Скрытое наблюдение
Утро. Тонкий свет просочился в комнату через щель жалюзи. В комнате Ацуши всё ещё витала неловкая тишина — поцелуй миновал, но след от него остался в виде красных румян на щеках обоих.
Ацуши (шёпотом, глядя в сторону Акутагавы): — Я всё ещё не верю, что мы это сделали.
Акутагава (ворчливо, стараясь вернуть голос в норму): — Вот уж точно… Позор на весь район.
Ацуши невольно рассмеялся, но смущение сохранялось: он прикрыл лицо ладонью и ткнул пальцем в щёку, где недавно был поцелуй. Акутагава, краснея всё сильнее, сделал вид, что вытирает одежду от воображаемого пятна и отойдя в угол, уткнулся в окно.
Ты медленно села на кровати, потянулась, будто пытаясь вытянуть остатки сна. Тёплое утреннее солнце играло на твоих ресницах. Смех и неловкие выкрики заставили тебя улыбнуться, но в ответ на эту улыбку оба парня ринулись в жестяную нервную дискуссию — от «как это забыть» до «никогда больше».
Дазай вошёл в комнату с подносом: чашка чая для каждого и пара булочек. На лице — привычная дьявольская усмешка, в глазах — мягкость; он явно любил эти мелкие бытовые сценки.
Дазай: — Просыпайтесь, мир прекрасен. И кто-то уже успел испачкать себе честь, а кто-то — ещё в порядке.
Ацуши запнулся на слове «честь», посмотрел на Дазая и, не выдержав, рассмеялся. Акутагава бросил в него недовольный взгляд, но мягче, чем обычно.
Т/и: — Спасибо, Дазай-сан. Извините за раннее… шумное утро.
Дазай: — Не извиняйся. Всякое случается. Главное — чтобы вы были живы и не поранились.
Дазай сел напротив, чуть наклонился и тихо, почти по-отечески спросил:
Дазай: — Т/и… можешь рассказать, что именно происходило, когда ты «проснулась» — помнишь ли что-нибудь?
Ты покачала головой: воспоминания были размыты; лишь образ боли, затем тишина, затем море лап и звуков. И... Пощечина
Дазай кивнул, словно ожидая такого ответа, и не стал давить — он знал, как вести разговоры с теми, чья сила похожа на рану.
Пока в комнате шла краткая, осторожная беседа, где каждый пытался вести себя естественно, далеко в особняке Фёдора гудело другое утро — холодное и полное расчёта.
---
В особняке. Утро началось с того, что Фёдор встал раньше всех. Он долго стоял у окна: внизу — город, смутно, но живо шевелившийся; в душе — тяжёлое чувство уязвимости. Но поверх страха надвигалась холодная решимость.
Фёдор (про себя, тихо): — Они взяли её. Пусть думают, что удержат. Пусть думают, что спасли.
Он сел за стол, раскрывая записную книжку и аккуратно расставляя свои фигурки планирования: имена, даты, возможные ходы врага и его собственные ответы. Он включил компьютер
Фёдор набрал короткий номер — голос на другом конце линии отозвался с привычной лояльностью.
Фёдор: — Слушай меня внимательно. Наша приоритетная цель — вернуть её целой, но при возможности подставить тех, кто её держит. Сначала — разведка: кто из них имел доступ к портовым камерам, кто может общаться с Дазаем и Чуей.
В ответ ему донесли краткие сводки: пары имён, складки уличных маршрутов, возможные информаторы в агентстве. Фёдор откинулся на спинку кресла, его глаза сузились.
Фёдор: — Мори и Фукудзава — возможно, заинтересуются ей. Но пусть думают, что это их война. Я хочу, чтобы Дазай почувствовал вкус поражения, не физического, а морального. Начни с мелких ударов: компроматы, ложные слухи. Одновременно — усиливаем охрану вокруг её старых мест, тех людей, кто мог бы быть её знакомыми. И главное: подготовь двух людей, которые смогут вернуть её, если всё пойдёт не по сценарию.
Он сделал паузу, затем приказал мягче, но твёрдо:
Фёдор: — Никто не делает резких шагов. Ни убийств, ни открытых операций. Наша игра — шахматная. Мы ломаем их позиции, пока они думают, что мы в панике. Понял?
Голос на линии ответил утвердительно. Фёдор убрал трубку, ещё раз оглядел комнату, словно собирая остатки отца и брата, одновременно вспоминая, как вырос защищать тех, кто ему дорог.
Фёдор (тихо, почти по-отечески): — Т/и… я не потерплю, чтобы с тебя кто-то обидел. Пусть они пока радуются своей «победе». Но вспомнят, что игра — не окончена.
Он встал, подошёл к шкафу, вынул чёрный плащ и надел его как доспех. В его жесте было обещание: игра начнётся снова — и на этот раз она будет холодной, точной и беспощадной.
---
Утро в Агентстве и утро в особняке шли параллельно: смущение и нежная забота с одной стороны, холодный расчёт и тёмная решимость — с другой. На несколько дней Йокогама затихла в ожидании следующего хода. Каждый уже сделал первые шаги — и никто из игроков не собирался уступать.