не забывай меня [JENLISA]

— Эй, народ, у нас есть только два часа! — заорала Минджу с балкона, махая блестящими тенями в руках. — Я не хочу приходить на последнюю вечеринку, как белый призрак!

В комнате Дженни и Лисы уже начался модный апокалипсис: косметика была везде — на столе, на полу, в кровати, на ухе Лисы. Лиса пыталась сделать Дженни стрелки, но от смеха они оба постоянно сбивались.

— Я выгляжу, как если бы панк-группа встретила школьницу с дёрганым почерком, — фыркнула Дженни, глядя на себя в зеркало.

— Ты выглядишь прекрасно. И да, мы все напьёмся сегодня, так что неважно, — Лиса подмигнула. — Главное — чтобы ты могла целоваться, не смазав помаду.

— Ты просто ищешь повод, чтобы снова поцеловать меня, — Дженни улыбнулась, слегка краснея.

— И не скрываю этого.

По коридорам доносился шум, кто-то спорил, можно ли брать соджу, кто-то кричал, что готов станцевать на столе. Чонгук в соседнем домике отбирал у Тэхёна рубашки, пока тот сидел и безнадёжно пил воду.

— Бро, я не пойду в этом мятом ужасе. Это последняя тусовка! Последняя! — кричал Чонгук.

— Так возьми мою чёрную, она вроде не сильно мятая. И... не забудь соджу. Только не перепей, ты и трезвый слишком заботливый.

— Ой, заткнись, я тебе лёд в стакане принесу, романтик.

Всё было, как в дораме — шум, суета, духи, гели с блёстками, баночки с блёстками, просто блёстки, которые теперь были в воздухе, в носу и на подушках. Кто-то распечатывал временные тату. Кто-то красил волосы в розовый. И никто уже не волновался о том, что будет завтра.

В этот момент у Дженни зазвонил телефон. Она, вытирая руки от хайлайтера, посмотрела на экран и широко улыбнулась:

— Джису!

— Боже, наконец ты ответила! — раздался знакомый голос. — Ты там вообще как, ещё не сбежала с острова?

— Почти. Сегодня последняя вечеринка. Все сошли с ума. Я только что чуть не проглотила кисточку от теней.

— Классика, — засмеялась Джису. — Я слышала, ты с Лисой теперь… ну, вы теперь.. да.

— Да, — тихо, но с тёплой уверенностью сказала Дженни. — Всё немного неожиданно. Но правильно. Даже когда страшно — всё равно тянет к ней.

— Это и называется "любовь", глупышка. А ещё… у меня есть сюрприз, когда вы приедете.

— Какой?

— Не скажу. Скажу одно — ты обалдеешь. И нет, это не какая-то хрень, не комната, набитая пельменями, хотя… я думала об этом.

— Ты — безумие. Я по тебе скучаю.

— Я тоже. Давай, жги на вечеринке, и не забывай — ты обязана прислать мне хотя бы одну фотку в полурасплавленном макияже и с Лисой на голове.

— Обещаю, — смеясь, сказала Дженни.

Когда она сбросила звонок, Лиса уже стояла у двери, в чёрной атласной рубашке, шортах, и с вишнёвой помадой на губах.

— Ну что, милая, готова блистать?

— Готова... сгореть, — фыркнула Дженни, — и потанцевать под плохой поп и соджу.

Лиса протянула ей руку:

— Тогда пошли. У этой ночи есть только один шанс — и я хочу провести его с тобой.

Они вышли из домика, и лагерь уже сиял: гирлянды, музыка, смех, стаканы, и молодость, которая будто остановила время.

Но впереди — целая ночь, и, возможно, что-то важное, что они запомнят навсегда.

Музыка качала лагерь. Бит гремел в колонках, как пульс в висках, а гирлянды мигали над головами, превращая пляж в светящийся танцпол. Вечерняя прохлада не спасала от жара — не от солнца, а от смеха, соджу и тел, танцующих слишком близко.

Дженни закружилась на песке, держа в руках пластиковый стаканчик с чем-то, что Лиса налила и сказала: «Просто доверься мне». Она не была уверена, сколько уже выпила, но всё казалось мягче, ярче. Воздух пах солью, кожей и чем-то клубничным.

— DJ, включи что-то для настоящей любви! — кричала Минджу, обнимая чью-то шею.

Лиса, сияя, подбежала к Дженни, схватила её за руку и, не дожидаясь согласия, потянула в центр круга, где уже танцевали все. Она крутанула её, ловко подхватила за талию и притянула ближе.

— Ты слишком красивая, чтобы стоять в стороне, — прошептала Лиса прямо в ухо.

— А ты слишком дерзкая, чтобы мне сопротивляться, — ответила Дженни, смеясь.

Они танцевали, теряясь друг в друге и музыке. Их пальцы сплелись, дыхание сбилось, волосы липли ко лбу. И в один момент, когда бит стал тише, Лиса наклонилась ближе, взглянула ей в глаза:

— Хочу поцеловать тебя снова. Прямо здесь. На глазах у всех.

— Так поцелуй, — ответила Дженни.

Их губы встретились — не спешно, но уверенно, будто весь вечер вёл к этому моменту. Кто-то зааплодировал, кто-то крикнул: Вот это пара года!, но им было всё равно. Они были внутри пузыря из света, алкоголя и любви.

Чуть поодаль, на деревянной платформе у бара, сидел Тэхён с забинтованной рукой и почти пустым стаканом. Рядом стоял Чонгук, серьёзный, как всегда, но с румянцем на щеках.

— Ты сегодня особенно красивый, — сказал Тэхён, подмигивая. — Или это соджу говорит?

— Я не пил. Просто ты наконец заметил, — Чонгук усмехнулся, сел рядом. — Тебе нельзя пить, кстати. Ты на обезболивающих.

— Уж прости, санитар моего сердца.

Они рассмеялись. И на секунду, когда ветер чуть сильнее подул с моря, Тэхён замолчал. Посмотрел на Чонгука внимательнее. И вдруг сказал:

— Ты всегда был рядом. Даже когда я не просил. Почему?

— Потому что я люблю тебя, идиот.

Тэхён не ответил сразу. Он просто потянулся и, не раздумывая, поцеловал Чонгука. Тот замер, но через секунду обнял его за шею. Всё было неловко, неожиданно, странно — и совершенно правильно.

— А ты ещё и хорошо целуешься, — хрипло сказал Тэхён.

— Скажи спасибо, что я тренировался на подушке.

К полуночи почти все сидели на песке или лежали, глядя на звёзды. Дженни лежала, положив голову на Лисину ногу. Та перебирала её волосы, а у обоих были счастливые, усталые глаза.

— Знаешь, если бы всё это был сон… я бы не хотела просыпаться.

— Это не сон, Джен. Это — мы. И ты моя, слышишь?

— Слышу. И чувствую.

Они обнялись, Лиса поцеловала Дженни в висок и прошептала:

— Мы вместе, пока не выключат свет.

Музыка всё ещё играла, звёзды всё ещё мигали. И ночь, словно по волшебству, остановилась — чтобы стать вечностью в их памяти.
Музыка стихла, только плейлист на телефоне Дженни продолжал тихо играть что-то медленное и хрипловатое — будто специально для двоих, кто остался последними у костра. Остальные уже разбрелись: кто в домики, кто на берег, кто искать свою обувь и рассудительность.

Лиса и Дженни сидели, прижавшись боками, обнявшись пледом. Лицо Лисы было чуть румяным, волосы растрёпаны, глаза блестели от веселья и усталости.

— Знаешь… — прошептала она, наклоняясь ближе к уху Дженни. — Мне мало было этого поцелуя. И того тоже. И вообще — тебя мне мало.

— Мне тоже, — выдохнула Дженни, не отрывая взгляда от губ Лисы.

Лиса накрыла ладонью её щёку и нежно провела пальцами к подбородку, чуть приподняв его. Их губы встретились снова — сначала медленно, будто пробуя, вспоминая вкус. Но уже через секунду всё стало другим: более жадным, влажным, тёплым. Языки соприкоснулись, и Дженни тихо застонала, почти беззвучно, на выдохе. Лиса прижалась ближе, запустив руку под футболку Дженни, поглаживая талию, чувствуя дрожь её кожи.

— Пойдём в домик, — хрипло прошептала она.

Внутри было темно, только одна лампа у кровати освещала комнату мягким светом. Лиса толкнула дверь ногой, не разрывая поцелуй. Дженни обвила её шею, спиной прижимаясь к стене, позволяя Лисе притянуться ещё ближе.

Руки Лисы были везде: на шее, на спине, на бёдрах Дженни. Она целовала её — в губы, в шею, за ухом. Дженни прерывисто дышала, пальцы сжали край Лисиной рубашки, будто цепляясь за реальность.

— Скажи мне, что это всё по-настоящему, — прошептала Дженни, закрывая глаза.

— По-настоящему, — ответила Лиса, нежно целуя её в ключицу. — Не отпускала бы тебя ни на секунду. Никогда.

Они медленно опустились на кровать, прижавшись, их тела сплелись в танце без слов. Поцелуи становились глубже, дыхание — горячее. Дженни провела пальцами по спине Лисы, чувствуя, как та отзывается каждой клеточкой. Лиса целовала её плечи, живот, возвращаясь снова к губам — медленно, с нежной настойчивостью.

— Ты такая красивая, — шептала Лиса между поцелуями. — Моя.

— Я твоя, — прошептала Дженни, обнимая её крепче.

Они не спешили. Каждое движение, каждый взгляд, каждое прикосновение — всё было как ритуал. И когда они наконец уснули, укрывшись одним одеялом, переплетённые, в комнате витало ощущение нежности и чего-то большого, что только началось.