Часть 8
Время до дня рождения для Чимина пролетело незаметно, несмотря на все тревожные мысли и кучу дел. Чонгук теперь открыто игнорировал Чимина, даже не здоровался с ним, решая все возникающие редкие вопросы через Тэхёна, который к удивлению стал лучше себя чувствовать. Хотя альфы и дома почти не было, так как он постоянно находился на репетициях своего номера для концерта, трансляция которого прошла за неделю до Дня рождения Чимина. Папа так увлёкся подготовкой, что даже сам решил испечь любимый пирог сына, который он раньше часто готовил по праздникам. Несмотря на игнор, Чонгук подарил Чимину красивый золотой браслет, выполненный из двух тонких цепочек, крепко перекрученных между собой и соединённых камешками. К подарку прилагалась записка, которую Чимин потом никому не показал.
«Мы всё равно с тобой тесно связаны, хочешь ты этого или нет. Точно как цепочки в этом браслете. И я всё равно люблю тебя, как бы ты меня не отталкивал. С Днём рождения, любимый. Твой Чонгук»
Чимин долго разглядывал браслет, а потом встретился с напряжённым взглядом Чонгука, который явно ожидал дальнейших действий. Омега спрятал записку в карман, взял коробочку с подарком и подошёл к Чонгуку, после чего обнял его и поцеловал в щёку. Чонгук даже дыхание задержал от долгожданной близости, а потом недоверчиво посмотрел на протянутую руку.
— Спасибо тебе, Чонгук-и, за подарок. Он замечательный. Наденешь его?
Чонгук глупо хлопал ресницами, спрашивая себя не снится ли ему всё это, а потом быстро достал браслет из коробочки, обвил им запястье омеги и застегнул маленький замочек, после чего легко провёл пальцами по руке, ощутив уже забытое волнение.
— С днем рождения, папа.
— Спасибо, малыш. Поужинаешь с нами? Я бы очень этого хотел.
Чонгук согласно кивнул, и последовал за папой в столовую, где уже все давно собрались и накрывали на стол под руководством неугомонного дедушки. Он прямо расцвёл и помолодел, что заряжало положительной энергетикой всех присутствующих. Вечер прошёл замечательно, все шутили и смеялись, забыв о разногласиях и обидах. Чонгук глаз не сводил с красивого Чимина, который вскоре захмелел, и был таким милым с розовыми щеками и глупым хихиканьем невпопад, что Чонгук откровенно любовался им. Даже присутствие Хосока его не отвлекало и не смущало, который в свою очередь часто поглядывал в его сторону. Тэхён тоже поддался общему веселью, и много смеялся, подыгрывая дедушке. Вскоре уже стали собираться ко сну, но перед этим Чимин принялся раскрывать подарки. Папа подарил ему фотоальбом, в котором собрал самые памятные моменты их жизни, отчего Чимин расплакался. Конечно, ему помогал Тэни, но омега собственноручно оформлял рисунки, комментарии к фото и значимые даты. Тэхён преподнес изящную фарфоровую статуэтку парных лебедей, которая призвана оберегать пару и умножать семейное благополучие. Хосок подарил дорогой и красивый ювелирный гарнитур: серёжки с изумрудами, колечко им в комплект и изумрудную капельку на тонкой крученой цепочке. Чимин за каждый подарок благодарил объятиями и поцелуем, а также признанием в любви. Чонгук почувствовал себя обделённым, так как последнее он от папы сегодня не получил.
Поэтому когда все разошлись по комнатам, он подкараулил хихикающего и медленно топающего вдоль стены Чимина, и втянул его в бельевую комнату, где обычно стирали и сушили бельё. Пьяный Чимин не сразу сообразил, что случилось, а когда до него дошло, его уже вовсю целовали. Слабое сопротивление было тут же пресечено, и ему осталось только обнять сына за шею, и ответить на поцелуй. Чонгук не мог поверить своему счастью, обнимая подрагивающими руками любимого, который не просто млеет в его руках, а отвечает, да ещё и сам целует. Альфа усадил податливого Чимина на стиральную машину, и встал между его разведённых ног, целуя в губы и поглаживая тело ладонями. Чимин отстранил лицо и с щемящей нежностью заглянул в глаза альфе, отчего у него пульс ускорился до сумасшедшего, и в ушах стучал отбойным молотком. Чимин впервые ТАК на него смотрел. Он навеки запомнит этот взгляд и будет снова мечтать увидеть его. Чимин погладил скулы сына, запустил пальцы ему в волосы и прошептал с улыбкой:
— Гуки... мой любимый Гуки, — а потом сам начал жаркий поцелуй с языком.
Может, прошло две минуты, а может пять, возможно, и больше, но вдруг Чимин обмяк в руках альфы, и ударился бы затылком об стену, если бы Чонгук его вовремя не подхватил. На Чимина алкоголь так всегда действует: не сразу, но его вырубает, причём надолго. Чонгук обнял папу, положил его голову себе на плечо и просто стоял так, вдыхая запах его волос, и начинающий проявляться природный аромат. Как же давно они просто так не обнимались. Так хорошо, просто стоять и чувствовать его тело в своих руках. Но вскоре идиллию нарушил Хосок, явно искавший Чимина, и ничуть не удивившийся тому, что застал его с Чонгуком. Он подошёл к ним и попытался забрать омегу, но Чонгук не дал, оттолкнув его плечом, и крепче обнимая.
— Нет! Не дам. Он мой, и только мой.
— Чонгук, его надо отнести в постель, и дать выспаться.
— Я сам! Отойди. Чего ты вообще лезешь к нам? Зачем ты снова вернулся? У нас всё было хорошо без тебя.
— Ага, я вижу. Узнал об особой связи с папой, и тут же полез трахать другого омегу. Молодец. Браво! И чего ты этим добился? Всё только хуже сделал. А теперь ходишь, страдаешь и вздыхаешь, что истинный тебя не принимает. Всё только и твердишь: «Я, я, я. Я хочу, я желаю, я опять хочу». А ты хоть раз поинтересовался желаниями Чимина? Что он хочет? Он говорит тебе «нет», а ты всё равно гнёшь своё, добиваешься. Но с ним надо по-другому. Ему необходимо дать право выбора. Ты же делаешь всё по своему, никого не слушаешь и продолжаешь давить. Ты избалованный и самовлюблённый эгоист. Чимин тебе отказал, так давай обидимся на него, и не будем разговаривать. Решил быть счастливым с другим, так не пойдёт, надо его игнорировать, вдруг он первый сделает шаг к примирению. Но я ещё раз повторяю: так ты ничего не добьёшься. Это ты недавно узнал обо всём, и смог легко принять, а Чимин жил с этим двадцать лет. Он смотрел как рос и развивался его истинный. Ты думаешь, ему легко было? Нет. Он всю жизнь посвятил тебе одному. Может, как сын ты и замечательный, но как истинный — так себе. Ты тоже совершил кучу ошибок, но во всём винишь только Чимина.
— Заткнись! Не тебе читать мне лекции о морали, — прорычал Чонгук, также удерживающий всё это время Чимина в руках, который вообще не реагировал на громкие и грозные голоса альф.
— Ты прав, я и сам не праведник, но я не давал ложных надежд Тэхёну, и не пользовался им, а сразу сказал, что не смогу сделать его счастливым. Я с ним был честен. А вот ты даже себе врёшь. Скажи, зачем тебе Чимин? Потому что он твой истинный, а они всегда должны быть вместе? Но ведь это не так. Вон, мир полон историями счастливой любви не только между предназначенными. Тебе понравился секс с истинным? Говорят, ощущения намного ярче и круче. Я не в курсе, не проверял, поэтому не могу утверждать. Трахаться ты можешь с кем угодно, стоит только пальцами щёлкнуть, ты ведь такой красавчик. Но ты вцепился в Чимина, ведь это такая экзотика — иметь собственного родителя. Никто таким похвастаться не может.
— Это неправда, неправда... я люблю его...
— Если действительно любишь, отпустишь его, и дашь ему возможность самому выбирать, с кем он хочет быть. Я признаю, что тоже эгоистично хотел оставить его себе, но я хочу, чтобы Чимин был счастлив. Я тоже с ним поговорю потом, и дам ему право выбора. И если он выберет тебя, я отступлю и пожелаю вам счастья.
— С чего вдруг такая щедрость? Или ты думаешь, я не заметил, как ты смотрел на Тэхёна? Решил всё-таки попробовать секс с истинным?
— Не твоё дело. И я не собираюсь крутить сразу с двумя.
— А почему бы и нет? Мы можем жить все вместе, и не надо никого делить, можно будет даже расписание составить, кто с кем спать будет, — с сарказмом проговорил Чонгук, чувствуя себя полным идиотом, что говорит такую глупость. К счастью, и Хосок не принял это всерьёз, спокойно сказав:
— Хватит ерунду городить, а то я могу и ударить, решив, что ты оскорбляешь обоих омег. Они ведь не шлюхи, а наши истинные. Просто мы все запутались и нам надо время, чтобы всё обдумать и решить, как лучше поступить. А теперь дай мне Чимина, я отнесу его в спальню.
— Нет, я сам, — ревниво отозвался Чонгук, перехватывая поудобнее омегу, и поднимая его на руки.
— Типичный ответ избалованного ребёнка, который боится, что у него заберут его игрушку. У тебя пять минут.
Чонгук прошёл мимо альфы, и направился в папину спальню, где осторожно опустил его на постель, и освободил от верхней одежды, оставляя его в боксерах и надев футболку. Потом он укрыл его одеялом, пригладил разметавшиеся волосы, и поцеловал в губы, а потом в щёку.
— Какой заботливый сын, — сказал Хосок, выделяя последнее слово. Чонгук ещё раз посмотрел на спящего Чимина, встал и направился на выход, но застыл, услышав: — Чонгук, у Чимина скоро течка, и он попросил его пометить. Я согласился.
Чонгука мгновенно обуяла ярость, он зарычал и накинулся на Хосока, больно приложив его спиной об стену, упираясь ему ладонями чуть ниже шеи, тем самым надавливая на грудь и мешая дышать.
— Не смей! Слышишь, не смей! Он мой! Я не позволю тебе его пометить! Чимин — мой.
Лицо Хосока побагровело и он задыхался, но всё же сумел коленом больно ударить младшего в бедро, отчего тот ослабил хватку, опомнился и отпустил чужую шею, давая возможность откашляться и отдышаться. Он с ужасом смотрел на старшего альфу, который согнулся пополам и хрипел, пытаясь прийти в себя, а потом повернул голову в сторону омеги, который безмятежно спал под действием алкоголя. Чонгук помог Хосоку подняться и попросил прощения, сказав, что не знает, что на него нашло, а потом старший выпроводил его и пошёл в ванную, где умылся, оглядывая себя в зеркало и прикладывая полотенце к повреждённой коже, смоченной в холодной воде. Все таки плохой идеей было дразнить Чонгука. Вскоре он успокоился, и, осмотрев покрасневшую шею, горько вздохнул, решив, что синяков не избежать, а потом пошёл к Чимину. Он улёгся рядом, уставился в потолок на некоторое время, а потом повернулся к омеге, и погладил его руку, лежащую поверх одеяла. Чимин пах Чонгуком, и Хосоку, как ни странно, не хотелось стереть этот запах с него. Так всё и должно быть.
Альфа убрал руки под свою щёку, и лениво вспоминал случаи, когда Чимин так же отключался после нескольких бокалов алкоголя. Даже не важно, что именно он выпьёт: эффект одинаковый как от пива, так и от более крепких напитков. И всегда наутро болит голова, отчего Чимин предпочитает вообще не пить, лишь в редких исключениях. Вскоре Хосок уснул, и не заметил, как под утро к ним заглянул Чонгук, ревниво оглядев положение их тел, и удовлетворённый увиденным, вернулся к Тэхёну в постель, который тоже спал крепким сном, повернувшись к нему спиной. Утром Чимин ожидаемо очнулся с чугунной головой, которую простреливало болью от малейшего движения. Хосок заботливо протянул ему стакан с уже растворенными таблетками-шипучками от похмелья, и Чимин промычав благодарность, жадно его осушил. Потом он ещё раз поблагодарил альфу, и, закрыв глаза, лежал и с радостью ощущал, как становится легче. Минут через пять в голове стали всплывать мысли, лениво кружась, и вызывая воспоминания вчерашнего вечера. Хорошо погуляли. Чимину всё понравилось. И Чонгук вёл себя хорошо. Чонгук, Чонгук, Чонгук. Смутное воспоминание билось в висок, но омеге лень было за него ухватиться, и он отпустил его, стараясь не думать ни о чём. И вдруг голову пронзила молния: папа! Чимин вскочил в кровати, напугав Хосока, и не обращая внимания на вернувшуюся боль и появившееся желание посетить туалет, бросился в комнату родителя. Влетев к нему, он с облегчением увидел весёлого омегу, который завтракал вместе с Тэхёном, терпеливо помогавшему ему кушать и рассказывающий какую-то интересную историю.
— Чиминни, ты чего так рано встал? Что случилось? — проговорил папа, принимая объятия сына, похлопывая его по спине.
— Ничего не случилось, пап, и это хорошо. Прости, что напугал.
Пока Чимин радовался, что папа жив и здоров, за его спиной переглядывались Хосок и смущённый Тэхён. Омега не мог выдерживать прямой взгляд альфы, поэтому постоянно опускал глаза на свои руки, тут же снова смотря на старшего. Зачем он так смотрит? Зачем вызывает волнение в сердце, если не собирается дальше ничего делать? Тэхён чувствовал, как щёки заливает румянцем, и хотелось спрятаться от этого взгляда, но ватные ноги не давали и шанса хотя бы встать не пошатнувшись. К счастью волнительное волшебство разбил Чимин, который обнял Тэхёна, и поблагодарил за заботу о папе. Тэхён улыбнулся омеге, сказав, что ему не сложно и даже нравится заботиться о дедушке, который рассказывает ему много интересного из своей жизни и рабочей практики. Вскоре Чимин и Хосок покинули комнату старшего, и направились вместе в душ, где быстро помылись без всяких лишних действий помимо поцелуев. Чимин заметил покраснения на шее и груди альфы, но тот отмахнулся, сказав, что в темноте наткнулся на шкаф и упал, и даже показал, как это могло произойти. Омега пожалел «неуклюжего» возлюбленного и несколько раз поцеловал его в губы, после чего взял из аптечки заживляющую мазь и намазал повреждённую кожу.
Пока Хосок одевался, Чимин спустился на кухню, где заканчивал завтракать Чонгук. Они поздоровались, и Чимин по привычке поцеловал сына в щёку, лишь потом осознав, что они так не делали со времён... с того самого случая. Чонгук как будто прочитал его мысли, отставил пустую чашку и спросил, сложив руки на столе:
— Чимин, когда у тебя течка? Если я правильно посчитал, то через две недели, верно?
— Тебе незачем это знать. Я всё равно не буду её с тобой проводить.
— Я тоже не собираюсь её с тобой проводить, но метить Хосоку тебя запрещаю. Ты можешь сопротивляться мне сколько хочешь, орать на меня и отталкивать, но такие радикальные меры это слишком.
— Я уже принял решение, — проговорил Чимин, пряча лицо от сына.
— Ну, хочешь, я уеду отсюда? Я не буду тебя больше доставать, пока ты сам меня не позовёшь, только, пожалуйста, не ставь метку. Папа... я прошу тебя... папа...
Чонгук обнял омегу со спины, и шептал ему в шею, умоляя ещё раз всё обдумать. Хосок наблюдал за ними, стоя в дверях, а потом, увидев состояние Чимина, который еле сдерживался и пытался не расплакаться, закашлялся, привлекая внимание альфы, который нехотя отпустил папу и отошёл от него. Он с сожалением посмотрел ему во вздрагивающую спину, а потом вышел из кухни, специально задев Хосока плечом. Старший подошёл к омеге, и погладил его по спине, после чего Чимин повернулся к нему и обнял, прижимаясь щекой к его груди.
— Чимин, ещё есть время подумать. Не торопись, я приму любое твоё решение.
— Спасибо, Хосок-а. Я подумаю.
Они вместе позавтракали, и отправились каждый на свою работу, где Чимин получил ещё порцию поздравлений. Он часто звонил домой, и гонял Тэни проверить папу, но с ним всё было в порядке. В таком режиме прошло ещё три дня, а потом это случилось. Чимин все три ночи спал один в своей постели, и резко очнулся под утро в пятом часу. Как будто его выдернули из сна. Он выскочил из спальни и побежал к папе, который, казалось, спокойно спал. Но подойдя ближе, Чимин не уловил движения грудной клетки и не слышал хриплого в последнее время дыхания. На лице омеги застыла нежная улыбка, которая показывала, что ушёл он спокойно и мирно. Чимин забрался к нему в постель, и слепыми от слёз глазами пытался его рассмотреть, а потом потянулся и дрожащими пальцами прикоснулся к ещё тёплым рукам, всё ещё ожидая, что он проснётся.
— Нет, папочка, ты не мог умереть... папочка... папа, папочка, открой глаза, папуль, пожалуйста, папа, пожалуйста, — бессвязно завыл Чимин, тыкаясь ему в ладони лбом.
Вскоре в комнату вбежал Тэни, и в шоке замер, а потом кинулся к спальне Чонгука и разбудил пару. Альфа тут же побежал к Чимину, обнял за плечи, и пытался отстранить его от тела дедушки, но Чимин упирался, и его оставили в покое. Омега сидел рядом с папой, гладил его ладонь, и что-то шептал ему, даже не пытаясь вытирать текущие ручьями слёзы. Чонгук прикрикнул на ревущих в стороне Тэни и Тэхёна, и попросил домработника вызвать скорую помощь, чтобы они зафиксировали смерть и сделали дальше, что там полагается в таком случае. Тэхён тоже очнулся от окрика, и побежал искать вату, чтобы заткнуть нос и уши покойному, как принято согласно корейской традиции. Чонгуку же было не до исполнения суеверий и традиций, так как он не мог оторвать Чимина от тела. Только когда приехали врачи, Чонгуку удалось увести папу из комнаты. Он затих, больше не плакал, и смотрел в одну точку, не воспринимая, что происходит вокруг него. Чонгук попросил Тэхёна присмотреть за ним, а сам вернулся к специалистам. Вскоре все бумаги и протоколы были подписаны, посторонние уехали, а тело усопшего перенесли вниз и уложили его в комнате возле зала, соблюдая все обряды и традиции. Чонгук позвонил Хосоку, сообщил трагическую новость и спросил, что ему делать дальше. Альфа пообещал приехать как можно быстрее. Чонгук вернулся к Чимину, который увидев его тут же бросился к нему и обнял, снова начиная судорожно плакать. Чонгук и сам готов был расплакаться, но всё же старался держаться.
— Он говорил мне... предупреждал... говорил... — Чимин, заикаясь, пытался что-то сказать, и у него ничего не получалось, но неожиданно появился Тэхён с успокоительным и стаканом воды. Они напоили Чимина, и тот вскоре затих, положив голову на плечо Чонгуку. — Он говорил, что умрёт после моего дня рождения. Рассказывал, что ему снился отец и звал к себе. Папа говорил, что скучает по нему... очень... как же мне жить теперь без тебя, папочка... как?
Вскоре лекарство подействовало, и Чимин уснул в руках сына, который не торопился его относить в постель. Он вытер платком мокрое от слёз опухшее лицо, и удобнее устроил его голову на своём плече. Вскоре в коридоре послышались голоса, а потом в комнату тихо вошёл Хосок, который медленно подошёл к ним и с беспокойством осмотрел омегу.
— Как он? — прошептал старший.
— Плохо. Истерика была, мы дали успокоительное, и, как видишь, уснул, — так же прошептал Чонгук.
— А ты как? Держишься? — Чонгук кивнул, сильнее обнимая Чимина, и растерянно посмотрел на альфу. — Я могу заняться организацией похорон. Ты только скажи, где погребён твой дед, чтобы я мог договориться положить их рядом.
Чонгук сообщил данные Хосоку и тот вышел из комнаты, тут же беря организацию похорон в свои руки. Через несколько часов очнулся Чимин, прошептал благодарность Чонгуку и они спустились вниз, где перед телом поставили ширму. Чимин зажёг палочки благовония, поставил их в баночку перед портретом, а потом низко поклонился. Потом он взял папину одежду, поднялся на крышу дома, повернулся в нужную сторону и совершил обряд чохон, сообщая духам тем самым о смерти папы. Четыре дня длился похоронный ритуал, во время которого много людей пришло проститься со старшим Паком, и всех встречали и провожали поклоном Чимин и Чонгук. Чимин стойко перенёс эти дни, без слёз и истерик, смирившись с утратой. Чонгук постоянно был рядом, ни на шаг не отходил, и Чимин ценил его поддержку, в свою очередь поддерживая и его. После похорон Чимин долго сидел в комнате папы, перебирал его вещи, перечитывал письма и разглядывал фотоальбомы. Их у папы было много, он любил фотографировать, собирать фото и подписывать их. Альфы беспокоились, что Чимин продолжал голодать даже после окончания обязательных дней воздержания от пищи. Но ему просто не хотелось есть.
Чонгук не мешал Чимину скорбеть, но постоянно был рядом. И ещё запах истинного сводил с ума. Всё это время папа не пил блокаторы, и с каждым днём запах становился всё слаще, сообщая о скорой течке. Почувствовав её приближение, Чимин очнулся и засобирался в свою квартиру, решив провести её в одиночестве, даже без Хосока. Он выпил блокаторы, дождался пока они подействуют, и спустился вниз. Проходя мимо зала, он случайно услышал как Тэхён сообщает Чонгуку о своей беременности. Альфа явно растерялся, смотря на Чимина, а тот растянул губы в вымученной улыбке и проговорил:
— Ну вот, видишь, Тэхён-и, я оказался прав: тебя не просто так тошнило. Поздравляю вас. Я очень рад. Дети это хорошо. Простите, мне надо уйти ненадолго. Я скоро вернусь.
— Папа, стой! Ты куда? У тебя же течка начинается.
— Сам разберусь. Ты за Тэхёном лучше присматривай. Ему нельзя сейчас волноваться.
— Чимин! Чимин, вернись! — кричал ему вслед альфа, но Чимин прыгнул в ожидавшее его такси, и уехал.
Когда Хосок появился в доме, Чонгук метался как тигр в клетке. Он вцепился в старшего альфу, и пытался вытрясти из него сведения, куда мог деться Чимин. Но Хосок пока не собирался рассказывать ничего, хоть и знал где омега. Он увидел Тэхёна, который умоляюще смотрел на него, и отрицательно мотал головой, из чего Хосок сделал вывод, что он тоже просит его молчать. Он выбрался из хватки Чонгука и выбежал вон. К Чимину он поехал только утром, и, открыв дверь, увидел на полу разбитый телефон, а его хозяин в постели молча корчился в муках. Чимин хотел позвонить Чонгуку, хотел его позвать, наплевав на всех и всё, но когда он взял телефон в руки, его скрутил приступ и мобильный выпал и разбился: экран треснул и батарея отлетела куда-то в сторону, а Чимин был не в состоянии её искать, с большим трудом добравшись до постели. Когда он почувствовал запах альфы, то даже не понял кто перед ним, сам потянулся, умоляя помочь ему. На четвёртый день течки, они лежали в обнимку, уже уставшие и пресытившиеся сексом, и Чимин чувствовал, как в нём набухает узел альфы. Хосок полностью лежал на нём, обнимая ладонями голову и поглаживая лицо большими пальцами. Он поцеловал омегу в место, где ставят метку, а потом заглянул в глаза и спросил:
— Ты не передумал?
Чимин зажмурился и содрогнулся от оргазма, который с собой принесла сцепка, а потом из глаз брызнули слёзы и он закрыл лицо руками, умудрившись проговорить:
— Я не знаю. Не знаю, Хосок. Я так мечтал об этом моменте, а сейчас... не знаю. А ты не передумал? — Чимин посмотрел на задумавшегося альфу, и прошептал: — Я запутался.
— Мы все запутались, Чиминни. Я очень тебя люблю, но... но...
— Но без метки, верно?
— Да. Прости.
— Хорошо, — с облегчением выдохнул Чимин. — Я хотел позвонить Чонгуку, позвать его, но разбил телефон. Он точно злится сейчас на меня. Ты знаешь, что Тэхён беременный?
— Нет. И что теперь делать?
— Вначале поговорить. Ребёнок это хорошо, правда, он всё ещё больше запутает, но я рад ему.
Они замолчали, каждый думая о своём. Хосок вскоре перевернулся на спину, увлекая омегу за собой, укрыл его одеялом и они задремали, дожидаясь окончания процесса. Вскоре они засобирались домой, где никого кроме Тэни не оказалось.
— Тэни, а где Чонгук и Тэхён? — спросил Чимин у заплаканного омеги.
— Они уехали ещё вчера днём.
— Как уехали? Куда уехали?
— В Тэгу, домой к Тэхёну-ши. Чонгук-и так бесновался, перебил всю мебель в своей комнате, его еле удалось успокоить. А потом они вдруг стали собираться, мне толком ничего не сказали, и уехали, попросив передать вам этот конверт. Ох, что твориться-то? Ох-хо-хох, — причитал омега, уходя на кухню.
Чимин в ступоре уселся на диван, и молча смотрел в пол, почувствовав, как рядом сел Хосок. Они долго сидели молча, а потом альфа всё же предложил открыть конверт и посмотреть, что там. Там была короткая записка от Чонгука.
«Папа, я знаю, что ты сейчас с Хосоком. И я не виню тебя, что ты выбрал его. Да, ты был прав и наша связь недопустима, но я всё равно люблю тебя и буду любить всегда. Один человек сказал, что если любишь — сможешь отпустить. И хоть мне безумно больно, но я отпускаю тебя. Лучше я сейчас переживу эту боль, чем буду страдать каждый день, видя тебя с чужой меткой на плече. Прости, что я у тебя такой непутёвый. Мы с Тэхёном начнём новую жизнь. Я не оставляю тебе адрес, так как вряд ли ты будешь писать мне письма. Возможно, я приеду когда-нибудь к тебе, привезу внука. Посмотрим. Будь счастлив, папа, и прости меня за всё. Твой Чонгук».
— Хосок, он уехал. Он не дождался меня и уехал. Он решил, что мы всё-таки поставили метку. Дай мне свой телефон. Дай! — Чимин стал набирать номер Чонгука, но абонент оказался отключен. Раз за разом он набирал номер, и каждый раз ему отвечали одно и то же. С телефоном Тэхёна было аналогично. — И что нам теперь делать?
— Ждать.