7
Отец так и остался в неведении женских проблем. А мама на следующее же утро к их решению подключила свою лучшую и единственную подругу Нину Михайловну. У той полезных связей только на Луне нет. а так почти весь город ходит в её знакомых. Отыскать знакомого гинеколога, чтобы сделать аборт, не составило для неё никакого труда.
А уж самой Юле к тому времени всё было безразлично. И те "рогачи", на которые ей пришлось залезать не один раз, пока готовил анализы, и осмотр врача, и расспросы, расспросы, расспросы...
Она так никому и не назвала имени Костика. Говорят, он к тому времени уехал за границу. В суете, из-за отъезда, как надеялась Юлька, больше её не встречал, из школы проводить не пытался. А может быть, и не настолько был глуп, чтобы с ней на людях показываться. Не маленький ведь: статью за совращение несовершеннолетних читал. И что за этим следовало, не дурак, понимал.
Женька же, друг его, не раз подкарауливал Юльку у дома и приглашал заглянуть к нему на огонёк - называл адрес своей "хаты". Только Юльку уж туда и калачом не заманишь. Не девочка: понимала зачем...
В день, назначенный для аборта, Юля шла с мамой в больницу на ватных ногах.
-Я выбрала для вас Железнодорожный район. Уж в этом абортарии, - хвалилась Нина Михайловна, - ни одна знакомая собака, уверена, не окажется. Нам ведь главности не надо. Девочка в нашем городе жить ещё. Судьбу свою строить...
-Да она её собственными руками угробила! - всхлипывала дама.
-Ты это брось! - прикрикнула на неё подруга. - И не с такими случается. И ничего: и замуж потом выходят, и рожают. Живут - не тужат. Не нагнетай! У Юльки твоей вся жизнь впереди, она ещё соплячка.
-Соплячка, - передразнивала мама, - а с мужиками спать не соплячка.
- Ну-ну, остынь! Зачем ей мужиков приписывать Может, и была-то один раз, с таким же, как сама. Они сейчас и в тринадцать жить начинают, - урезонивала грозную подругу Нина Михайловна.
В больнице Юльку уже ждали. Она переоделась в ночнушку и халат, на ноги надела прорезиненные шлёпанцы. Нянечка проводила её до кабинета с табличкой "Абортарий". Серебром блеснули разложенные на столе инструменты, больно резанув по глазам. За марлевыми повязками было не разглядеть лиц врачей. Их было трое: мужчина-врач мыл уки над умывальником, женщина суетилась возле гинекологического кресла, другая - со шприцами - стояла рядом.
Юля робко поздоровалась. Глаза все троих внимательно ощупали её хрупкое тело, на минуту задержались в животе...
-Ну, давай ложись, приветливо проговорила та сестра, которая стояла у кресла, - халат оставь на топчане, надевай на ноги бахилы...
Юля послушно, как робот, выполнила все команды, хотя от страха и волнения её трясло.
-А сейчас мы сделаем тебе укольчик, Юля. Это не страшно, - успокоила её сестра со шприцем. Юля. зажмурив глаза, послушно протянула рук. Тонкая игла с хряском вошла под кожу, коснулась вену. Как подошёл мужчина-врач, Юля не понимала. Через минуту ей показалось, что она растеклась, превратилась в плазму, а потом собралась в точку и лёгкой песчинкой устремилась в космос. Ей стало очень легко, светло и весело.
Как дошло длилась операция, Юля не могла определить. Только помнит, что неведомая сила вдруг повлекла лёгкую песчинку вниз. Она начала падать, свет померк. Приходя в себя после наркоза, изо всех сил кричала: "Не хочу возвращаться! Не хочу-у-у!"
-"Ну успокойся, успокойся, - она услышала мамин голос, - всё страшное уже позади".
До Юли с трудом доходил смысл маминых слов. Она приподняла одеяло, заглянула под него и увидела между ног зажатую большую пелёнку.
-"А-а-а, ребёночка уже не будет", - подумала она и вновь провалилась в беспамятство.
...Домой мама её забрать побоялась - уехала одна. Юля ещё три дя пролежала в больнице. Ей казалось, что кровотечение не прекратится никогда, было страшно и одиноко. По ночам она пыталась представить ребёночка, которого только что потеряла, и не могла. Мальчик был или девочка? Бедненький, за что с ним так... Зачем всё это? Соседки по палате, взрослые и опытные, рассказывали ей, что первый аборт - штука опасная, после него детей и вовсе может не быть. Юля сначала испугалась, а потом даже обрадовалась: "Вот и хорошо - не надо мне никого, так спокойнее". И ещё Юля часто думала о то, что, наверное, мама права, что настояла на аборте, но почему никогда раньше она не рассказывала дочери о последствиях, если вот так, из любопытства, заняться любовью. И как это мерзко - заниматься любовью, когда любви-то и нет. Юля так и не поняла, зачем вошли в её жизнь так грязная квартира, суетливый Костя, эта страшная палата. Как глупо, как всё это ужасно глупо...