1 глава
Питер, весна 1995 года.
В коммуналке пахло мокрой пыльцой, подгоревшим молоком и табаком с рынка. Лампа в коридоре мигала, как подмигивающий насмешливо глаз. Двери хлопали без стеснения, будто кричали: «Просыпайся! Всё равно не уснёшь».
Яна не вздрагивала. Уже нет. Она просто натягивала зелёный свитер, застёгивала пальто с пуговицей, которая держалась на честном слове, и взяла с тумбочки потёртую кожаную сумку.
Шестое утро без завтрака. Только вода из чайника. В желудке — пусто, но привычно. А в душе — гул. Как будто кто-то оставил радио включённым, и оно шипит о чём-то важном, но неслышном.
Она спускалась по лестнице с облупленными перилами. Двор-колодец был насквозь мокрым, небо — свинцовым. Весна в Петербурге была похожа на расстрелянную зиму. Сугробы стали грязными комками, асфальт — лужами, а воздух — тяжёлым от сырости.
Школа № 311, Московский район.
Стены облуплены, карты СССР потрепаны, мел сломан пополам. А дети... дети были взрослыми. Они молча смотрели в глаза, как будто знали больше, чем говорили.
Яна — самая молодая в учительской. Ей девятнадцать, но иногда она чувствовала себя старше. Казанский акцент почти исчез, но мягкость осталась. В голосе, в походке, в том, как она держала мел.
———-
На географии снова не было Руслана.
— Опять нет, — сказала она завучу, сверяясь с журналом.
— Не удивительно. Проблемный парень. Брат — вообще из «тех», о которых лучше не знать. Мать одна, работает в две смены. Там бы выжить, не то что учиться.
Вечером, сидя на подоконнике с замотанной в нитку тетрадью, Яна всё же взяла трубку и набрала номер из анкеты.
— Алло? Это Яна Васильевна Башева, учитель географии...
— здравствуйте, Что-то случилось? — женский голос был глухой, тяжёлый.
— Руслан уже третий день не посещает занятия. Я просто хотела узнать — всё ли в порядке? Может, нужна помощь?
Пауза. Потом:
— Все хорошо. Я прослежу. Он будет. Простите.
⸻
Проходит неделя.
Руслан возвращается. Сидит молча на последней парте. Смотрит в окно. Тетрадь исписана нервными, неразборчивыми строками.
После урока Яна подошла:
— Руслан... всё хорошо?
Он не поднимал глаз:
— Всё нормально, — сказал быстро.
Она не стала расспрашивать. Лишь кивнула и ушла.
⸻
Суббота.
Весна пахла пылью, мокрым деревом и куриными костями с рынка. Яна вышла рано. На плите остыл чай, в сумке — только мелочь и список: картошка, хлеб, пара яблок. Шарф — тот самый, вязаный бабушкой. Осталась только вещь. Бабушки больше нет.
На рынке, как всегда, шумно: кто-то торгуется, кто-то ругается, дети визжат, смех и мат перемешаны в кашу. Возле рыбного ларька — глухой удар. Женщина кричит. Трое парней — в чёрных куртках, короткие стрижки, сигареты в зубах. Один из них кидает банку — та звенит об стену, оседает у ног.
Яна дёргается. Сердце — к горлу. Она сворачивает влево, делает вид, что не замечает. Но внутри всё дрожит.
И вдруг — взгляд.
Он стоит чуть в стороне. Высокий. Спокойный. Руки в карманах. Чёрная куртка. Волосы короткие, лицо — камень. Только глаза живые.
Он смотрит на неё. Прямо. Уверенно. Словно знает. Словно видел раньше.
Она не ускоряет шаг. Только опускает взгляд и проходит мимо.
Но сердце всё ещё бьётся громко-громко.
Он не сводит глаз.
⸻
Вечером.
Комната. Узкая. Шумная. Чужая. Яна сидит у окна, в пальцах — чай из заварки второй свежести. Она не пишет. Не читает. Только смотрит в небо.
И почему-то вспоминает его глаза. Не от страха. От того, как он смотрел.
Не нагло. Не пошло. Просто — точно.
Как будто узнал.
⸻
Он не просто смотрел. Он изучал.