Глава 6. «У каждой бомбы есть точка взрыва».
Следующий день начинался так же просто. Я проснулась, выпила чёрный кофе, надела чёрную майку и очки.
И, чёрт возьми, пошла снова гулять с Лораном.
Ничего особенного.
Просто погуляли. Он показал мне уличный арт, угостил вином из бумажного стаканчика, рассказывал, как рисует женщин но не таких, как я, потому что я будто "дышу огнём".
А я? Я просто смеялась.
И да, я знала, что Том всё это узнает.
Берлин город большой, но слухи в его мире разносятся быстрее, чем свет от вспышки камер.
____
Я вернулась к студии ближе к вечеру.
Они все были там: Билл, Георг, Густав, менеджер с блокнотом, ассистенты и звукари. И он. Том. В углу, с капюшоном на голове и сигаретой в пальцах, которые дрожали.
Не от холода.
От ярости.
Я даже не успела открыть рот, как всё взорвалось.
— Ты ахуела, да?! — его голос разнёсся по залу, как выстрел.
Все замерли.
Я подняла бровь, скрестив руки.
— Прости, что?
— Ты думаешь, если ты трахаешь какого-то фанатского художника, то ты стала круче? — он швырнул пепельницу в стену. Та разлетелась. — Ты ведёшь себя как русская шлюха на витрине. Все тебя видят. Все! — он подошёл ближе. — Ты позоришь себя. И нас. И всё, во что я ввязался!
Билл подскочил к нему:
— Том! Успокойся, твою мать! Что ты несёшь?!
— Заткнись, Билл! — заорал он, оттолкнув его. — Это между мной и этой... этой шлюхой!
— Осторожнее с языком, — прошипела я, глядя прямо ему в глаза.
— Осторожнее? Ты даёшь поводы целой армии долбаных сталкеров, которые теперь слетаются к нам как мухи! А всё потому что ты не можешь быть на поводке, да?
Я медленно подошла к нему, по лицу не дрогнул ни один мускул.
— Я не собака, Том. Я не на поводке.
И уж точно не твоя собственность.
Он отшатнулся, будто я ударила.
Билл подошёл ближе:
— Бро, всё, стоп. Дыши. Она ничего тебе не должна.
— Да пошли вы все! — заорал Том и с кулаком ударил в металлическую стойку с микрофонами. Один рухнул. Ассистент от страха отошёл в сторону.
— Ты знал, с кем связываешься, — добавила я тихо. — Я не дожидаюсь разрешений. Я не принадлежу ни тебе, ни этим фанатам. Если ты срываешься из-за меня значит, ты уже проиграл.
Он стоял, тяжело дыша, кулаки сжаты, взгляд мутный:
— Я тебя ненавижу, — выдохнул он.
Я кивнула;
— Отлично. Значит, я всё делаю правильно.
Развернулась и вышла. Тишина, как после взрыва. В спину шёпот Билла, обрывки «что за хрень», «он с ума сходит», «надо что-то делать».
Но я знала одно.
В этот момент Том Каулитц потерял контроль.
А я — только начала играть по-своим.
Я ухмыльнулась, еще чуть чуть и я достигну того, чего так сильно хотела.
Затем я ушла. Не хлопнув дверью, просто вышла. Плевать, кто что подумал.
Плевать, что там Том сжимает до крови в кулаках.
Я знала, что он не остановится на этом.
Он слишком взвинчен, чтобы всё так и оставить.
____
Прошло всего полтора часа.
Я переоделась в простую белую майку и осталась в трусах, села на подоконник у гостиничного окна и смотрела на вечерний Берлин. Было странно тихо. Даже телефон не вибрировал.
И тут удар в дверь.
Не стук. Удар.
— Открой! — голос был хриплый.
Узнаваемый. Том.
— Проваливай, — ответила я спокойно.
— Открой, блядь, я считаю до трёх!
Я подошла и всё-таки открыла. И он ворвался внутрь Громко. Дико. Как буря, которую давно никто не выпускал. Глаза горели. Рубашка наполовину расстёгнута. Дыхание сбивчивое.
Он выглядел так, будто его сожгли изнутри.
— Ты просто ахуела, слышишь? — прорычал он, захлопнув дверь. — Ты реально думаешь, что я буду стоять и смотреть, как ты водишься с какими-то сопливыми художниками?! Как тебя фоткают, щёлкают, обсуждают, хотят?!
— Привыкай, Том. Я выгляжу и умею дышать. Ужасно, правда?
— Это не твоё тело! Это моя территория!— Он схватил меня за запястье. Сильно. — Ты ввалилась в мою жизнь как ураган и теперь ведёшь себя так, будто я тебе никто?!
— А ты кто, Том? Очередной рокер с опухшей самооценкой? Я не твоя девочка. Я катастрофа. И ты сам на неё подписался.
Он приблизился. Нос к носу. Его пальцы дрожали от напряжения.
— Ты специально делаешь это, да? Чтобы я сходил с ума. Чтобы я терял контроль. Тебе нравится видеть, как я горю, блядь?!
Я не отступила.
— А тебе нравится срываться на меня, когда не можешь сказать честно, что ты чувствуешь?
Он молчал. Челюсть сжата, глаза бегают — бешено, как у загнанного зверя.
— Знаешь, что я чувствую?
— Говори. Только без истерики.
— Я чувствую, как хочу тебя придушить.
И трахнуть до потери памяти.
— Выбери что-то одно, Том. Я не многофункциональная кукла.
Он толкнул меня к стене. Не грубо скорее отчаянно. Прислонился лбом к моей щеке:
— Ты сводишь меня с ума.
— Так и должно быть.
Он тяжело выдохнул и отошёл, резко.
Ходил по комнате как зверь в клетке, потом швырнул стул в стену.
— Я не могу быть с тобой, ты делаешь мне больно.
Я молчала. Сердце билось в груди как бешеное. А он, наконец, посмотрел на меня не с яростью. С... болью?
— И всё равно, — добавил он тише, — я никому не позволю тебя касаться. Даже тебе самой.
И ушёл. С грохотом, не обернувшись.
Я стояла посреди комнаты. Сбитое дыхание. Запястье всё ещё пульсирует от его хватки. Внутри всё горело.
Он ненавидел. Он хотел. Он терял контроль. А я... Я только начинала этим наслаждаться.