Запретный, сладкий плод

Детский дом. Теперь это место и это словосочетание будет преследовать меня в ночных кошмарах. Нет, тут не было обшарпанных стен и тараканов, но холодная, официальная обстановка госучреждения действовала на меня угнетающе. Еще хуже стало, когда я, так сказать, познакомилась со своими соседками по комнате. Четверо девчонок примерно моего возраста сидели по кроватям и что-то бурно обсуждали, но как только вошла я в сопровождении Людмилы Кирилловны, сразу же затихли.

— Встречайте, девочки, к вам новая соседка, — сказала она. — Вон твоя кровать, — указала женщина на кровать в углу, — устраивайся. Девочки, новенькую не обижать, — обратилась она к моим соседкам напоследок.

Мне совершенно не хотелось нигде «устраиваться». Мне хотелось уйти, сбежать, испариться из этого места побыстрее, но пришлось тащить сумку к кровати. В комнате все так же стояла тишина. Я спиной чувствовала взгляды четырех пар глаз. Стараясь не обращать на это внимания, стала доставать самое необходимое из сумки, распаковывать ее полностью не хотелось. Стоило мне вытащить пижаму и зубную щетку, как к моей кровати подошла одна из девушек и без стеснения залезла рукой ко мне в сумку и вытащила одну из кофт.

— Что это у нас тут? — она приложила кофту к себе. — Клевенькая.

— Отдай! Это мое! — опешила я от такой наглости и потянулась, чтобы забрать кофту.

— Э, нет, новенькая, — фыркнула та и отошла назад. — Ни хрена, это будет твоя плата.

— Плата за что? — удивилась я.

— Как за что? — рассмеялась она. — За то, чтобы здесь жить и спокойно спать.

«Ага, сейчас, разбежалась», — фыркнула я синхронно со своим вторым «я» и, протянув руку, отобрала кофту.

Девчонка смотрела на меня, хлопая ресницами, — видимо, ей тут никто не смел дать отпор, — а атмосфера в комнате стала еще напряженнее.

— Значит, дерзкая, — злобно хмыкнула она. — Значит, пора тебе показать, куда ты попала.
От этих ее слов у меня побежали мурашки по спине.

— Оля, Машка, ко мне, — приказала «атаманша» двум другим девчонкам.

Те встали с кроватей и двинулись к нам.

— Держите нашу малышку, — приказала она им.

Девушки тут же схватили меня за руки.

- Эй, отпустите! Отпустите! — я стала вырываться, но их пальцы впились в мои руки, как клещи.

— Так. Так, что тут у нас? — «атаманша» стала рыться в моих вещах. — Так, это неинтересно. Это тоже неинтересно, — мои книжки полетели на пол. — А вот это уже интереснее, — она схватила мои любимые джинсы, которые вряд ли налезли бы на ее толстую задницу.

- Ладно, Машка, твои будут, — видимо, сообразив это, кинула она их к ногам девчонки, которая держала меня слева и по комплекции была схожа со мной.

Перерыв почти всю мою сумку, она добралась именно до того, чего я и боялась.

— О, смотрите, что тут у нас, — она покачала фотографией моих родителей. — Это твои предки, а, домашняя девочка? — зло ухмыльнулась она. — Твои папочка и мамочка.

— Оставь их в покое, — процедила я сквозь зубы, ощущая, как меня начало трясти от злости.

— А то что, малышка? — фыркнула она мне в лицо. — Бросили тебя твои предки, не нужна им такая дочка. А может, они сдохли?

По мне от ее слов прокатилась волна боли, а на глаза навернулись слезы. Да как смеет эта сучка! Эта тварь! Так говорить о моих родителях! Я стала еще сильнее вырываться из клещей Машки и Оли.

— Значит, сдохли, — догадалась «атаманша» по моей реакции. — Значит, и это тебе больше не нужно, — она бросила рамку с фотографией на пол и наступила.

Треск раздавленного стекла ударил по ушам, я и сама не заметила, как приступ гнева перешел в приступ удушья. И только когда я повисла на руках девчонок, держащих меня, и стала ловить воздух широко открытым ртом, словно рыба, об этом догадались другие.

— Эй, Лариска, с ней что-то не так, — услышала я голос той, что держала меня справа.

Тут же я почувствовала, что меня уже отпустили. Колени подогнулись, и я упала на пол.

— Черт, а если она сейчас откинется?! — с тревогой в голосе другая. — Что делать-то?!

Я хотела сказать, чтобы мне дали ингалятор, который до сих пор валялся в моей сумке, но изо рта вырывался лишь хрип.

— Так, Машка, беги за медсестрой, — приказала Лариса. — А я пошла. И всем молчать о том, что тут было. Ясно?

«Атаманша» скрылась за дверью. Машка вышла вслед за ней. Глаза слезились, горло разрывалось от жжения, голова кружилась. Вот так умереть в сиротском приюте…

Тут кто-то подбежал ко мне и стал помогать сесть, облокотив на спинку кровати.

— Дыши, слышишь, дыши, — причитал тоненький голосок. — Ноги к груди, и рот открой.
Я послушно выполнила то, что мне сказали.

— Где твой ингалятор? — спросила незнакомка.

Я махнула в сторону сумки-почтальонки, до которой не успела добраться Лариска. Быстрые шаги, шум открывающейся липучки, шуршание, и вот в моей руке баллончик. Руки дрожали, не сразу удалось вставить ингалятор в рот. Два нажатия, и я снова дышу. Откинув голову назад, я пыталась прийти в себя до конца. Я с пяти лет страдаю астмой, но никогда приступы не были такими сильными, как сейчас. Хотя где-то я и сама виновата, расслабилась, перестала таскать с собой ингалятор везде, как раньше. А так поступать нельзя, особенно сейчас. Девчонка, которая мне помогла, сидела рядом. На вид ей можно было дать лет десять, максимум, двенадцать. Русые волосы стрижкой каре, узкое лицо и большие карие глаза.

— Спасибо, — поблагодарила я, как только почувствовала, что могу говорить.

— Не за что, — отозвалась она. — Алина, — протянула мне хрупкую ладошку.

— Камилла, — улыбнулась я и пожала руку.

Тут дверь распахнулась, и в комнату вошли Маша и незнакомая женщина в белом халате, видимо, медсестра.

— Что тут происходит? — оглядела она беспорядок. — Кому плохо?

— У меня просто был приступ астмы, — я поднялась с пола, где сидела до сих пор. — А это, — я развела руками, — девочки просто искали мой ингалятор.

Женщина с сомнением изогнула бровь. Было видно, что она мне не поверила, но решила не ввязываться. Она подошла ко мне, осмотрела глаза, потрогала лоб. Как будто при астме бывает температура.

— У тебя еще есть лекарства? — спросила она после такого «детального» осмотра.

— Да, — кивнула я, — еще пол-упаковки осталось.

— Дай ее мне, — потребовала она.

— Как? Но мне они нужны! — возмутилась я.

Я и так сейчас чуть не умерла, а она еще хочет забрать у меня лекарства! Может, ей еще и ингалятор отдать для полного комплекта?

— Правилами запрещено, чтобы у подопечных были на руках какие-либо медикаменты.

— Но как? Они мне нужны.

— Будешь приходить ко мне в медпункт, — настаивала на своем женщина.

— А если он будет закрыт? — продолжала упираться я: не слишком хотелось отдавать то, от чего зависит твоя жизнь.

— Медпункт работает круглосуточно, — безапелляционно заявила медсестра и протянула руку в ожидании.

Черт. Это все мне нравилось все меньше и меньше. Не приют, а тюрьма строгого режима какая-то. Если меня отсюда не заберут, хоть кто-нибудь, сама сбегу. Может, так даже будет лучше. Незаметно вытащив две ампулы из коробки, я протянула остальное женщине. Она проверила наличие лекарства, пересчитала:

— Хорошо, зайдешь, когда пузырек закончится. Первый этаж, третья дверь слева, там есть табличка, не ошибешься. И еще, девочки, приберитесь тут, — она вышла.

Мне уже стало надоедать, что со мной разговаривают, как с умственно отсталой. Хотелось просто забиться в истерике от бессилия. Ну почему все так? Ну почему со мной? Чтобы не разреветься, как полная дуреха, я начала собирать раскиданные по полу учебники и одежду. Как только дошла до фоторамки, опустилась на колени, стала осторожно убирать осколки. Фотография была помята и порвана в нескольких местах.

- Это твои родители? — спросила Алина, помогающая мне прибираться.

Я кивнула.

— Что с ними случилось? — спросила она, виновато потупив взгляд, а потом быстро добавила: — Можешь не отвечать, если не хочешь.

— Они пропали, — тихо ответила я.

— Мне жаль, — печально ответила она. — Ты не обижайся на Лариску. Она с пяти лет в детдоме, ее два раза удочеряли и возвращали назад. Вот она и озлобилась.

Меня не тронула история «атаманши». Тяжелое детство не дает права становиться сволочью.

— А ты откуда знаешь? — удивилась я такой осведомленности моей новой знакомой.

— Я ее сестра.

Тут моя челюсть отвисла. Как эта милая маленькая девочка может быть сестрой «атаманши»?! Никогда бы не подумала.

— А что случилось с вашими родителями? — настала моя очередь любопытствовать.

— Папа пил, мама заболела и умерла, — совершенно будничным тоном ответила она.

— Сочувствую, — сказала я.

— Да ладно, проехали.

В комнату вернулась Лариска. Даже не посмотрев в мою сторону, она прошла к своей кровати. Алинка пожала плечами, помахала мне рукой и пошла к сестре. Я не прислушивалась к их разговору — и своих проблем хватает.

Следующие три дня были затяжным кошмаром. По приезде у меня забрали паспорт, деньги и мобильный, как сказали, для сохранности. Так что я осталась без какой-либо связи с внешним миром. Лариска с остальными девчонками не лезли ко мне, чему я была несказанно рада. По-моему, они объявили мне бойкот или просто боялись повторения приступа, но даже тихоня Алина со мной больше не разговаривала. Я осталась один на один со своими не слишком радужными мыслями, и чем дольше начинал длиться этот «тет-а-тет», тем больше я ловила себя на мысли, что нужно что-то делать, иначе просто сойду с ума. Школа, а назвать эту двухэтажную пристройку к главному зданию школой было сложно, была тут просто никакая. Учителя нисколько не учили, а просто ходили из одного класса в класс и орали на учеников. Ученики же делали что угодно, кроме уроков, и плевать хотели как на преподавателей, так и на все остальное. Еще тут были дежурства по столовой, по уборке комнат и классов, что выматывало физически. Хотя я была этому рада — усталая, я просто валилась в кровать, не думая, не вспоминая.

— Самойлова, к тебе пришли, — в комнату заглянула Инга Дмитриевна — воспитательница. Как я заметила за три дня — самая адекватная из тех, что тут работает; остальные воспитатели, нянечки и учителя у меня упорно ассоциировались со сторожевыми псами.

Я пошла в «комнату для свиданий». Так здесь называлась небольшая комнатушка со столом и двумя скамейками, куда обычно провожали посетителей. Ещё там была стеклянная стена, так что можно было почувствовать себя рыбкой в аквариуме, ну, или манекеном на витрине, кому что нравится.

— Ромка! — кинулась я на шею парню.

— Привет, — улыбнулся он, — Я приехал, как только узнал, куда тебя увезли. Выглядишь паршиво.

«Ну, спасибо. Ты очень тактичный», — проворчала я.

— Чувствую я себя действительно паршиво, — не стала скрывать я, — Тут, знаешь, не курорт.

— Я говорил со своими родителями, — он опустил голову, видимо, собираясь сообщить мне нерадостную весть.

— Ну? — я чуть не подпрыгивала от нетерпения.

— Они готовы взять на себя опекунство, но оформление всех документов займет месяц, а то и полтора.

— Так долго, — я опустилась на скамью. — А быстрее никак?

— Нет, — покачал он головой.

— А если они просто возьмут меня к себе, а потом оформят на меня все документы?
— ухватилась я за это, как за последнюю надежду.

— Так тоже не получится. Им в соцслужбе сказали, что если бы они были хотя бы родственниками, то да, а так — извините…

Я застонала в голос. Месяц я тут просто не выдержу. Ромка подошел и обнял меня:

— Все будет хорошо, котенок.

Обычно я не любила все эти «котенок», «солнышко», «малышка» — слишком уж это слащаво и неискренне, но сейчас даже это грело и давало ощущение, что я кому-то в этом мире еще нужна.

— Ирина с Юркой передавали тебе привет, — сказал Ромка, выпуская меня из объятий.
— Обещали заглянуть на следующей неделе.

Я кивнула.

— Ну, все, мне пора, — чмокнув меня в щечку, сообщил парень.

— Что, так скоро? — на глаза помимо воли навернулись слезы от осознания того, что я опять остаюсь в этом аду совершенно одна.

— Ну, Камилла, ты же знаешь, у меня дела. Я учусь, мне некогда тут с тобой засиживаться, — включил Ромка обычного себя.

«Ах, значит, так!» — возмутилась я. — «Значит, заглянул на пять минут, и пока. Ну и катись. Можешь больше не возвращаться».

— Конечно, — грустно улыбнулась я ему, — я понимаю.

Он еще раз поцеловал меня в щечку:

— Пока, — и вышел за дверь.

— Пока, — сказала я в пустоту и так и осталась сидеть в комнате.

— Самойлова, ты что, уснула? — голос воспитательницы прозвучал над самым ухом.

— Нет, — встрепенулась я.

— Все в порядке? — спросила женщина.

— Да, все хорошо.

— Ну, тогда к себе, — подтолкнула меня к двери Инга Дмитриевна. — Сюда сейчас другие придут.

Мне ничего не оставалось, кроме как идти к себе. Шататься по коридорам не хотелось, около телевизора засела малышня. Подойдя к своей кровати, я увидела разноцветные бумажки, разбросанные по всей постели, и даже сначала не поняла, что это. Фотография, фотография моих родителей была порвана на множество маленьких кусочков. Еще рядом валялись обломки мр3-плеера, который мне как-то удавалось прятать ото всех эти три дня. Спрашивать кто не было смысла. Стоило Лариске появиться в комнате, как я набросилась на нее.

— Сучка, кто разрешал тебе трогать мои вещи?!

— Что, «любимая доченька», не понравился мой подарочек? — с издевкой произнесла она.
— Ты сирота, детка, пора с этим смириться.

От ярости меня всю затрясло, я даже не знала, что сказать. Да и надо ли что-то говорить? Эта тварь ничего не поймет. Мне просто хотелось сделать ей так же больно, как и она мне. Я вцепилась «атаманше» в волосы.

— Ай, стерва, — заверещала она, — отпусти!

Я вцепилась еще сильнее. Почувствовала ее ногти сначала на своих руках, а потом они потянулись к моему лицу. Я отшатнулась, но волосы обидчицы не выпустила, и тут получила неслабый удар в челюсть. Боль пронзила, заставив все-таки выпустить Лариску. За первым ударом последовали второй и третий. Я никогда не была дворовой девчонкой и не участвовала в драках, ну, разве только в младших классах; да и можно ли считать дракой удар учебником по голове наглому мальчишке, который дергал меня за косички? В комнату кто-то вошел, наверное, вернулись девчонки. Удары прекратились.

— Скажи спасибо, что ты каждый день ходишь в медпункт, — прошептала Лариска. — А то бы я тебя так разукрасила! Но мне лишние проблемы не нужны. Спросят скажи, с лестницы упала, — напоследок посоветовала она.

«Ага, а еще с дикой кошкой встретилась по дороге», — съязвила я про себя. — Судя по рукам».

Я кое-как поднялась на ноги, попутно поднося ингалятор ко рту. С того случая я стала умнее и теперь всегда носила его с собой. Остальные девчонки никак не отреагировали на произошедшее. Видимо, им уже не первый раз видеть, как «Крыска-Лариска» доказывает свой авторитет. Только Алина позже принесла мне пластмассовую бутылочку с холодной водой, я пыталась собрать то что, осталось от фотографии, в пакетик.

— На, приложи — меньше болеть будет, — протянула она мне бутылку.

В комнате мы были вдвоем, все остальные пошли на ужин. Мне есть не хотелось, а почему не пошла она, я не знала.

— Спасибо, — я приложила бутылку к щеке, где уже расцветал синяк, и попыталась так же прихватить опухшую губу.

— Не легче выкинуть? — спросила она, кивая на остатки фото.

— Нет, — покачала я головой, — не легче.

— Ты прости Ларису. Она сегодня увидела тебя в «комнате свиданий» с каким-то парнем, вот и взбесилась, — стала мне объяснять Алина.

Ее вечная манера младшей сестры, извиняющейся за старшую, уже порядком бесила, но я промолчала. Хотя, наверное, будь у меня сестра, я вела бы себя точно так же. Нет, месяц, а может, и больше, я тут точно не выдержу.

— Надо бежать, — озвучила я свою мысль вслух.

— Ты собираешься сбежать? — посмотрела на меня девочка.

Я не ответила, только пожала плечами. Как? Да и куда? Хотя какая разница куда, главное, прочь из этого проклятого места. Потому что я не удивлюсь, если как-нибудь проснусь лысой, или вообще не проснусь, из-за того, что что-то не понравится Лариске.

— Говорят, дверь на улицу под левой лестницей, откуда обычно выбрасывают мусор, не запирается, — проговорила Алина как бы просто так, за секунду до того, как в комнату вошли остальные.

Ну, что ж, может, и стоит попробовать. Самое плохое, меня поймают и вернут назад. Как можно незаметнее собрала самое необходимое в сумку-почтальонку, убедившись, что все же пара кофт как-то незаметно перекочевали в чужой гардероб. Ну и хрен с ними, пусть подавятся. Когда все уснули, а нянечки, которые обычно следят за порядком ночью, ушли пить кофе, я решилась. Натянув свитер и ветровку, единственные теплые вещи в сумке, уложив подушку, пододеяльник так, чтобы издалека было похоже на спящего человека, прокралась к двери.

— Камилла, — услышала я громкий шепот.

На кровати сидела Алина. Я подошла к ней.

— Ты уходишь? — спросила она.

Я кивнула. Алина нагнулась к тумбочке у постели и что-то оттуда вытащила:

— Вот, держи, — она протянула мне измятую бумажку.

— Что это?

— Пятьдесят рублей, — объяснила девочка. — Мало, конечно, но все, что есть.

— Я не могу это взять, — замотала головой.

— Бери, тебе все равно нужнее, — с неожиданной твердостью в голосе сказала Алина.

— Спасибо, — я обняла девчушку.

— Удачи, — пожелала она мне.

До двери под левой лестницей я добралась без приключений. Хотя мне казалось, что звук моих шагов по пустому коридору должен был перебудить весь приют. Сердце стучало в ушах. И вот передо мной возвышалась грязно-зеленая железная дверь. Вдохнув лекарство, чтобы хоть как-то успокоиться, я взялась за холодную ручку. Ладони вспотели и скользили по металлу. Я зажмурилась и толкнула дверь, та, нехотя, с ужасным скрипом, поддалась. Я замерла, ожидая, что на этот противный звук, режущий по ушам, все сбегутся, но, видимо, кто-то сверху решил, что мне сегодня везет. Выбравшись на улицу, я огляделась. Ночь не была совершенно темной, скорее, темно-серой, с яркими пятнами фонарей. Легко угадывались силуэты предметов. Я, словно героиня какого-нибудь шпионского боевика, двинулась вдоль забора. Где-то здесь, за кустами боярышника, была дыра в заборе. Я слышала об этом от пацанов в коридоре, но не знала, правда ли это. Нащупав колючий край оторванной рабицы в самом левом углу, я протиснулась через небольшое отверстие, стараясь как можно меньше поцарапаться.

Выбравшись за территорию детского дома, я быстрым шагом пошла к ближайшей автобусной остановке. Сев на первый попавшийся, почти пустой, автобус, я поехала куда глаза глядят. До утра меня, возможно, не хватятся, но куда мне ехать? К себе нельзя, к Ромке — его родители тут же отвезут меня назад. К Иринке — то же самое. На одной из остановок в салон зашли двое парней с бутылками пива в руках. Они сели чуть в стороне и время от времени поглядывали на меня. Мне стало страшно. Быстро встав, я буквально выскочила на следующей остановке, но не успела сделать и шага, как автобус снова притормозил и из него вывалились эти двое.

— Эй, крошка, давай познакомимся, — услышала я пьяный голос одного из них.

Я припустила куда глаза глядят. Услышала звук бегущих ног за спиной. Добежав до ближащего перекрестка, несмотря на мигающий красным светофор стала перебегать дорогу. Ослепляющий свет фар, оглушающий визг тормозов. Бампер ударил меня по левому бедру, и я упала на асфальт.

— Черт, ты что, с ума сошла? — услышала я над собой. — А если бы я затормозить не успел?

Я посмотрела на водителя и почувствовала, как последний воздух вышел из легких. Ингалятор не пострадал при падении, и я поспешила им воспользоваться.

— Самойлова? — с удивлением сказал мой учитель по биологии. - Что ты тут делаешь?

«Сижу на асфальте. После того, как вы меня чуть не задавили», — с сарказмом фыркнула я.

— Можешь подняться? — спросил он, помогая мне встать.

Ногу пронзила боль, и я со свистом выпустила воздух сквозь зубы.

— Тебе надо в больницу, — сказал он, усаживая меня в машину.

— Нет, пожалуйста, не надо, — умоляюще посмотрела я на учителя. На глаза навернулись слезы. — Я не хочу обратно, Андрей Владимирович.

Он ничего не ответил. Просто сел за руль. Вот и все твое везение, Самойлова, кончилось. Тут я не выдержала. Слезы полились сами собой, я и никак не могла их остановить:

— Я хочу к маме, к папе. Я хочу домой. Я хочу, чтобы все было как раньше, — причитала я между всхлипами. — Я больше не хочу… Не хочу…

Я затихла, судорожно вздыхая. Нет, я не старалась разжалобить учителя. Просто нервы сдали, и я сломалась. Фонари яркими пятнами мелькали за окном автомобиля. Пусть везет куда хочет, хоть в детский дом, хоть в больницу. Я все равно сбегу.