителям слишком неуправляемым, чтобы с позволить ей с ним говорить. Кролик с Северянином и сами с трудом подбирают слова, чтобы его утешить, а Джек лежит ничком и дрожит.
– Луноликий был ему как родитель, я знаю, – объяснила Зубная Фея Эмме, не сводящей с Джека глаз. – Он для всех нас таким был, но Джек младше нас всех, и готов был узнать такое меньше, чем мы.
– Мы все не готовы, – возмущается Пасхальный Кролик, и Зубная Фея глядит на него по-волчьи. – А, ну да. Слова сочувствия и всё такое. Ну тогда не буду вам мешать.
Пасхальный Кролик подходит к Джеку и садится радом с ним. Тот открывает лицо и глядит на него с самым траурным выражением – глаза красные, губы дрожат, дёргаются. Пасхальный Кролик думает, как бы ему самому не сорваться, и хлопает Джека по спине:
– Я знаю, дело не только в Луноликом, да? Мы все это знаем, – совсем негрубо говорит он, и Джек хмыкает, светлея взглядом:
– Вы всегда видите меня насквозь. Я... кажется, сделал большую глупость. Как мне исправить то, что я натворил, ребята? Как вернуть Луноликого?
Хранители подсаживаются к Джеку и разговаривают с ним, как до наступления тяжёлых времён, почти непринуждённо и без упрёка в голосе.
– Мы справимся, мы всегда справлялись. И тебя не оставим, – улыбается Зубная Фея, неуверенно сжимая ему руку. Джек вздрагивает, но никак не успевает на это ответить, как Песочник щёлкает его по носу и создаёт над головой песочную улыбку. Северянин, рассказав, что передал ему Луноликий перед гибелью, пожимает плечами:
– Может быть, он имел ввиду Кромешника? Этот плут такой же древний, как и я, и обид у нас друг на друга накопилось предостаточно.
Песочник с решимостью мотает головой, напоминая рисунком про погром в магазине живых игрушек.
– Конечно, это неспроста. Не отверженная же поклонница Светлана, что напала на тебя тогда? – хихикает Пасхальный Кролик и вновь заслуживает от Зубной Феи хищный взгляд. – А теперь серьёзно: это ты с ней заключил сделку? Тогда интересно, с чего же она с Кромешником дружбу ведёт.
Джек затрудняется с ответом. Хранители устают ждать, когда он наконец собирается духом, чтобы рассказать всё, что помнит о той стычке в магазине живых игрушек, как Эмма нападает на них снежками.
– Хватит болтать, идёмте скорее же спасать ваших детей! – кричит она, подбегая к Северянину и заглядывая ему в глаза. – У вас очень классный тулуп, – и ждёт от Джека одобрения, правильно она сказала новое для неё слово или нет. Джек поднимается, оглядывает всех: Песочника, Северянина, Пасхального Кролика, Зубную Фею, потупившую взгляд и прячущую руки за спиной, и Эмму. Она улыбается, а её золотой песок блестит, как снег вокруг – чернота прошла.
Джек набирает воздуха полную грудь:
– Спасибо вам всем. Я никогда не думал, что у меня будет такая замечательная семья, как вы. В последнее время у нас были... разногласия? – они с Северянином чешут затылки. – Но вы всё равно, как бы на меня ни сердились, не оставили меня. Это правда, что мечты сбываются. Я всегда о вас мечтал. Интересно, когда я был ещё маленьким мальчиком, загадывающим подарок на новый год, я знал, что меня будет наставлять Санта-Клаус? А когда ложился спать, что буду учиться у самого Песочного Человека? Класть зубки под подушку, что познакомлюсь с Зубной Феей? Искать яйца на Пасху, что подружусь с Пасхальным Кроликом?
Пасхальный Кролик не остаётся в стороне:
– А знал бы я, что моим другом станет самый безответственный, себялюбивый, разгильдяйский и... в общем-то, замечательный Ледяной Джек.
– Слова очень красивые, ребята, но Эмма права, дети ждут, – Северянин ищет в карманах портал, и Песочник ловит его, когда тот выскальзывает из рук Хранителя Детства. Пока другие Хранители возятся, Зубная Фея с большей нерешимостью, чем раньше, спрашивает у Джека:
– В одно время мне показалось, что мы понимаем друг друга.
– Мы понимаем, Фея, – Джек отвечает торопливо и сбивчиво, будто давно готовился к этому разговору. – Но всё-таки кое-что ты не смогла во мне узнать. Я люблю детей, мне нравится с ними играть, нравится быть Хранителем – и ты нравишься, но это вроде бы не то, что ты ждёшь. Я... я сам надеялся, что это то, но это не то.
– Эх, да...
И Зубная Фея исчезает в открывшемся портале с таким видом, что её только что разорвало на части. Хранители вовсю глядят на Джека: Северянин – с удивлением, Песочник – с жалостью, Кролик – с осуждением. А самому Джеку вдруг становится легко, будто он сам для себя наконец понял, о чём говорил Фее. Он берёт Эмму за руку и отправляется в портал.
Долина Надежды, на которой за пару часов побывали и радость, и горе, накрывается тьмой. Снег чернеет, как весной, и тает. Всё увядает и мертвеет, и даже каменные изваяния, к которым начала было возвращаться жизнь, вновь замирают.
Во мраке щурятся жёлтые глаза и пропадают, как только закрывается портал.
* * *
Мир, кажется, всё ещё не ощутил перемен. Небо мечтательно укрывается облаками, а земля крутится под ногами – вся непредсказуемая и неожиданная. Идеальные дети вылезают из кроватей и, наспех покушав и выслушав воспитательные лекции от родителей, бегут кто в детский сад, кто в школу. Но таких – пока не родилось, так что каждый с трудом отрывается от подушки, бредёт по дому, потерянный, и с неохотой отправляется туда, куда его заставляют идти каждый раз день ото дня. Начало сентября не вызывает восторга.
Хранители свято ценили право детей на образование – чего сами в своё время толком в детстве не получили, но именно сегодня они решают нарушить свой маленький закон не отвлекать их от необходимых повседневных дел.
Никто не может усидеть на занятиях – то снег в сорокоградусную жару примагнитит всех к улице, то пасхальные яйца попадаются под ноги, то под деревьям находятся рождественские подарки. А те, кому посчастливилось лишиться молочного зуба накануне, хвастаются перед друзьями, что нашли и монетку под подушкой, и горсть вкуснейших конфет. От них не болят зубы, а даже наоборот, здоровеют.
Люди не могут найти себе места от стольких чудес. На газетах появляются удивлённые заголовки, на телевидении показывают репортажи, изучающие эту аномалию.
Джейми возвращается с занятий домой медленными шагами. Он ждёт чуда, но когда оборачивается на своё имя, то вздыхает: это Софи догоняет его. Юноша спрашивает, почему она так долго была в школе, что возвращается в то же время, что и он, а девочка - почему он вновь идёт один.
– У друзей иногда случаются ссоры, Софи. Жаль, что хорошо ссориться я не умею.
И как бы девочка ни выпытывала у него, что случилось, Джейми молчит. Её сердят бесконечные печальные вздохи брата, и только она собирается устроить ему словесную взбучку, как они уже заходят во двор дома – и чуть не поскальзываются на льду.
Джейми и Софи, ещё не увидев, кто это им подаёт руку, уже сияют от радости.
– Джек! – хором восторгаются они, и он со смехом долго обнимает их и спрашивает, как дела.
Они чувствуют себя почти окрылёнными, когда ещё замечают Северянина, протягивающего им две подарочные коробки, Пасхального Кролика, отдающего честь, Зубную Фею, улыбающуюся во все тридцать два и Песочного Человека, дующего на них прекрасными снами.
Они уже было начинают обычный дружеский разговор: «Что вы здесь делаете?», «– Да так, мимо пролетали, решили навестить добрых друзей», как Джек прерывает их и с видимым волнением объявляет:
– Джейми, Софи, я хочу познакомить вас с моей сестрой – Эммой.
И из-за его спины робко выглядывает песочная девочка, нечаянно выпустив пару снежинок. Джейми удивляется:
– Сестра? И... так она тоже умеет делать зиму?.. – и тут же берёт себя в руки. – То есть, прости меня, Эмма. Приятно познакомиться, – он назвал своё имя и имя своей сестры. – Сегодня настоящий день чудес!
– Да-а-а, поверь, он будет самым чудесным днём в твоей жизни. Я бы даже сказал, последним чудесным днём, – говорит Пасхальный Кролик, и Зубная Фея отводит его в сторону:
– Это он шутит.
Песочник многозначительно глядит на Джека и тоже отходит, а Северянин следует общему примеру, бросая:
– Пора бы объясниться, он же твой лучший друг и должен знать.
Эмма как по плану зовёт Софи к себе и показывает снежные трюки, которым сегодня научилась по наставлению Джека. Она даже набирается смелости кинуть снежком в прохожего взрослого, и Софи слышит не самые лестные слова в свой адрес – настоящую виновницу-то он не видит. И пока они смеются над тем, что случилось, атмосфера нагнетается: Джек всё топчется вокруг да около и не может сказать то, зачем пришёл.
Джейми берёт инициативу в свои руки:
– У меня тоже есть то, о чём мне нужно с кем-то поговорить. Очень. Вот только я не знаю, с кем. Можно, тебе? Так вот. Сегодня я круто поссорился с друзьями – мы наговорили друг другу таких гадостей, что мне до сих пор кажется, что какие-то гадюки ползают в моём животе. И всё получилось из-за того, что Куколка сказала, что я ей нравлюсь. Все это слышали, уже женили нас, а я просто не мог ответить. Мне казалось, что я влюблён в неё – но сегодня, когда я представил, как же это мы будем дальше вместе – так и сказал, что не хочу, не готов. Всё это... слишком скучно что ли. Ребята начали что-то орать про высокомерие, а я не смог придумать, что ответить и ушёл. И теперь этот разговор преследует меня. Почему я ничего не сказал им? Теперь меня считают трусом, а я просто больше не хотел никого обидеть.
Джек протяжно вздыхает и мельком глядит в сторону Зубной Феи. Она хихикает над шутками Пасхального Кролика, но всё равно выглядит опечаленной: сгорбившаяся, с опущенными крыльями и кулаки сжимает.
– Они поймут тебя, попробуй всё объяснить как есть, – наконец отвечает он. – Со мной такое случается в сотый раз, но объяснение придумать сложнее и сложнее. Может быть, мы просто созданы не для этого, а для чего-то другого? А с друзьями вы уже через многое прошли. Они за тобой в огонь и в воду пойдут, хоть иногда и кажутся жутко занудными и упрямыми и будто у вас ничего общего нет. Береги их, они ведь тоже – твоя семья.
– Джек? – хмурится юноша. – Таким серьёзным я тебя никогда не видел. Что случилось?
Не успеет Джек ответить, как из-за угла появляется Кромешник.
Пафосный дым вокруг него развевается, и Повелитель ночных кошмаров показывает победную улыбку. Он взял с собой только одного кошмара, и теперь он выпускает из носа пар, готовясь накинуться на врагов хозяина.
А Кромешник прекращает волшебный снегопад Эммы и начинает свой. Бьющий в лицо, доводящий до слёз буран. Повелитель ночных кошмаров не упускает возможности лишний раз похвалиться перед Джейми посохом, который раньше принадлежал его другу.
– Времена меняются, не так ли, мой дорогой мальчик? – Кромешник будто сам готовится к хищному прыжку, и Хранители загораживают Джейми, Софи и Эмму собой. Тот хмыкает: – О, ну что вы, я на него не в обиде. Я пошутил. Я тот ещё шутник, кому как не вам, мои добрые старые друзья знать это. Ох, как жаль, что ваше время на исходе и вы так и не увидите, как мир померкнет, как страх завладеет каждой крупицей этой гнилой земли.
Хранители не ожидают, что кто-нибудь вступится за них кроме Джейми с сестрой, но тут Эмма делает навстречу повелителю ночных кошмаров смелый шаг и гордо поднимает голову:
– Мир никогда не померкнет!
– Луноликие вы лучики, вы посмотрите, сама наивность, – будто бы устало вздыхает Кромешник и замирает, присмотревшись к «дичи»: – Мы с тобой ещё встретимся, милая добрая девочка. В интересах Джека запудрить тебе мозги о том, как ты ему дорога, до того, как это произойдёт... Оу, Джейми, а ты чего так на меня смотришь? Хранители опять тебе не сказали самого главного, ая-я-яй... Ну я тебе помогу, не впервой. Скоро их не станет, Джейми. Хранители обратятся в прах, как все их помощники, до рассвета. И ты останешься один-одинёхонек, и никто тебя не защитит. А я, поверь, не забыл, как ты мне помешал исполнить мою мечту. А мечты же – святое, правда? Они должны исполняться.
Кромешник исчезает из виду так же неожиданно, как и появился. Его кошмар ударяет на прощание легковушку матери Джейми и Софи, и она выскакивает на улицу, как ошпаренная, осматривает вмятину и гадает, кто это натворил и что теперь делать. Она зовёт детей в дом, вызывает эвакуатор, но даже когда он подъезжает и забирает машину, Джейми всё ещё стоит на месте и не двигается.
Он знает, что сейчас ему лучше не говорить с Хранителями, которых видит не всякий – люди могут подумать о нём не лучшее. Но юноша и без слов неплохо справляется – осуждающий, разочарованный и жалостливый взгляд пронизывает Джека.
– Знаю, ты сейчас думаешь, как мы могли довести всё до такого, – бормочет тот, пряча глаза. – Но ты справишься. И дети справятся. Чудо же не исчезнет совсем, просто нас... заменят. Эмма будет новой Хранительницей.
Пасхальный Кролик нервно перешёптывается с Хранителями: «Да какая из неё Хранительница, она же ещё ничего не умеет. У неё не голова, а пластилин. А если, когда мы уйдём, её под крыло возьмут не самые добрые духи? Как ей без наставника? Тоже мне, нашёл Джек выход!».
Зубная Фея возражает: «Но она же хорошая! Я уверена, что со всем разберётся. А Джека ты не осуждай, он же новичок, не привык держаться против сладких обещаний наших врагов».
«Да ты что, до сих пор его защищаешь?! Северянин, а ты чего молчишь? О-о-о, он впал в глубокие раздумья. Всё, больше нам его не видать. Песочник, и ты туда же? Да о чём вы думаете, ребята!»
Вечер впервые кажется Джеку холодным и липким, как только что выловленная рыба. А ещё чешутся кулаки – вот бы дать Кромешнику как следует – и очень болит голова. Джейми, не дожидаясь ответа, уходит в дом и громко захлопывает дверь.
Джек остаётся под фонарём, рассматривает то место, куда должно отбрасывать его тень, и пытается осознать то, что только случилось. Ему даже обидно, что друг так странно отреагировал на трагичную новость. Почему он всё время думает, что Джек ему что-то должен? Они же ровесники! Правда, это если не считать пару сотен лет, которые Хранитель Веселья провёл в скитаниях по миру.
– Ну и отлично. Ну и поговорили. Ну и попрощались! – громко выкрикивает Джек, и в доме опускают шторы и выключают свет. На миг в окне показывается растерянная Софи, но Джейми с сердитым видом отводит её назад.
– Он злится, потому что думает, что если бы не Кромешник, то ничего бы так не узнал, – Зубная Фея осторожно касается плеча Джека. – Он всё поймёт.
– Давайте возвращаться, – сипло отвечает Джек. И, оборачиваясь на дом, шепчет: – Простите меня.
С Эммой за руку они исчезают в портале. И Хранители – следом.
* * *
Джейми всегда мечтал стать частью большой-большой истории. Так, чтобы о его подвигах слагали легенды. Но чем старше он становится, тем меньше верит в это. А сегодня он окончательно понял, что этому не бывать.
Юноша не слушает ворчания сестры, что это он весь такой психованный, а Джек ни в чём не виноват. Он выставляет её из комнаты и задвигает шторы, нарушив традицию перед сном глядеть на ночное звёздное небо и делиться с луной впечатлениями от прожитого дня. Джейми не видит ни звёзд, ни той же луны, а лишь зловещее сияние за тучами.
Он выбрасывает свежие фотоснимки в мусорное ведро, выключает телефон и, плюхнувшись на кровать, поворачивается к стене.
Когда он слышал выражение «тоска сжимает сердце», то корчился от такого сравнения. А теперь ощущает это на себе вполне явно. Будто холодные пальцы с длинными ногтями сжимают грудь, и она ноет, болит, колется.
Джейми слышит, как по комнате гуляет ветерок, как призрачные пальцы гладят его по голове, а он и пошевелиться не может. Но не потому, что ему страшно – Джейми знает, что, скорее всего, это он спит. Что-то отняло у него силы, и теперь он беспомощен.
Он видит перед закрытыми глазами образ хрустальной куклы. Она протягивает ему своё сердце, держась за дыру, что осталось у неё в груди, и рассыпается на миллионы осколков.
– У тебя будет история, – слышит он голос. – Но у всего есть своя цена.
Джейми вскакивает с кровати.
Лунный свет проливается в его комнату как ни в чём ни бывало. Юноша помнит про новолуние, про то, что вот-вот произойдёт с Хранителями, но когда проверяет небо, взглянув ещё раз в окно – луна кажется ему совершенно нормальной и обычной.
Джейми вздыхает: сбылся самый страшный его кошмар. Он подвёл Джека, и как бы теперь юноше не хотелось взять свои обидные слова назад, ничего поделать уже нельзя.
Он горестно вздыхает на кровати и проваливается в забытье, больше не видя снов.
– Прекрасно, – провозглашает Светлана, обратившись из блика на оконном стекле в человека. – Кромешник, ты очарователен.
Повелитель ночных кошмаров выползает из-под кровати и с брезгливостью оттряхивается:
– Повезло тебе, что за такую грязную работу я беру так мало.
– Обойдешься и тем, что я не позволила тебе сгинуть.
Кромешник зыркает на неё и сжимает кулак, будто сдерживая в нём всю злость на Светлану на потом. И пока она прохаживается по комнате его заклятого врага, Кромешник склоняется над Джейми и лёгким движением руки насылает кошмар о том, как Джек рассыпается на пылинки, протягивая к нему руки.
Юноша корчится во сне.
– Так странно, что его сновидения до сих пор подвластны мне, – шипит Кромешник, любуясь на мучения спящего Джейми.
Светлана то ничего не говорит, то вдруг бормочет себе что-то под нос. Окна распахивает ветер, и Кромешник запутывается в шторах. Когда он справляется, то Светлана уже держит в руках Хрустальную Куклу с дырой на том месте, где у людей бывает сердце. Она возится с ней, как с маленькой, ласково поправляет волосы, которые вовсе невозможно поправить, они ведь хрустальные. Глядит на неё – долго и пристально. И даже зажигает в её груди маленькое солнце.
Кукла открывает глаза и с отчаянием бьёт Светлану слабыми руками, брыкается.
– Это ты всё это с нами сделала! Как ни стыдно, ведь ты была за нас в ответе! Твоё сердце...
Светлана вынимает солнышко, и кукла перестаёт махаться, как ветряная мельница. Она вновь лежит в её руках как неживая, словно самая обыкновенная игрушка – если не вспоминать, из чего она сделана. Светлана щёлкает пальцами, и Хрустальная Кукла пропадает.
– Что, кто-то очень нехороший посмел разбить сердце дочечке Солнца? Это хотела сказать твоя марионетка? – хмыкает Кромешник.
Светлана вцепляется взглядом в посох в его руках и скалится:
– Тьма не помогла. Куклы всё ещё стоят на своём.
Кромешник присаживается на край кровати, пару раз потешается над Джейми, который с этим ничего не может поделать – только кричать во сне и обливаться потом. И когда звёзды утягиваются на небесном полотне поуже, то он с серьёзным взглядом задаёт вопрос Светлане:
– Ты не понимаешь, что творишь, да? Ха-ха-ха... Печально, наверное. Ну, я тебе помогу. Вижу, какая-то сила мучает тебя – может, смогу помочь в обмен на то, что спасла мне жизнь?
Светлана хохочет и мотает головой. Кромешник про себя признаётся, что было бы лучше, если бы она на него накричала, побила, но не посмеялась над первым за сотни лет искренним предложением о помощи. Яркий свет ослепляет его, и Светлана сбегает на улицу солнечным зайчиком.
Кромешник глядит на небо, представляя его совсем пустым, и, наклонившись к Джейми, шепчет:
– Ты у меня поплатишься тогда за то, что не поверил в страх. Сейчас, вон, веришь. Вы все верите.
Тень сползает с Джейми, словно шёлковое одеяло, и скользит из дома.
Когда он просыпается, то долго не может перестать дышать, как после пробежки стокилометровой дистанции и держится за сердце.
* * *
Что свет, что тьма – мир так запутался их отличать, что теперь без проблем пропускает обе. От волшебной луны откусили всё, что только можно было. Остаётся только дом, только видимость дома – а жителя больше нет.
Но чудо никогда не исчезает. А Луноликий витает в воздухе после дождя, в шёпоте полей, беге бурной реки.
Только бы кто заметил.