да кто же ты?
Оказавшись дома Чан пытался заняться обычными делами, чтобы отвлечься: учеба, переписка с друзьями, музыка. Всё казалось бессмысленным.
Образ Феликса, его лёгкая улыбка, момент, когда он прятал записку, снова и снова всплывали перед глазами.
Сидя за своим столом Чан в очередной раз открыл ноутбук, надеясь, что работа над треками поможет ему справиться с нахлынувшими эмоциями. Но пальцы так и не коснулись клавиш. Внутри его разрывала борьба.
— Это не правильно, — тихо сказал он себе, закрывая лицо руками. — Я не должен так думать о нём.
Его мысли возвращались к одной и той же точке. Почему Феликс так много для него значит? Почему каждый его жест, взгляд или улыбка имеет такой огромный вес?
Чан встал из-за стола, раздражённо толкнув кресло, которое врезалось в стену, будто пытаясь вытолкнуть из себя накопившееся напряжение. Он запустив руки в волосы, прошёлся по комнате и остановился у окна.
Листья кружились на ветру, серое небо нависало над городом, мелкий дождь, всё это странным образом как будто бы отражало его собственное состояние.
— Да это временно, он же не нравится мне— махнув рукой, сказал он сам себе, почти убеждённо. — Это пройдёт. Но эти слова звучали ТАК фальшиво.
В другой части города, сидя на своей кровати, Феликс раскрыл коробку с подарком. Аккуратно разложив все предметы перед собой, он смотрел на них с лёгкой улыбкой. Этот подарок был таким продуманным, личным, будто тот, кто его готовил, действительно знал, что именно это сделает его счастливым.
Блондин задумчиво взял записку в руки и перечитал её. «От того, кто видит больше, чем говорит». Кто мог это написать? — тихо пробормотал он, пытаясь вспомнить, кто мог бы быть настолько внимательным, чтобы выбрать идеальный подарок.
Он покачал головой, ничего не приходило на ум. Ему было трудно поверить, что кто-то в школе знает о его увлечениях настолько хорошо. Сейчас Феликс чувствовал себя одновременно польщённым и сбитым с толку.
Подарок не просто понравился ему — он был точным попаданием. Каждый элемент говорил о том, что тот, кто его готовил, потратил время и силы.
Диск — сборник его любимых песен, которые он никогда не обсуждал с кем-то в школе. Записная книжка с открытками — точное попадание в его любовь к коллекционированию милых деталей, тем более с теми местами, где бы он хотел побывать. Лонгслив с принтом, который он когда-то лайкнул в соцсетях.
— Это... не может быть совпадением, — тихо сказал он.
Блондин задумчиво взял в руки лонгслив, его пальцы скользнули по мягкой ткани. Вещь идеально соответствовала его стилю, как будто тот, кто выбирал подарок, был рядом с ним каждый день. Но кто? Он невольно улыбнулся, наклоняясь чуть ближе к коробке, будто её содержимое могло ответить на его вопросы.
— Ты не оставил даже ни одной зацепки... но почему? — прошептал он, чувствуя странное тепло внутри.
Тем временем Чан всё ещё стоял у окна, глядя на тусклый свет уличных фонарей.
Он чувствовал себя одновременно облегчённо и растерянно. С одной стороны, его подарок был принят, и Феликс, кажется, был доволен. Но с другой — этот жест только усугубил его собственные переживания и пробудил страх того, что младший узнает, что это он, или, наоборот, не узнает никогда.
— Почему я вообще это сделал? — спросил он сам себя, отводя взгляд от окна.
Парень вернув кресло на свое место, сел за стол, потёр лицо руками и попытался сосредоточиться на музыке, но вдохновения не было от слова совсем. Мысли возвращались к тому, что он видел сегодня: к этой улыбке, короткой, почти незаметной, но такой искренней.
— Ты ведь даже не знаешь, что это был я, — пробормотал он.
Чан сам не понимал, почему эта мысль казалась такой важной. Ему не нужно было никакое признание. Не нужно было «спасибо». Или, может, всё-таки нужно?
— Я веду себя, как полный идиот, — пробормотал он, усмехнувшись.
В этот момент его телефон зазвонил. На экране высветилось имя Сынмина.
— Что тебе нужно? — ответил он, стараясь говорить без раздражения.
— Ого, какой тон. Ты случайно не нервничаешь из-за Феликса? — подколол его Сынмин, и Чан закатил глаза.
— Оставь меня в покое.
— Ладно, ладно, — засмеялся Сынмин. — Но знаешь, он выглядел сегодня очень довольным. Это как-то связано с тобой?
Чан на секунду замер.
— Нет, конечно, — быстро ответил он, стараясь звучать убедительно.
Сынмин хмыкнул:
— Ну да, конечно. Тебя же вообще не касается, что он там делает или чувствует, правда? — Сынмин явно наслаждался ситуацией.
— Именно, — отрезал Чан, чувствуя, как по его спине пробежали мурашки. — Просто оставь эту тему.
— Да без проблем— со спокойствием протянул Сынмин. — Хотя, знаешь, он действительно выглядел счастливым. Все это заметили. Интересно, что могло так поднять ему настроение?
Чан стиснул зубы, молча слушая друга. Внутри него боролись два чувства: гордость от того, что он действительно смог сделать что-то приятное для Феликса, и раздражение от того, что Сынмин снова умудрился вывести его.
— Ты звонил мне зачем-то конкретно или просто решил поиздеваться? — резко сменил тему Чан.
— Расслабься, мистер чувствительный. Просто хотел уточнить, идёшь ли ты завтра на соревнования по бейсболу. Мы с Минхо и Джисоном собираемся, и, кажется, Феликс тоже будет.
Чан невольно напрягся, услышав имя младшего.
— Не знаю, посмотрим.
— Я тебя знаю, ты точно придёшь, — фыркнул Сынмин. — Ну ладно, не буду тебя больше отвлекать.
— Пока, Сынмин, — сухо бросил Чан и сбросил звонок, прежде чем друг успел сказать что-то ещё.
Закончив звонок, Чан тяжело вздохнул. Он откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза. Даже его друзья замечали, как он меняется, когда речь идет о блондине.
Тем временем Феликс, убрав все с кровати, положил записку на стол и снова взглянул на содержимое коробки.
— «Видит больше, чем говорит», — повторил он вслух. — Да кто же ты?
Он вдруг почувствовал, как его сердце чуть быстрее забилось. Это было приятное и одновременно тревожное ощущение. Чья-то искренность, чьё-то внимание — всё это выбивало его из привычного ритма.
— Может, это все таки Хёнджин? — вслух предположил он, но тут же отбросил эту мысль, ведь парень сам сказал, что этого не делал, да и он слишком прямолинеен, чтобы скрываться за записками.
Феликс покачал головой, сам себе улыбнувшись.
— В любом случае, спасибо, — прошептал он в пустую комнату. И хотя он не знал, кто именно сделал этот жест, он чувствовал, что кто-то видит его гораздо глубже, чем он привык. В глубине души он чувствовал то же, что и Чан: эта «мелочь» почему-то значила для него слишком много.